Бит Отель. Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957-1963 - Барри Майлз

Пришла весна, на Сене стоял густой туман, высокая вода быстро бежала вдоль набережных. В конце марта был первый теплый день, и Аллен с Биллом смогли дойти до отделения почты без пальто; на Билле был свитер с высоким воротом, а на Аллене — пиджак из шотландки. Случайно они наткнулись на их приятеля Ли, он получал деньги по датскому чеку, и с изумлением обнаружили, что тот был трезв. В «Старом флоте» на бульваре Сен-Жермен они нашли Грегори, который сидел и беседовал с молоденькой рыжеволосой француженкой в голубой кофте. У нее, судя по счастливому выражению лица Грегори, уже, несомненно, вынашивавшего самые блестящие планы, водились деньги.

На улице стояла и разговаривала группа людей, большинство из которых они знали, в том числе и Айрис Оуэнз, американскую романистку, которая писала порнографию для «Олимпии Пресс» под псевдонимом Харриет Даймлер. Это была ослепительно красивая молодая женщина, одетая полностью в черное, с подведенными глазами; в 20 лет она перебралась в Париж из Гринвич-Виллидж, после того как ее первый брак оказался неудачным. С Морисом Жиродиасом ее познакомил Александр Трокки, с которым у нее был роман. Все писатели, работавшие на Жиродиаса, влюблялись в нее, и со многими у нее были романы. Ее книги «Дорогой» (1956), «Воры наслаждения» (1956), «Невинность» (1957) и «Организация» (1957) сделали ее звездой среди писателей «Олимпии». Айрис стояла, на ней был плащ, в руках она держала записную книжку, в которую записывала НК. На каждый она тратила максимум два месяца, и гонорар позволял провести лето в Сен-Тропе, шесть месяцев в Сицилии или зиму на Гидре,[46] там она могла приступить к более серьезному творчеству. Позднее она под своим именем напишет роман «После Клода», который будет хорошо принят нью-йоркскими критиками, но тогда, весной 1958 г., она работала над «Женской вещичкой», последней из ее НК, которую «Олимпия» выпустит в августе. Они гуляли вдвоем, и Аллен рассеянно слушал, думая, как бы сделать так, чтобы она не приняла его внимание как знак желания секса — кстати, у нее была куча любовников, из которых она могла выбирать. Она прочитала «Голый ланч» и в качестве советчицы Жиродиаса предложила «Олимпии» опубликовать его. Это был третий человек, давший Жиродиасу высокую оценку книге, может быть, именно это заставило Жиродиаса приблизительно в это же время написать письмо без даты, в котором говорилось: «Дорогой мистер Бeppoyз. Не дадите ли вы мне еще раз посмотреть ваш „Голый ланч“? Я очень хотел бы встретиться с вами и обсудить это».

Они шли дальше по Сен-Жермен и наткнулись на барабанщика Элла Левита и его приятеля Мани, которые на следующий день возвращались в Нью-Йорк. Левит уже записывался вместе с Чарльзом Мингусом, и его знали как барабанщика, способного создать плотный ритм. Он приехал в Европу с квинтетом Барни Уилена. Позже он сделал запись с Четом Бейкером. Они все вместе отправились в Люксембургский сад, где встретились с Рэмблинʼ Джеком Эллиотом — поющим ковбоем из Бруклина, который совершал с женой весеннюю прогулку. Несколькими годами раньше Эллиот сбежал с подружкой Аллена Хелен Паркер. Он родился Эллиотом Чарльзом Эднопозом, потом поменял имя на Бак Эллиот, сбежал из дома и присоединился к родео. Он повстречался с Вуди Гатри и стал фолк-певцом, последний раз изменил имя и в середине 1950-х жил в Европе. В начале 1960-х он был центральной фигурой в Нью-Йорке, когда там снова пробудился интерес к фолк-музыке. Еще они наткнулись на Джона Балфа из отеля. Аллен записал в журнале: «Все в отличном расположении духа. Сказать никому нечего — деревья высоки — небо».

Кажется, все, с кем они знакомы, вышли в этот день из дома. Они встретили Мейсона Хоффенберга, тот нес куда-то книги и часы. Он выздоравливал от наркозависимости и направлялся в библиотеку, собираясь рассматривать изображения машин. Он и Терри Сазерн недавно написали для «Олимпии» «Кэнди», ставший бестселлером в Америке. Они вошли в Люксембургский сад и обогнули фонтан Медичи, а сверху на них взирал бюст Анри Мюрже. Аллен купил восемь рожков мороженого, и они сели за самый крайний столик, любуясь видом Люксембургского сада, а Билл с Мейсоном принялись обсуждать джанк и веселить всех рассказами про пираний, рыб и акул, которые пожирают людей. Они вернулись по бульвару Сен-Мишель, прошли вдоль лавок книготорговцев рядом с Сорбонной и остановились около дома Байарда Брийанта, где Аллену понравился молодой, говорящий по-французски паренек из Мавритании: «Шапка черных волос, мальчишеские усики, на подбородке еще не растут волосы. Мягкий взгляд… куколка и ангел — я педик». Но Аллен ограничился только разглядыванием.

С приходом весны под предводительством Билла они с Алленом стали чаще выбираться на улицу, Биллу нравились все новые молодые люди, и он был на удивление словоохотлив с ними и приветлив. «Бернар-француз», которого Билл знал по Танжеру, побывал мимоходом в Париже и подарил Биллу и Аллену маленький черный шарик опиума. Еще у Билла была чрезвычайно сильнодействующая марихуана, которую ему привез приятель Пола Ланда в Танжере по дороге в Лондон. Вокруг было так много наркотиков, что Билл рассказывал об этом Керуаку так: «Весь район находится в движении и готов объявить о возникновении новой религии. Мне нравится в это играть…» А еще было много героина, который активно использовали все, включая Аллена, активно употреблявшего его всю весну, но это не развилось у него в привычку. Иногда Билл готовил маджун[47] или сладости из гашиша: мелкие частички высушенного дурмана смешивались с корицей, мускатным орехом, тмином и медом, потом он грел эту массу до тех пор, пока она не достигала консистенции жидкой ириски.

Один вечер Аллен, Билл и Грегори провели в компании американского джазового ударника Кенни Кларка, который переехал в Париж в 1956 г. Они собрались в комнате Аллена, и Билл с Кенни часами говорили о джанке. Аллен, Грегори и Би Джей напились, стояли рядом с кухонным столом и громко говорили. Аллен просил Би Джея рассказать всем свою историю, а Грегори, который выпил больше всех, катался по полу, пытаясь заставить Билла и Кенни слушать. Аллен объяснил Кларку ритмику в своих стихотворениях и спросил, можно ли это как-то соотнести с игрой на барабане. Это вылилось в интересную дискуссию, и Кларк пригласил Аллена в любое время прийти в клуб «Сен-Жермен» послушать, как он играет, и пообещал провести его по списку гостей. Аллен с Питером кружили у клуба «Сен-Жермен» в самую первую ночь после приезда в Париж, слушая звуки джаза, долетавшие сквозь темные зарешеченные окна, у них было слишком мало денег, и они не могли заплатить за вход. Даже теперь, когда он мог ходить туда бесплатно, Аллен так и не пошел туда, пока кто-то не взял его с собой два месяца спустя.

Теперь, когда на улице было теплее, Аллен продолжил свои прогулки, а Билл оставался дома — ему было неинтересно разглядывать старые дома. Байард Брийант отвез Аллена в деревню, посадив его за собой на мотоцикл, но беспокоился, что мотоцикл может сломаться от такого веса, и Аллен заявил: «Я же не привязан к мотоциклу, до встречи». Стоял чудесный день, и он пошел по полям, наслаждаясь полевыми цветами вокруг. Потом он автостопом добрался до замка в Фонтенбло, где-то в пятидесяти километрах от Парижа, и гулял между деревьями и заросшими тиной прудами, наблюдая, как просыпаются журавли, медленно плававшие по спокойной поверхности воды. Он долго бродил по самому замку и был приятно удивлен, осознав, что по большей части понимает французскую речь. После этой поездки он окончательно решил съездить в Шартр и Версаль.