Потерявшая имя - Анатолий Ковалев

Повисла напряженная пауза, воспользовавшись которой губернатор бесшумно сел на свое место и утер пот с лица. Он сразу заметил, как побледнел князь, как насупились его кустистые брови и забегали плутоватые глазки. «Нечист князюшка! — подумал граф. — На воре шапка горит!»

В зале установилась такая тишина, что было слышно, как скрипнуло под тревожно шевельнувшимся Белозерским массивное, похожее на алтарь полукресло из красного дерева, с подлокотниками в виде мифических лар, хранителей домашнего очага. Илья Романович даже не взглянул в сторону Елены. Помедлив мгновение, он поднял руку и, обведя взглядом собрание, погрозил пальцем, сверкая бриллиантовым перстнем. Смысл этого жеста так и остался загадкой — князь не то угрожал всем разом, не то просто требовал особого внимания.

— Все слышали? — обратился он к гостям прерывающимся голосом, то ли всхлипывая, то ли пытаясь удержать внутри выпитый пунш. — Моя несчастная племянница, сгоревшая вместе с родителями, уже полгода покоится с миром в Новодевичьем монастыре! И вот, когда у меня еще сердце по ней болит, когда я еще панихиды по ней всякую неделю заказываю, является эта… эта… — Он не мог подобрать слова и вдруг вдохновенно выпалил: — Авантюристка! КТО ТЫ ТАКОЕ, я тебя спрашиваю, — закричал он, ударив кулаком по столу и по-прежнему не глядя на Елену, — если нет в тебе ни стыда, ни совести, ни почтения перед прахом покойников?!

— Как вы можете, дядюшка? — прошептала изумленная таким выпадом Елена. — Побойтесь Бога!

— Явилась ко мне в дом, — задыхаясь, продолжал Илья Романович, — выдает себя за мою племянницу, придумав красивую историю своего спасения. Ей мало мучить меня этой чепухой, она набралась наглости обратиться к моим гостям! Спору нет, эта авантюристка и в самом деле похожа на Елену Мещерскую, но, видит Бог, это не моя племянница! Она вас обманывает, господа! Ее цель — завладеть моими землями и капиталами. Тут действует целая преступная сеть иллюминатов-масонов!

Князь не зря упомянул последних, зная особое пристрастное отношение к ним губернатора, и тут же обратился к Ростопчину, ища поддержки:

— Ваше превосходительство, необходимо с этим немедленно разобраться и заключить сию девицу под стражу!

Еще полгода назад Федор Васильевич, не задумываясь, арестовал бы Елену по одному только доносу с намеком на масонство, но сегодня ему меньше всего хотелось отдавать приказы и быть непоколебимым в своих принципах. Ведь вся эта публика, приехавшая к Белозерскому, держит в уме не пожар, не афишки, которые ввели ее в заблуждение, а именно масонов, вернее, одного из них, того, кого он отдал на растерзание черни. И снова перед глазами Ростопчина всплыло кровавое месиво. Голова у губернатора неприятно закружилась («Видать, хватил лишнего!»), и он едва не потерял сознания. Голос дочери вернул его к действительности.

— Маман, папа, — с несвойственной ей горячностью прошептала Софи, — а ведь это и в самом деле Элен Мещерская! Настоящая Элен! Князь бессовестно лжет!

— Замолчи! — грубо оборвала ее Екатерина Петровна. — Ты еще мала и не так опытна, чтобы распознать проделки авантюристов!

Речь князя произвела эффект. Слово «авантюристка» подействовало на публику должным образом. На слуху у всех был авантюрист Роман Медокс, сын известного антрепренера. Молодой человек, дезертировав из армии, отправился на Кавказ с поддельной бумагой за подписью самого Императорского Величества, якобы собирать средства для несуществующего кавказского ополчения. Своим проворством и умением обольстить собеседника Медокс легко сколотил больше миллиона и собирался удрать с этими деньгами за границу, да был вовремя изловлен и посажен в крепость.

Даже те гости Белозерского, что с первого взгляда узнали юную графиню Мещерскую, теперь не верили своим глазам. Они видели в ней все меньше сходства с прежней Элен, а кроме того, боялись быть вовлеченными в обман или показаться смешными. Никто не выступил в защиту Елены. Ростопчин, опасаясь скандала, глухо вымолвил:

— Разбирайтесь сами с вашими домочадцами! — И еле слышно добавил: — Своя рубаха ближе к телу, — за что был вознагражден одобрительным кивком супруги.

Софья, пронзив отца негодующим взглядом, заметила как бы про себя:

— Ничего не скажешь, мудрое решение!

Между тем Илья Романович, не дождавшись решительных действий от губернатора, подозвал одного из своих дураков и шепнул ему что-то на ухо. В тот же миг запищали дудки, затрещали трещотки, закружился шутовской хоровод. Двое карликов схватили Елену за руки, напялили ей на голову колпак и потащили в свою компанию. Ошеломленная девушка попыталась вырваться, но хватка дураков была железной. Они отпустили ее лишь в центре хоровода. Вся шутовская карусель теперь вертелась вокруг Елены. Так как дураки и дуры были ей примерно по пояс, то со стороны казалось, что взрослая девица играет с детьми. Многие подвыпившие гости, слабо уловившие суть стычки между Еленой и дядюшкой, нашли это забавным, принялись хохотать и хлопали в ладоши. Елена предприняла несколько слабых попыток вырваться из карусели, но руки карликов и карлиц были крепко сцеплены. Их размалеванные лица глядели угрожающе, в глазах читалось злорадство. Когда еще выпадет случай поиздеваться над хорошенькой дворяночкой, которая при других обстоятельствах сама издевалась бы над ними?

Наконец юной графине удалось пробиться между двумя самыми старыми и менее сильными женщинами в хороводе. Те злобно зашипели, растирая ушибленные руки. Елена вылетела из адской карусели и, не удержав равновесия, приземлилась на колени прямо перед стулом Софи Ростопчиной. Их глаза на миг встретились, и та успела заговорщицки мигнуть Елене, как бы говоря: «Держись! Я знаю, что ты права!» Вряд ли графиня смогла прочитать ее мысли, неизвестно даже, признала ли она в Софи свою прежнюю знакомую — в эту минуту ее обуревали другие чувства. Она вскочила на ноги, сорвала с головы шутовской колпак и швырнула его в лицо дядюшке:

— Этого я вам никогда не прощу!

Елена обращалась лишь к Белозерскому, говорила негромко, но в зале стало в этот момент так тихо, что ее слова были услышаны всеми, и ненависть, с которой они были произнесены, каждый гость невольно примерил на себя.

Девушка выбежала из зала, никому не показав навернувшихся слез, с твердым намерением искать защиты у Шуваловых.

Решив, что для одного вечера случилось уже слишком много скандалов, некоторые гости после бегства юной графини решили тотчас покинуть дом Белозерского и, безусловно, так бы и поступили… Но в этот самый миг лакеи распахнули обе половинки двери, и на длинном катящемся столе, покрытом крахмальной скатертью, явился долгожданный десерт. Он запоздал, так как в последнюю минуту кое-что пришлось переделывать, и взмыленный кондитер-итальянец, колдуя над сладким шедевром, на языке своей прекрасной родины проклинал сумасшедших северян, которые то обручаются, то расторгают помолвку, даже не успев съесть приготовленный по этому поводу торт. Князь заказал десерт в свадебном стиле, рассчитывая, что он поспеет как раз к тому моменту, когда он при всех гостях назовет Елену своей невестой. Торт в изобилии украшали алые и белые кремовые розы, сплетенные в виде двух сердец, пухлые амуры, выпеченные из сдобного теста, а кульминацией всего был очаровательный шоколадный арапчонок, с лукавым видом стоявший в середине торта и державший в вытянутых руках серебряную шкатулочку. В шкатулочке находилось бриллиантовое кольцо, которое князь собирался надеть на пальчик своей невесте. Такая интересная помолвка должна была всем запомниться, о ней бы долго говорили в свете, князь сделался бы модной фигурой… И вот все шло прахом! Белозерский едва успел передать Евлампии указания о переделках, а та уж сама ругалась с кондитером, который со слезами на глазах рушил плоды своей фантазии. В результате шкатулочка исчезла из рук арапчонка, и шоколадному сорванцу вручили живую алую розу. Число купидонов сократили — убрать всех кондитер отказался наотрез, сплетенные сердца пришлось спешно превращать в розовые клумбы… Но все равно, хоть и переделанный, торт имел такое «свадебное выражение», что, рассмотрев его, гости начали с удивлением гадать, что бы это значило. Впрочем, когда десерт очутился у них на тарелках, гадание прекратилось — все принялись за еду.