Дурнушка для мажора, или Уроки соблазнения - Яна Лари

— Затаись там. Бегом!

— Ты прикалываешься?! — недоверчиво фыркает он.

— Нет, я прошу тебя! — с мольбой заглядываю в ошалевшие глаза. — Пожалуйста!

— Вы ни о чём таком не договаривались. Ты не обязана подстраиваться под его прихоти. — Артур замолкает, мнительно сощуриваясь. — Или я чего-то не знаю? У тебя есть от меня секреты, манюня?

— Сам ты манюня! — вздыхаю раздражённо, подталкивая его к монстере. — Мы поговорим, и всё.

— Варя, одумайся! — продолжает он паясничать. — Хотя бы сперва ответь себе, почему любвеобильность Рафа вдруг выпала на эти выходные? Почему не в понедельник, например?

Вяземский! Чёрт бы его побрал. Умеет, гад, разворошить сомнения.

— Вот и выясню заодно, — перехожу на шипящий шёпот, заслышав приближающийся звук шагов. — Не отсвечивай, ладно?

— Единственное, что могу пообещать, это сделать большое усилие — помолчать пару минут.

— Договорились. Всё. Не высовывайся!

— Учти, развесишь уши, я вмешаюсь! — угрожает он, отмахиваясь от мясистых листов.

— Только попробуй! — осаживаю Артура. — Я напишу в статье, что ты меня домогался.

Он резко дёргает меня за талию к себе.

— У-у, журналюга наглая… — горячо дышит мне в щёку. — Не нарывалась бы ты.

— Варя? — Никогда ещё голос Рафа не заставлял моё сердце так высоко подскакивать! — С кем ты там шепчешься?

— Тише, не кричи! — шикаю онемевшими губами, украдкой хватая с полки распылитель. — Я цветы поливаю. С растениями разговаривать надо, ты не знал, что ли?

— Так сильно любишь цветы?

— Ты говоришь с таким недоумением, как будто мне положено любить футбол.

Страх, что Вяземский не станет долго стоять в углу как провинившийся ребёнок, гасит обычное обожание. Мой тон непроизвольно становится раздражённым и резким.

— Не ворчи, — лучезарно улыбается Адриан, ничуть не смущаясь моего неприветливого вида. — Просто ты одевалась… Красная вся, видно впопыхах, и сразу за дело? Ладно, проехали. Это тебе, выбирай, хозяюшка.

С недоумением смотрю на два его вытянутых кулака и без лишних раздумий выбираю тот, что ближе. Раф показывает пустую ладонь, ловко обхватывает моё запястье пальцами, притягивает к себе и… крепко целует в губы!

Я теряю дар речи, но слух-то всё ещё при мне. И тот подсказывает, что громкое фырканье из угла мне вот совсем не показалось! От Адриана шарахаюсь со скоростью торпеды.

— Вау… щедро… — бормочу убито, думая о том, что выражение его лица ещё ни разу не было таким опешившим. Хотя кого я обманываю? Такой озадаченной мины не вышло бы, даже выдерни я чеку от гранаты.

— Здесь есть ещё кто-то?

— Ага, скот! — выпаливаю раньше, чем успеваю подумать. — То есть… — Блин! Вяземский, обещал же без самодеятельности! — Кот. — Нервно убираю волосы за ухо.

Господи, какая я неудачница. Скоро помимо статей для женщин смогу вести рубрику про бытовой экстрим.

— Он у тебя болеет чем-то? — Раф вытягивает шею, пытаясь заглянуть в тёмный угол.

— Нет, что ты, — заверяю, делая честные-пречестные глаза. Подозреваю, что с перепугу справляюсь очень даже сносно. — Просто шерсть срыгивает. Обычное дело.

— Н-да, не очень романтично, — брезгливо кривит он губы, но тут же растягивает их в кислой улыбке. — Познакомишь нас?

Листья монстеры начинают интенсивно шелестеть, доводя меня этим до трясучки. Ну вот что он творит, гадёныш?

— Если честно, это плохая идея. Кот у меня придурочный, чужаков на дух не переносит, — только и могу выдохнуть. Сердце колотится как сумасшедшее. — Слышишь, когти точит? Не расцарапает, так покусает. Завтра зелёный весь и в пластырях ходить будешь, оно тебе надо?

Смотрю на Адриана внимательно-внимательно. Жду реакции. Ну не может мне постоянно так не везти!

— Сегодня явно не мой день. Пока воздержусь, — отвечает он помедлив.

— Конечно! Познакомитесь в другой раз, — смеюсь натянуто. Боже, что я несу?

— Ловлю на слове, — подмигивает Раф.

Я хотела бы подмигнуть в ответ, но боюсь, что этим запущу у себя нервный тик.

— Так зачем ты пришёл?

— Хотел лично услышать твоё «да».

— Ты разве делал предложение? — продолжаю ляпать глупость за глупостью, не в силах остановить нарастающий во мне мандраж. За всю свою жизнь столько не врала, сколько этим вечером.

Раф, если и шёл сюда с хоть сколько-то пылкой целью, теперь уж явно растерял задор.

— Ты так и не ответила, проведёшь ли со мной выходные, — напоминает он мне терпеливо.

— Меня уже пригласили на вечеринку. Получится не очень красиво, если я не приду.

— Если ты придёшь, получится ещё некрасивее, — отмечает Раф. — Тиана девка на редкость злопамятная. Вяземскому, конечно, льстят битвы за его внимание, но он того явно не стоит. Ты же всерьёз не думаешь, что среди приглашённых не окажется его невесты?

Да чтоб вас! Я вообще не собираюсь куда-либо идти! Как сговорились. И каждый, главное, так складно подбирает аргументы, что пойти остаётся разве что в оружейный магазин и не подпускать к себе никого на расстояние выстрела.

— Нам с Тианой нечего делить, — бросаю сухо.

— Варь, а кого тогда третьего ты имела в виду? — голос Адриана сразу становится на несколько тонов мягче и расслабленнее.

— Кота.

Он вскидывает брови и тянет руку к моему лицу.

— Неординарно… Я уже говорил, что ты необыкновенная?

— Кажется, повторяешься. — Отстраняюсь, рассеянно отмахиваясь от его пальцев. Шелест монстеры даёт понять, что пора закругляться. — Давай поболтаем как-нибудь в другой раз, на свежую голову.

И не дожидаясь возражений, задёргиваю штору.

Это первый раз, когда я отшиваю Рафа, а не наоборот.

— Срыгивает шерсть?! — цедит Вяземский, рассекая комнату как снежный смерч. — А проценты за хамство тебе не начислить?

— Торгаш, — фыркаю, усаживаясь на подоконник. С уходом Рафа моё состояние близится к кондиции «выжата до капли». — Нужно было позволить ему тебя потискать?

— Держу пари, Раф даже не догадывается, какая ты чертовка… — Подавшись вперёд, он упирается ладонями в углы стены у окна. — Наврала ему с три короба, выставила дураком. Надо мной, опять же, попутно поиздевалась. Выходит, он всё же не зря тебя шарахался?

— Выходит, что так, — шепчу, раздражённо дёргая плечом. — Готова поспорить, у тебя на всё заготовлен ответ. Так, может, я не буду мешать твоему монологу?

Брови Вяземского гневно ползут на лоб.