Ведьмы отряда Огненный Феникс - Регина Птица

— Да, капитан. Боюсь, что если они двигаются по прямой…

— То будут здесь очень скоро.

— Капитан, мы выезжаем к вам.

— Не надо. Вы не сможете спасти меня и подставитесь сами.

— Но как же…

— Никак. Зайди к Эйру, скажи… Скажи: пусть простит меня за все. Несмотря ни на что. И пусть знает: он лучшее, что было в моей жизни. И пожалуйста, больше не выходи на связь.

Ната прикрыла глаза, успокаивая нервы.

«Я — клинок бесцветного света, — произнесла она, выравнивая дыхание, — моё тело — орудие света».

Несколько секунд вслушивалась в шёпот природы. Птицы не пели. Только тихо журчала вода в ручье, который питал пруд. Очень далеко за парком слышался стук копыт.

«Я люблю тебя, Рэн, — подумала ведьма, поднимаясь. — Думай, что хочешь, но пусть хоть кто-то из нас выберется живым».

«Я люблю тебя, Рэн. Думай, что хочешь, но пусть хоть кто-то из нас выберется живым».

Рэн открыл глаза. Сон был странным, будто первый снег на черной земле после долгой промозглой осени. Он не помнил содержания, лишь последнюю фразу, которая и стала сигналом к пробуждению. Ρэн сел и потянулся. Всего в метре от него, прямо на земле, без поленьев и хвороста, ровным светом горел костёр. Рэн улыбнулся, и лицо его на мгновение прояснилось. На глаза навернулись слёзы.

— Айа, — прошептал он и протянул руку к костру.

Языки пламени затейливо переплелись, лизнули пальцы. Из огня выглянуло женское лицо.

— Глупый человек проснулся? — прошелестело в ответ.

— С каких пор я глупый? — обиженно спросил чародей.

— Столько сил. Столько снов. Оставался всего один сон — и человек сбежал.

Улыбка сползла с лица Рэна. Воспоминания медленно возвращались.

— Не куксись, глупый человек. На это нет времени.

— Ты знаешь, почему я ушёл. Она виновата в вашей смерти.

Пламя полыхнуло, вздымаясь вверх, раздалось недовольное шипение.

— Нет, человек. Ты винишь не её. Ты винишь себя и не хочешь, чтобы ведьма напоминала тебе о нас. Но мы не виним никого. Я снова стала пламенем, а Мериль — частью меня. Вечной и могучей, как она и хотела. Мы обе — не в обиде. И ты прости себя. И её.

— Так я… свободен?

— Мы хотим тебе счастья. Я и она. Мы помним всё, что ты сделал для нас. Иди к своей ведьме. Ты ей нужен. Α она нужна тебе.

Дайорэн улыбнулся и встал. Он собирался уже последовать совету Изначальной, но замер, глядя в огонь.

— Айа… — прошептал он, осенённый внезапной догадкой. — Ты говоришь со мной. Значит… моя магия вернулась?

— Глупый человек. Магия живёт в каждом, но не каждый может её применить.

— Так почему вчера я не смог?

— Глупый человек. Ты же сам учил ведьму — нужно очистить разум. Сильные эмоции и магия — несовместны. А что стал делать сам? Глупый…

Костёр полыхнул еще раз и погас. Дайорэн поёжился. Без огня он тут же почувствовал, что одежда после сна на траве полностью промокла. Он слегка повернул кисть, и волны чёрного шёлка, невесомо касаясь озябшей кожи, обвили его тело, сменив позаимствованные у Наты штаны и рубашку. Чародей замер, будто вспоминая что-то, опустил лицо на ладони, с лёгким усилием провёл по лбу, щекам, губам, подбородку. Затем помотал головой, как будто только что проснулся, усмехнулся и не спеша, прислушиваясь к каждому лесному шороху, стараясь ощутить мир не только глазами и ушами, но и всем своим телом, пошёл обратно к особняку.

* * *

Когда трое ведьмаков вышли из-за угла, Ната уже была на ногах. Ещё четверых она чувствовала с другой стороны, и двое стояли у парадного входа. Ната грустно улыбнулась. До неё добрался тот отряд, о котором предупреждал Лэт? Или это Кейлин решила совершить очередную попытку вернуть себе игрушку? Кто бы ни пришел за ней — люди Кейлин или люди магистра Тайной Стражи, вариантов не было. Да она в них и не нуждалась. Ната воздела руку, и ледяные клинки, сорвавшись с пальцев, полетели к той троице, что стояла слева. Понимая, как действовала бы сама, другой рукой Ната одновременно прочертила защитный полукруг. Её атака рассыпалась о тройной щит нападающих, но и сама она выдержала удар огненной плети.

— Отдай чародея, и останешься жива, — крикнули сзади, и Ната быстро обернулась, стараясь при этом не выпускать из виду тех троих, что уже раз атаковали её.

— Кому?

Ведьмаки переглянулись, и один из них рванул вверх с шеи цепь с подвешенной к ней золотой бляхой. Прищурившись, Ната разглядела на ней цветок чертополоха. Тайная Стража. Лучше бы люди Кейлин. Этих бы она жалеть не стала. А тут…

Ната отступила на шаг, выманивая нападавших на открытое пространство, где смогла бы накрыть массовым заклятьем всех семерых. Двое самых молодых повелись и последовали за ней, но от этого стало лишь хуже — теперь все они стояли слишком далеко друг от друга, а старшие уже сжимали в руках новые хвосты плетей. Все они разом ударили в щит капитана. Щит заискрился, но устоял. На всякий случай она подняла еще один, осознанно лишая себя возможности атаковать. И, как оказалось, вовремя — теперь уже семь снарядов вонзились в него, рассыпая прозрачную полусферу в клочья.

«Всё, — подумала Ната. — Хотела бы я знать, где сейчас Рэн».

И тут же услышала в голове тихое: «Здесь».

Ответ оказался настолько неожиданным, что она забыла поднять новую защиту и теперь лишь могла молча наблюдать, как очередная порция плетей летит ей в лицо. Но вдруг что-то произошло, и они рассыпались конфетти у неё перед носом. Мелодичный перезвон смеха прозвучал в голове ведьмы. Тонкая рука легла ей на талию, горячее тело прислонилось к спине.

— Рэн, — выдохнула она, — я…

«Не трать дыхание», — такое чувство, будто чародей погладил её изнутри, прямо в голове.

Ещё один синхронный удар, но Ната успевает вскинуть обе руки, направляя всю силу в щит. Горячее дыхание рисует огненные узоры у неё на шее, мешая сосредоточиться, а через секунду поместье накрывает ураган. Четверо из семерых ведьмаков падают с ног под порывами бешено ревущего ветра, и только тут Ната замечает, что сама она твёрдо стоит на земле, будто круг диаметром в пятьдесят сантиметров от неё остался единственным островком благополучия в океане безумия.

Снова горячее дыхание на загривке, и Ната видит, как по стражам проходит огненный вихрь, превращая в факелы их белоснежные плащи. Она понимает, что не хочет такого исхода. Он была готова умереть, а не убивать. Ната опускает руки и тихо шепчет:

— Не убивай.

«Как скажешь, моя любовь».

В один миг ветер стихает, оставляя за собой лишь поломанные ветки деревьев. Гаснет пламя. И Ната смотрит, как улепётывают прочь семь белоснежных зайцев.