Остров страсти - Карен Робардс

С неохотой она вновь подтянула одеяла к его подбородку и укутала Джона со всех сторон. Она удивилась, когда, выглянув в окно, увидела, что зарницы уже окрасили розовым светом предрассветное небо. Скоро ей будет нужно опять менять Джону повязки…

Она ужасно побледнела. Достав из шкафчика одеяло, она расстелила его на полу перед койкой и улеглась, подложив под голову руки. Она мечтала сомкнуть глаза хоть на пару минут.

— Мисс Кэти? — прервал ее сон голос Петершэма. — Мисс Кэти, дело идет к полудню. Я принес вам поесть.

Кэти подпрыгнула как ужаленная. Ее встревоженный взгляд сразу же остановился на Джоне, который беспокойно метался под грудой стеганых одеял.

— С ним все в порядке? — выдохнула Кэти. Как она могла уснуть рядом с постелью больного Джона?.. Он так отчаянно нуждался в ее уходе!

— Все по-прежнему, — озабоченно доложил Петершэм. — Я пришел несколько часов назад и не отходил от мастера Джона. Вы не думайте, что ему стало хуже из-за того, что вы соснули. Кэти поднялась, тряхнув головой, чтобы отогнать сон.

— Мне надо сменить повязки. Доктор сказал, что каждые четыре часа…

— Я уже поменял их, мисс Кэти. Заходил мистер Гарри, и он мне все рассказал. Он велел не будить вас слишком рано, сказал, что, мол, вам сегодня пришлось несладко.

— Очень мило с его стороны, — сказала Кэти, поражаясь невиданному участию Гарри.

— Поторопитесь, мисс, вы должны успеть покушать и чуточку освежиться, прежде чем приметесь за работу.

Когда Кэти отрицательно покачала головой, он сурово добавил:

— Вам обязательно нужно покушать. Если вы уморите себя голодом, мастеру Джону от вас не будет никакой пользы. Покушайте!

Кэти немного поразмыслила. Аскетическое подвижничество и в самом деле ничем не поможет Джону. Она должна поддерживать в себе силы, чтобы ухаживать за больным, оставаясь крепкой и бодрой. Кэти мысленно поклялась, что Петершэм обмывал раны Джона в последний раз. Отныне она все будет делать сама. Это ее долг перед Джоном… И кроме того, Кэти начала получать немалое наслаждение, заботясь о его сильном мужском теле.

Петершэм пододвинул к ней стул, и Кэти, усевшись, почувствовала, как ее мышцы, затекшие после неудобного сна, жалобно заныли. Осторожно пошевелив челюстью, она чуть было не охнула. Боль I пронзила ее тело, как огненный гвоздь. Однако виною всему было ее собственное безрассудство, и Кэти храбро взяла в руки вилку.

Петершэм поставил на стол поднос с аппетитным завтраком. Здесь был свежий апельсиновый торт, тосты с фруктовым джемом и даже яичница с ветчиной. После высушенной солонины и черствых галет, которыми питались на «Маргарите» во время плавания, эта пища выглядела королевской. С трудом шевеля опухшей челюстью, Кэти тем не менее съела все до последней крошки. Петершэм расплылся в одобрительной улыбке.

— Спасибо, Петершэм. Было очень вкусно. Теперь я чувствую себя гораздо лучше.

— Я так и думал, мисс Кэти. Если вы хотите умыться, в тазике есть теплая вода. Через полчаса перевяжите мастера Джона.

— Спасибо, Петершэм. Когда понадобится, я тебя позову.

— Очень хорошо, мисс Кэти, — серьезно сказал он и вышел из каюты.

Прежде чем умыться, Кэти с трепетом положила руку на лоб Джона. Он беспрестанно ворочался и бормотал, но его глаза были закрыты, и казалось, что он абсолютно не замечает ее присутствия. Его лоб по-прежнему обжигал ладонь. Кэти нахмурилась. Она была несведуща в медицине, но могла поклясться, что за ночь состояние Джона ухудшилось. Первым ее порывом было снова послать за доктором Сантосом, но затем она решила дождаться более явного обострения болезни.

Пока один из матросов прошлой ночью бегал за доктором, Кэти торопливо сорвала с себя изорванную и грязную одежду Джона и вытянула первое попавшееся под руку платье. В тот раз ей было не до щегольства. Теперь же с недовольной гримасой она обнаружила, что напялила свое прелестное розовое платьице наизнанку. Она быстро переоделась и заплела свои волосы в простую косу. Затем перенесла на столик около койки таз, свежие бинты и порошок, оставленный доктором Сантосом.

Аккуратно расставив все припасы, она откинула одеяло. Затем, присев на край койки, Кэти начала отдирать заскорузлые повязки, стараясь не причинить Джону боль. Шесть ран, одна глубже другой, открылись ее взору. Рана на правом бедре была самой опасной. Длинная, с рваными зазубринами, она была нанесена горлышком разбитой бутылки. Начинаясь почти что от паха, эта распухшая посиневшая рана тянулась до самого колена. У Кэти на глаза навернулись слезы. Джон вытерпел эту боль ради нее…

Какими бы серьезными ни были раны, жизни Джона они не угрожают, так уверял ее доктор Сантос. По-настоящему опасно лишь заражение. Ослабленный организм Джона не сможет бороться с гангреной, если, не дай Бог, она приключится. Вздрогнув, Кэти продолжала очищать его раны от запекшейся корки. Единственным средством против гангрены была ампутация. Джон, потерявший огромное количество крови, не переживет такой операции. А если и переживет, то, оставшись калекой, наверняка предпочтет смерть жалкому существованию.

Когда Кэти начала обмывать теплой водой его бедро, Джон неистово застонал и стал рваться у нее из рук. Тогда она позвала на помощь Петершэма, опасаясь, что у Джона раскроются раны и вновь начнется кровотечение. Мгновенно явившийся Петершэм застыл на пороге, словно соляной столб, пораженный необыкновенным зрелищем. Кэти низко склонилась над обнаженным телом его хозяина, ее золотая коса упала прямо на его грудь, заросшую темным курчавыми волосами.

— Предоставьте это мне, мисс Кэти. Молодым леди неприлично смотреть на такие вещи, — вымолвил Петершэм, когда наконец он обрел дар речи.

Кэти нетерпеливо мотнула головой:

— Ты что, шутишь, Петершэм? Ты и сам знаешь, что я уже не один раз видела его без одежды. А теперь подержи его, пока я буду присыпать раны порошком. Я боюсь, что он начнет вырываться, и тогда снова пойдет кровь.

Петершэм медленно шагнул к койке. Его пунцовое лицо выражало крайнее неодобрение. Кэти стояла к нему спиной и скорее чувствовала, чем видела его состояние. Ей было жаль старика, но выздоровление Джона значило для нее много больше глупой стыдливости

Петершэма.

Когда на его раны начали сыпать целительный порошок, Джон жалостно застонал. Вскоре, проникая глубоко внутрь, жгучее снадобье превратило его стоны в настоящие вопли. Кэти хотелось отвернуться, чтобы не видеть его мучений, но она не могла себе этого позволить. Сейчас он нуждался в ней так же, как она нуждалась в его помощи прошлой ночью. Не прячась, Кэти мужественно обняла его голову своими руками и зашептала ему на ухо ласковые слова. Тем временем Петершэм прилагал все усилия, чтобы удержать руки и ноги Джона. Если бы Джон не был так слаб, то с ним не управились бы и четверо Петершэмов. Кэти с грустью смотрела на отважного капитана, который, потеряв силу, дает одолеть себя немощному старику.

Наконец боль уменьшилась, и Джон замер на койке в полной неподвижности. Кэти ласково погладила его влажные от пота волосы.