Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник) - Юлия Кузнецова

Я приоткрыла дверь в гуманитарный и прислушалась. Никаких звуков. Тогда я вбежала внутрь, проскочила мимо пустого поста охраны и спряталась за киоском, продающим пиццу.

– Рыжий! – крикнул дед, – звал?

Я обмерла. Только бы не вышел! Ведь мне надо наискосок пересечь вестибюль и попасть на лестницу на противоположной от входа стороне! Я снова посмотрела на часы. Прошло пятнадцать секунд.

Я осторожно выглянула из-за киоска. Дед не появлялся. Я зажмурилась на секунду, потом открыла глаза и бросилась к лестнице.

– Рыж!

Голос деда звучал совсем близко! Он вышел в вестибюль! Как же Зет проберется, ведь дед будет у него на пути. Проклятый Рыжий, вызвал деда! Не мог обойтись без своих сигарет! Ему не говорили, что курение – вредно?!

Я запрыгнула на лестницу и понеслась наверх. Мысли мои скакали, как какие-то сумасшедшие зайцы.

Надо что-то придумать. Надо как-то выручить Зета. Дать ему возможность проникнуть в гуманитарный и не попасться деду.

Я миновала первый этаж, за ним – второй, даже сейчас, глубокой ночью, хранивший запахи столовки. Потом третий, и у меня наконец сперло дыхание. На четвертом этаже закололо в боку.

Я с отвращением вспомнила любимое упражнение нашего физрука. «Паровозик». Обегаешь круг с эстафетной палочкой, передаешь ее другому, но не садишься на скамейку рядом с остальными, а бежишь с тем, у кого палочка, взявшись с ним за руку. И так – сто кругов. Ну, не сто, а пять или шесть. По количеству тех, кто в команде. Я на третьем круге уже валилась с ног, но боялась ослушаться физрука и носилась до тех пор, пока не начиналась жуткая боль в боку и в груди.

А потом падала без сил.

Сейчас упасть не удастся. Надо быть предельно сконцентрированной. Пока я забиралась все выше и выше, я мысленно кляла всех на свете. И папу, который пытается определить меня в этот вуз. И Анну Семеновну, которая не разрешила обследовать кафедру. И Зета, придумавшего такой сложный план!

Однако, когда я достигла десятого этажа и, глянув на часы, обнаружила, что еще полминуты до конца срока, меня охватила такая радость, что, будь рядом физрук, я бы его расцеловала в обе щеки!

Я могу! Я смогла! И тут же, вместе с радостью, мне пришел в голову план, как спасти Зета. Я бросилась по коридору, вдоль пустых темных аудиторий в другую часть здания, под которой был большой вестибюль. И вызвала там лифт.

«Очень надеюсь, что дед не вышел на улицу», – пробормотала я, возвращаясь обратно и вызывая лифт над малым вестибюлем, следуя инструктажу Зета. Ровно пять с половиной минут. Я гений.

Через несколько минут послышались шаги деда.

– Эй! – крикнул он. – Кто здесь?

Я молчала и очень надеялась, что сердце не выскочит у меня из груди. Скоро послышался еще один звук раздвигающихся дверей.

– Дед! Ты лифт вызвал?

– Сдурел?! Кто-то вызвал на десятый со стороны большого.

– И с этой стороны кто-то вызвал. Слушай, дед, я тут только что одного головореза преследовал.

– Головореза?

– Ну, такого… в капюшоне.

– Где преследовал?

– Да по парку. Он все от меня бегал, вроде к нашему гуманитарному повернул, а потом… испарился.

– Может, он и вызвал?

– Не… он бы не успел. Как он за минуту поднимется по лестнице?

– Ну, не знаю… Давай-ка аудитории осмотрим. И лестницы потом.

– И кафедру, – добавил Рыжий.

«А-аа!» – чуть не закричала я, и пришлось самой себе зажать рот.

Вот они, переговариваясь, шли по коридору, освещая путь фонариками. Иногда слышно было, как они дергают ручки запертых аудиторий. Наконец дошли до кафедры. Подергали ручку.

– Дед, ключ у тебя с собой?

– Да откуда, Рыж? У старшого остался. Лилия эта сумасшедшая. Ключи теперь только старшому доверяет. Может, она золото там прячет, а?

Дед хрипло засмеялся и закашлялся:

– Ладно, Рыж, хорош. С лифтами бывает такое. Клинит их иногда. Сами включаются.

– А, точно. У моей тетки микроволновка сама как-то включаться начала. Прикинь? Тетка спать легла, а микроволновка – давай крутиться. Что-то там с контактами не так было. Близко к плите, что ли, стояла.

– Надо электрика завтра вызвать. Но лестницу обследуем.

Я вздохнула. Разжала ладонь и посмотрела на ключ от кафедры, которым только что открыла дверь и заперла ее за собой. Ох, Сенечка, ты даже не представляешь, как ты меня выручил!

Все стихло. Я напряженно смотрела на дверь. Вот наконец раздался стук. Раз-два-три. Раз-два-три.

Я отперла дверь.

– Зет…

Я практически упала в его объятия.

– Молодчина, – прошептал он, усаживая меня на пол и опускаясь сам, – я в тебе не ошибся!

Его слова меня насторожили. Что он имел в виду?

Я достала из рюкзака фонарик и коробочку с леденцами. Сунула конфету в рот, но дрожь в коленях не проходила.

– Сейчас бы шоколадку, – проворчала я, – помнишь, как в «Гарри Поттере» Снегг дал Гарри шоколад и тот сразу успокоился?

– Я читаю другую литературу, – без тени улыбки сказал Зет, – но думаю, могу предложить тебе кое-что получше шоколада.

– Что может быть лучше шоколада?

Он похлопал себя по груди, и только сейчас, приглядевшись, я поняла, что на его куртке полным-полно карманов! На груди только штук десять. И на рукаве один. Вроде маленький карман, а там помещается целый коврик.

– Что это за куртка, сам шил?

– Шить не умею, – с сожалением сказал он, – а куртка японская. Сосед по общаге сшил.

– Не общага у вас, а поле чудес, – пробормотала я.

– О, я тебе еще покажу такое!

Эти слова меня снова насторожили. Когда это он собирается показывать мне общагу?

Зет вытащил из одного кармана какой-то темный сморщенный комок.

– Это чернослив?

– Финик.

– Финик лучше шоколада? Ты с ума сошел?

– Нет. В шоколаде вредный сахар. Он дает энергию, но только на время. А в финике природный сахар.

– И от него я буду бегать, как на батарейках? – проворчала я. – Ладно, давай сюда. Все равно так есть хочется, что я готова этот стол у них сгрызть.

Зет тем временем встал и осмотрелся. Я несколько раз была на кафедре до пожара, но ночью все выглядело немного по-другому.

Большие шкафы с книгами и словарями отбрасывали на стены комнаты зловещие тени. Стол, за которым собирались все члены кафедры на свои заседания, казался в темноте огромным, как корабль призраков. Стулья были отодвинуты и повернуты в разные стороны, словно члены кафедры только что покинули свое место заседания.