Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане - Надырпаша Сотавов

Но Сурхаю не удалось осуществить свои замыслы. Затянувшийся альянс Сурхая с Портой не встретил поддержки местного населения. Касаясь отношения жителей Дагестана к реверансам Сурхая в сторону Стамбула, генерал Левашов и барон Шафиров 20 марта 1732 г. указывали, что «ежели б по сие число сильными прещениями под владением Е. И. В. обретающихся дагистанских народов мы не удерживали то б он Сурхай не токмо в ширванских своих магалах или уездах но и в самой Шемахе владения своего удержать не мог… из своего жилища в Казикумыках… выгнан быть мог».[352]

Однако они не были уверены, что Сурхай прекратит враждебные акции касательно подданных России. Предлагая Неплюеву потребовать от Порты замены Сурхая, они отмечали, что «пока сей неспокойной и ни самому богу и не токмо некоторому государю неверной человек от которого все возмущения обще з Даутбеком в Персии начало восприняли, в тех краях команду иметь будет, то покою содержать между подданными обоих империй в тех местах трудно или и весьма невозможно будет».[353]О происках Сурхая, подталкиваемого Портой, генерал де Бриньи известил коллегию иностранных дел. Но предупредить нападение Сурхая на Низабад в марте 1732 г. не удалось, хотя оно было отбито с большим уроном для нападавших.

Этот инцидент был использован Сурхаем для нагнетания напряженности в российско-турецких отношениях. Прибывшие в Стамбул 4 июня представители Сурхая заявили рейс-эфенди «чтоб Порта, или б сатисфакцию или б… позволение самим управляться дала без чего они назад не поедут такова есть их последняя безотменная резолюция, хотя б им Порта велела головы поотсечь, готовы лучше смерть понести нежели без резолюции возвратиться».[354]

Однако это предупреждение не возымело ожидаемого воздействия на Порту. Она не могла начать войну с Россией из-за Сурхая, хотя «принуждена нашла ево с горячностью в делах его себя показать, ибо она (Порта. – Я. С.), – доносил Неплюев, – силами в Персии слаба, опасна дабы Сурхай шаховой стороны не принял, о чем мне рейс-эфенди чрез переводчика Порты под рукою экзуковался… понеже им весьма нужно сегодня Сурхая не потерять».[355]

В то время как Сурхай пытался инспирировать антирос-сийские выступления, от предводителей «вольных» обществ продолжали поступать обращения о желании вступить в российское подданство. Весной 1732 г. с аналогичной просьбой в Петербург обратились старшины влиятельного Андийского союза, что обратило внимание иностранных послов, в частности, Англии. «Через депутатов своих татары эти заявляют, – доносил в Лондон 1 марта 1732 г. английский резидент К. Рондо, – что наслышавшись о милосердии и благости Е. И. В. ко всем Ея подданным, желали бы жить под ея покровительством».[356]Для принятия присяги от андийцев по приказу генерала Еропкина в горы был отправлен опытный офицер.

Но положение в Дагестане оставалось сложным, что было связано с изменением соотношения сил на востоке в пользу Ирана. Ставший фактически правителем Ирана, Надир отказался признать Керманшахский договор и стал готовиться к войне с Турцией за возвращение отторгнутых иранских провинций. Известия о приготовлениях Надира к войне вызвали нервозность в турецкой столице. Сообщая об этом в Петербург, Неплюев подчеркивал, что ко всем командующим в Азии отправлены указы следовать «к персидским границам (Гяндже и Еревану. – Н. С.)… ибо в тех краях надеются быть атаке от Тахмас-Кулы-хана».[357]Для принятия общего командования над турецкими войсками в Тбилиси отправился бывший великий визирь Топал Осман-паша. Одновременно с ним Сурхай получил приказ быть в боевой готовности, ожидая сигнала от турецких командующих.

Узнав о намерении Надира возобновить войну, султан отправил указ крымскому хану быть готовым к предстоящей военной кампании. С получением этого указа Каплан-Гирей немедленно обратился к кабардинским князьям и эндиреевскому владетелю Айдемиру, призывая их на сторону Турции и Крыма. Кубанский сераскер Хаджи-Гирей Султан обратился к другим горским владетелям «с возмутительными письмами (воззваниями. – Н. С.), чтоб они… имели по единозаконству с ним султаном сообщение и с их неприятелями… поступали неприятельски».[358]Над Кабардой и Дагестаном нависла угроза. 30 августа и 14 сентября 1732 г. Неплюев дважды заявил протест Порте, требуя оставить их «в покое».[359]

В Стамбуле были вынуждены прислушаться к этому голосу. От правителя Багдада Ахмед-паши поступило донесение, что Надир «пред будущей кампанией на войну против турок приготавливается отчего здешний двор, – извещал Неплюев, – покой свой в тех делах отчаевает почему видима к нашей стороне в Ширване и Крыме безопасно».[360]Османские министры вынуждены были умерить свой пыл, опасаясь разрыва отношений с Россией. Дело дошло до того, что Сурхаю запретили строительство двух крепостей в Ширване, что привело к охлаждению отношений между ним и Портой. Отмечая этот факт в донесении от 21 октября 1732 г., генерал Левашов подчеркивал, что турки «под недосугами их от Сурхая присланных у себя видеть не хотели… Сурхай с турками никакого съезду иметь не хочет… турки на Сурхая не в надежде, а особливо по нынешним конъюнктурам», хотя «всячески оного залучить к себе желают».[361]

Со времени заключения Керманшахского договора Сурхай вел расчетливую политику, пытаясь использовать в своих интересах российско-турецкие противоречия. Несмотря на неоднократные обращения турецкого двора, Сурхай не оказал Порте действенной помощи, не выступил открыто против России. В конце 1732 года он перебрался в Казикумух, куда приказал перевести из Шемахи «лутчих богатых армянских и персидских и протчих купцов».[362]

Озабоченность правящих кругов империи известиями из Багдада оказалась не напрасной. Подавив восстания бахтиарских племен, Надир возобновил военные действия против Турции. В двух кровопролитных сражениях под Багдадом объединенные силы османов под командованием Ахмед-паши и Топал Осман-паши были им разгромлены. В феврале 1733 г. между турецкими командующими и Надиром было заключено перемирие.[363]

Однако Порта не примирилась с поражением и пыталась взять реванш путем мобилизации новых войск. «В Азию действительно отправлены и посылаются же великия суммы денег к главным пашам, в том числе и Сурхаю, – доносил Неплюев б января 1733 г., – и многие нас уверяют что посланы к хану крымскому указы дабы немедленно нарядил и держал в готовности двенадцать тысяч татар для посылки в Персию».[364]