Разведбат - Валерий Киселев

Из наградных листов:

…5 и 9 октября по результатам работы взвода радиоэлектронной разведки старшего лейтенанта Сергея Тинякова были установлены скопления боевиков Боевики были уничтожены.

…Младший сержант Дмитрий Белоконев, начальник радиопеленгатора взвода радиоразведки роты радиоэлектронной разведки, в ночь с 17 на 18 октября, находясь на боевом дежурстве, выявил неисправность аппаратуры радиоразведки, силами дежурной части быстро и качественно её устранил, что позволило выполнить задачу по радиоперехвату и пеленгованию радиосетей управления НВФ. Четкие и умелые действия младшего сержанта Белоконева обеспечили добывание важной разведывательной информации о противнике и способствовали оценке обстановки и принятию своёвременного решения в реальном масштабе времени. Представлен к медали Жукова.

…17 октября в 23:15 сержант Акимов доложил старшему лейтенанту Тинякову о передвижении боевиков в районе обороны роты радиоэлектронной разведки. Старший лейтенант Тиняков умело организовал оборону, обеспечил отражение нападение противника. В бою были убиты двое бандитов.

«Началась война — пришлось соображать…»

Анатолий Маняк, командир роты радиоэлектронной разведки, капитан:

— Наша рота стояла всё время отдельно от батальона. Рота работала не на батальон, а на группировку. Постоянной связи с батальоном у нас не было. Формально мы были в составе батальона, а фактически меня подчинили оперативной группе 58-й армии. Даже при сокращенной численности роты работали мы уверенно и поставленные задачи выполняли. Людей не хватало. Работать приходилось круглосуточно.

Солдаты-срочники на войне мне понравились больше, чем контрактники. Контрактники ехали за деньгами, кто-то и от тюрьмы скрывался, а срочники — Родина сказала, он сделает. Сначала в профессиональном плане они были слабоваты, но научились очень быстро. За две недели механики-водители стали профессионалами. У солдат в голове сразу включились мозги. В мирное время солдат не думал, за него думал офицер, а началась война — самому пришлось соображать. Стали лучше следить за оружием, техникой, приборами. Поняли, что от этого зависит их жизнь. Особенно хорошо себя проявили механик-водитель ефрейтор Ходырев и командир отделения младший сержант Дмитрий Белоконев.

Задачи получал от начальника разведки группировки. Первую неделю ехал с батальоном, а потом стал работать совместно с батальоном РЭБ (радиоэлектронной борьбы — авт.). Охраняли расположение роты своими силами. Если шли в колонне, то, естественно, было охранение. Нас все равно охраняли — были блокпосты, танки стояли. Специально для охраны расположения роты мотострелков мне не придавали, надеялись только на свои силы. Выставляли часовых для охраны техники и расположения роты. Мы знали, как действовать при отражении нападения.

На довольствии стояли сначала в батальоне. Старшина роты три раза в день ездил в батальон за пищей. Привезёт завтрак — надо тут же собираться за обедом. Накормил обедом — надо за ужином. Когда стояли на ЦБУ или в полку связи — нас кормили там. Кто ближе окажется, у тех мы и кормились.

У меня было две проблемы — вода и дрова. Раз в два-три дня брал машину и выезжал за дровами и водой. Воду брали, где придётся, из реки, из озера. Заезжали на машине по гусеницы и черпали вёдрами. Заливали во все фляги, термосы и имеющиеся ёмкости. С дровами было сложнее: разбирали заборы, брошенные дома, кошары.

Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:

— Приехали на какое-то озеро. Здесь батальон разделили на две части. Наша рота остаётся на этом озере…

Александр Соловьёв:

— Помню, там как раз женщины голые купались, из медбата. Бойцы у меня сразу «К бою!» — в оптические прицелы на них смотрели… Там ещё двоих пленных взяли, пастухов…

Сергей Тиняков:

— Да какие это были пленные…

Александр Соловьёв:

— Зато все рассказали!

Сергей Тиняков:

— Да и как не расскажешь? — «Рой!» — «Что?» — «Могилу себе рой!». Всё и рассказали.

Нам говорят: будете стоять здесь до Нового года, заниматься радиоразведкой. Рядом стоял батальон РЭБ. Выкопали мы большие ямы под палатки — раз стоять до Нового года, то надо нормально обосновываться. Капониры вырыли. Столовую сделали. Ячейки выкопали. И вдруг приказ: уходить! Всё бросить и сниматься. Так было жалко: неделю копали!

Стали работать с рэбовцами, месяц ездили. Нашли с ними общий язык. Там был хороший начальник штаба, нормальные молодые офицеры. У них был ЗИЛ, но не было бочки для воды, у нас — бочка, но не было ЗИЛа. Скооперировались. Они поставили нас на довольствие. Но потом стали ворчать: «Мы ещё кормить вас обязаны! И самим мало!». Жили, уживались, через конфликты, скандалы, но всё решали.

Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:

— Чтобы солдата в мирное время заставить яму выкопать, надо было десять раз сказать и десять раз посмотреть — здесь ничего говорить было не надо. К семи часам вечера уже всё было готово: машины зарыты, палатки стояли, масксети натянуты, столовая организована. Всё готово! А в мирной обстановке на это надо было дня два-три… Стимул для солдат был в том, что все это надо для собственной жизни. А на следующее утро команда: сниматься с места!

«Информации мы получали много…»

Анатолий Маняк:

— Пеленг радиопередатчиков боевиков пошёл с первых же дней операции. Разведдонесения начальнику разведки группировки отправлял два раза в сутки. Пеленговали радиопередатчики, отмечал их на карте и приносил эти данные начальнику разведки группировки. Информации мы получали много, затем разведчики частично её подтверждали. Допустим, мы засекли ретранслятор — туда отправляется разведгруппа: подтвердить!

Противник использовал легкие радиостанции типа «Моторолла» и «Кенвуд». Работали они на дальности максимум 10 километров. Попадались у них и мощные радиоретрансляторы. Вообще наши средства связи по качеству заметно отставали от противника.

«Такой отборный русский мат стоял в эфире!»

Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:

— Первый пеленг — направление на радиоизлучение — был в первый же день, как перешли границу Чечни. Результаты — нулевые: никто не знал чеченского языка. Пеленг снимали, частоту, но языка не знали. Характер переговоров и позывные кое-где были, кое-где не были. Потом пеленг снимали постоянно. Первые дни шёл поиск по частотам, нарабатывали частоты. От батальона мы стояли далеко, информацию давали сразу в штаб группировки, минуя батальон.

Работали мы двумя радиопеленгаторными машинами. Выключали их только под утро, часа в четыре, когда была тишина в эфире. И включали в работу часов в восемь-девять. Слышали боевиков: «Кушать, кушать, братья, на точку!». Часто на милицейских волнах слушали, как чеченцы ругаются с ингушами. Такой отборный русский мат стоял в эфире! Выходили в эфир и наши, из полков, тоже ругались с чеченцами матом. Однажды они на нас вещали пропаганду, на нескольких частотах. Но слушать её у нас было просто некому.