Пробуждение силы - Сергей Самаров

– По какому вопросу?

– Это он сам сообщит.

– Пусть проходит, если такой разговорчивый, я почти свободен…

Под словом «почти» Виктор Анисимович подразумевал только то, что в данный момент он ни допросов не ведет, ни вообще в его кабинете нет посторонних. Во всех других отношениях он любил повторять расхожую в следственном комитете фразу о том, что следователь работает даже тогда, когда спит, потому что сам многократно убеждался, что при ведении особо сложных дел эти дела даже во сне преследуют.

– Он сначала к Калмыкову заглянет, потом к тебе, – сообщил дежурный. – Говорит, у Калмыкова разговор будет недолгим. Максимум, пять минут.

В ближайшие пять минут Бурундуков уходить никуда, кажется, не собирался.

– Я жду…

Однако раньше офицера ФСБ в кабинет заглянул капитан Рублев, закончивший допрос охранника в доме убитого Соловьева.

– У тебя что-то есть? – поинтересовался старший следователь. – А то ко мне сейчас какой-то тип из ФСБ пожалует…

– Есть… И как раз по делам ФСБ… – мрачно сообщил Валентин Васильевич.

– Значит, вовремя… Вали все в кучу…

– Куча интересная получается, как бы нас не придавила…

– Ну-ну… Мы осторожные… Что там?

– Сумароков раскололся с удовольствием. Я подозреваю, что он не таким сговорчивым был, когда по собственным делам его допрашивали. Я дела успел просмотреть. Тертый калач. А тут сам на контакт идет. И в глаза смотрит – какой эффект будет. Болельщик, мать его…

– Объясни толком…

– Короче… Эти ребята приехали, предъявили документы управления антитеррора «Альфа» ФСБ. Потребовали невмешательства. Сделали что нужно и скрылись. Сумароков говорит, охрана считала, что будет просто задержание, и не предполагала расстрела. Потом спохватились, но уже было поздно.

– Теперь я могу догадаться, что понадобилось от меня полковнику из Службы внутренней безопасности ФСБ.

– Думаешь, по этому делу?

– Не сомневаюсь. И потому начинаю дышать с облегчением и тебе советую дыхание перевести. Дело не однозначное, но сами мы нарываться на неприятности не будем. Если они предвидятся, к ним надо со спины подойти и ударить на опережение.

В дверь постучали.

Вошел человек небольшого роста, но голову держал гордо поднятой. В гражданской одежде. Но тут же представился:

– Полковник Прохоров, Служба внутренней безопасности ФСБ России. Если не ошибаюсь, полковник Бурундуков?

– Я и есть… – представился Виктор Анисимович. – А это следователь нашего комитета капитан Рублев Валентин Васильевич. Он нам не помешает. Может быть, даже поможет. Чем обязаны? Что вас интересует?

– Хочу прояснить некоторые взаимоинтересные моменты ближайших дней. Не возражаете?

Он взялся за спинку стула.

– Садитесь… – с опозданием пригласил Виктор Анисимович.

Гость уселся, забросил ногу на ногу и положил на колено, вместо того чтобы положить на стол, свою кожаную папочку. Похлопал по ней ладонью, словно объясняя, что именно там хранится что-то, что может быть следователям чрезвычайно интересно.

– Мы смотрели сводки происшествий по городу за последние дни. И дважды встретились с преступлениями, в которых применялись пистолеты-пулеметы «ПП-2000»…

– Модное оружие стало, к сожалению… – заметил Рублев.

– И очень опасное в умелых руках, – согласился Прохоров. – В прошлом месяце дважды, помнится, применялся «Аграм»[5]… Первый раз прошло, во второй раз «Аграм» заклинило, преступника взяли на месте. «ПП-2000» не заклинит. Но преступников брать все равно необходимо…

– И что? – не понял Бурундуков такого предисловия.

– Дело в том, что мы своими силами проводили сегодня операцию по пресечению деятельности одного из якобы наших подразделений, которое в действительности со времен правления первого российского президента действовало слишком автономно и было неподконтрольно. За этим подразделением накопилось слишком много грешков, а в последнее время они совсем распоясались и посчитали, что им все дозволено. Мы вмешались вовремя, когда они пытались еще дел натворить. В настоящее время большинство сотрудников задержано, кроме нескольких человек из руководства, но это только вопрос времени. Изъято оружие. Те самые «ПП-2000», в том числе и с самодельными глушителями, изготовленными в мастерских лаборатории…

Следователи переглянулись.

– Вы хотите, чтобы мы приняли участие в расследовании? – осторожно спросил Бурундуков.

– Нет-нет… Дело идет через следственный комитет при военной прокуратуре. Просто мы отправили захваченное оружие на экспертизу и хотим взять у вас результаты вашей экспертизы для идентификации. Я подготовил официальное письмо, нужна только ваша подпись, как ведущего следователя.

– Вы нам просто жизнь облегчите, если идентификация пройдет успешно, – Виктор Анисимович вздохнул с облегчением. – Я готов трижды каждую страницу подписать… Кстати, маленькая подробность из нашего дела… Наши бандиты предъявили охране документы вашего управления антитеррора «Альфа»…

Полковник Прохоров даже встал.

– Ну, тогда я могу вас поздравить. Можете готовить документы для передачи дела в военную прокуратуру. У нескольких задержанных были такие же поддельные документы. Подполковник Калмыков тоже готовит материалы для передачи. Все в одно производство. С ваших плеч… Думаю, ситуация проясняется и для вас, и для нас. Сейчас идут допросы задержанных. Я поспешу с вашими данными в управление, чтобы подсказать направление работы…

* * *

Андрею Никитовичу Стромову уже понравилось чувствовать себя не дворником Абдулло Нуровичем, страдающим деменцией, а подполковником спецназа ГРУ. Хотя он еще полностью не привык к этому положению, не новому, но выбитому из памяти чьей-то волей, не осознал еще своего старого и, одновременно, нового статуса, но сейчас уже, только после разговора с дочерью, он чувствовал, что на него никто не покажет пальцем и не назовет его дураком в глаза и за глаза. И только одно понимание изменившейся ситуации сделало его человеком совсем иным. Даже походка изменилась, стала стремительной и уверенной, пружинистой. Он вышел из подъезда и свернул не направо, где кучками люди стояли и что-то обсуждали, а налево, предпочитая не рисковать сразу же, вначале, где дело грозило провалом, и поступил так, быстро и хорошо продумав ситуацию. И даже почувствовал себя увереннее, осознав, что дворник Абдулло Нурович на месте Андрея Никитовича пошел бы направо, уверенный, что его без бороды не узнают. Наверное, для полноценного подполковника спецназа ГРУ было бы странным сравнивать себя со слабоумным дворником, но Андрей Никитович еще полностью не стал прежним человеком и, совершая каждый шаг, удаляясь от своего недалекого прошлого, одновременно уходя и в прошлое более далекое и в будущее близкое, не сравнивать не мог, как не мог не радоваться такому удалению. За углом дома, перейдя с тротуара на тротуар, он даже не побоялся посмотреть в глаза встречному человеку из соседнего подъезда, с которым обычно приветливо здоровался и несколько раз даже разговаривал по каким-то малозначительным поводам. Но посмотрел намеренно равнодушно и холодно, не узнавая, и этот человек, несомненно, не узнал его. Значит, он действительно изменился. Но проверить требовалось еще раз, и, может быть, даже не один. Можно на продавщице проэкспериментировать. Он всегда в магазине, когда молоко покупал, с продавщицей разговаривал. А она даже по имени его знала, несмотря на то что чаще он в ближний магазин ходил. И в этот раз, войдя в магазин, Андрей Никитович сразу направился к знакомому прилавку. Попросил пакет молока, глядя на продавщицу намеренно равнодушно, как на совершенно незнакомого человека. Но и просил не с прежней слегка услужливой и намеренно вежливой интонацией, как говорил Абдулло Нурович, а просто и по-деловому, как обычно говорят покупатели. Та среагировала чуть настороженно, вроде бы и попыталась припомнить, кто он такой, но не вспомнила. А когда он сам с ней не заговорил и даже не поздоровался, как делал обычно Абдулло Нурович, продавщица сразу стала традиционно равнодушной.