Любимая ведьма герцога - Татьяна Рябинина

Повисла гнетущая пауза. Я не знала, что сказать, но Медор продолжил сам:

— Дело не только в тебе и во мне, Дженна. Помнишь, я сказал, что у Гирмаса наверняка не одна причина избавиться от тебя? Но есть кое-что еще. Он не только мой и твой враг. Их противостояние с Хеллаем намного серьезнее. Аарцох не желает больше идти на уступки, однако народ поддерживает церковь, поскольку верит ей. Гирмас может объявить, что правитель на стороне зла, поскольку укрывает ведьму. И обратиться к суду высших сил. Считается, что на таких судах боги выражают свою волю через глас народа. Раньше у дознавателей не было веских доказательств. А теперь есть, Дженна. То есть будут — если Гирмас узнает, что ты исцелила Тэрвина.38.

Я хорошо запомнила с детства это тягостное ощущение медленно подползающей грозы. В деревне у бабушки оно было намного острее, чем в городе. Все замирает в томительной духоте. Воздух становится таким густым и плотным, что, кажется, можно резать ножом. Повисает напряженная тишина, и с ней не могут справиться даже истошно орущие кузнечики. И запах — дурманящий запах травы и цветов, от которого кружится голова.

Какая гроза в конце зимы, когда только-только начинает таять снег? Но я никак не могла избавиться от липкой тревоги, щедро приправленной страхом и неизвестностью. И с каждым днем это чувство становилось только сильнее. Что-то, определенно, должно было случиться.

Тэрвин поправлялся, хоть и медленно, но верно. Я проводила с ним большую часть дня. Сидела на стуле рядом с кроватью и уходила, только когда он засыпал. О том, что произошло, рассказывать ему не стала. Пока не стала.

В то утро, после разговора с Медором, я встала с постели, с помощью Арики привела себя в порядок и спустилась этажом ниже. Герцог стоял у двери в спальню, о чем-то глубоко задумавшись. Услышав мои шаги, поднял голову и жестом остановил меня.

— Доброе утро, Дженна. Как ты себя чувствуешь?

— Благодарю, аарцох Хеллай, — я поклонилась. — Со мной все хорошо. А как Тэрвин?

— Гораздо лучше. Послушай, девочка… Я не знаю, стоит ли говорить ему о том, что случилось. И о том, что ты ведьма, — последние слова он произнес, наклонившись к моему уху, будто опасаясь, что кто-то может подслушать. — Решать тебе. Одного из лекарей и священника я… убрал подальше отсюда. Остальные поклялись молчать. Будем надеяться, что до Гирмаса не дойдет. Но ты же понимаешь, он не успокоится. Сможешь ли ты сама защитить себя? Своей силой?

— Не знаю, аарцох, — я покачала головой. — Я вообще пока ничего не знаю об этом. Что могу, чего не могу. Сила проснулась, когда получила письмо от отца о болезни Тэрвина. Точно знаю только одно: ее нельзя употреблять во зло, иначе исчезнет. Даже для защиты.

Хеллай погладил меня по голове и подтолкнул к двери.

— Иди к нему, Дженна, он не спит.

Увидев меня, Тэрвин улыбнулся и хотел приподняться, но упал без сил обратно на подушку.

— Он очень слаб, нисса, — едва слышно сказал Кэррис, проскользнув мимо меня к выходу.

Я подошла к кровати, наклонилась и поцеловала Тэрвина в лоб. Села рядом на стул, коснулась руки.

— Здравствуй, Дженна, — он перехватил мои пальцы и слегка сжал. — Не представляешь, как я рад тебя видеть. Никак не думал, что мы встретимся вот так. Иначе, чем думали. Отец сказал, ты приехала, как только узнала, что я болен. Совсем одна.

— Не совсем, — возразила я. — С учителем Малленом. Он помог мне тайком попасть на корабль, который привозит на остров припасы. И купить лошадей. Да и дорогу я одна вряд ли нашла бы.

Он смотрел на меня, не отрываясь. Так, что сердце зачастило и стало трудно дышать.

— А еще отец сказал, что ты после такой дороги сидела рядом со мной ночью. Пока мне не стало лучше.

Я с трудом проглотила тугой колючий комок. И подумала, что расскажу… потом. Когда он поправится. Когда выпадет подходящий момент.

«Думаешь, выпадет?» — скептически заметил Кай.

Я не ответила. Ни ему, ни Тэрвину, который лежал теперь, закрыв глаза. Решив, что он уснул, уже хотела потихоньку уйти, но его ресницы дрогнули.

— Я люблю тебя, Джен, — прошептал он.

— И я… тебя… тоже.

Сказать это было страшно. Как в первый раз. Хотя почему — как? Действительно в первый. Все прежнее осталось в другой жизни. Я больше не вспоминала, не сравнивала. Для Дженны все на самом деле происходило впервые, а я сейчас как никогда чувствовала, что стала ею. Девочкой, которая была влюблена и призналась в своих чувствах — смущаясь и не веря, что смогла это сделать.

— Значит… мне не надо будет разрывать помолвку?

Он снова улыбнулся, и его лицо — бледное, осунувшееся, с синевой под глазами — стало почти прежним. Как в тот момент, когда он рассказывал, как Дженна забралась на башню и плевала вниз.

Я молча покачала головой. И подумала, что мы поменялись ролями. Когда меня вытащили из воды и я заболела, он переживал. Пришел вместе с отцом справиться о моем самочувствии, потом положил под дверь цветы. А сейчас я сидела и беспокоилась за него. А еще…

Понимание пришло внезапно. После того как я отдала ему часть своей силы, мы так и остались связанными. При всем желании мне вряд ли удалось бы объяснить, что это за связь. Она отличалась от любовной, но была не большей и не меньшей — совсем другой. Дополняющей чувства и, наверно, делающей их более глубокими. И сейчас, когда они только расцветали, уже не детские, но еще юные, робкие. И потом, когда станут совсем другими. Теперь я нисколько уже не сомневалась, что станут.

Тэрвин все же уснул, и я, посидев рядом с ним еще немного, вышла в галерею подышать воздухом.

«Я прямо чувствую себя старым дедушкой, который умиляется, глядя на молодежь», — проворчал Кай.

«Не ври, — усмехнулась я. — Ничего ты не чувствуешь. Просто подъедаешь мои вкусные эмоции».

«Очень вкусные, да», — согласился он.

К Тэрвину я вернулась позже, и мы долго разговаривали. И на следующий день, и потом. Мне хотелось, чтобы он побыстрее поправился, но Маллен предостерег меня от желания подтолкнуть этот процесс.

— Вы отдали ему столько, сколько надо, нисса Дженна. Дадите больше — можете навредить. Все хорошо в меру.

Несмотря ни на что, я была счастлива. Так, как может быть только в юности. И даже ощущение надвигающейся грозы не могло омрачить это счастье. Однако рано или поздно она должна была разразиться.

И гром грянул. Хоть и ожидаемо, но все же неожиданно.

«Джен! — в монотонных словах Кая мне почудилась тревога. — Не вздумай завтра вечером выходить на галерею!»

«Что-то случится?» — внутри все оборвалось. Потому что знала — что именно должно случиться.

Я только позавтракала и собиралась, как обычно, идти к Тэрвину, когда услышала в мыслях голос, который давно уже не ассоциировала с Олегом. Нет, теперь он принадлежал Каю. Я привыкла к нему так, словно это была часть меня.