Влюбленный воин - Хизер Гротхаус

Тристан подошел к бочонку с элем и наполнил полный рог. Медленно осушив его, ответил:

— К завтрашнему дню все прежние обитатели Гринли должны быть здесь.

— Неужели? — Хейд смотрела на него недоверчиво. — Думаешь, все они захотят вернуться?

— Им придется вернуться. — Понизив голос, Тристан сказал: — Позволь проводить тебя в твою спальню, миледи.

Хейд отступила от него на несколько шагов.

— Ты сказал, придется? Но ты не можешь заставить их силой покинуть Сикрест.

— Нет, могу. И заставлю. Они научатся повиноваться своему лорду. — Он протянул ей руку. — А теперь идем.

Хейд смотрела на его руку словно на раскаленную кочергу.

— Не пойду! — заявила она. — Ты должен понять, лорд Тристан, что уважение и доверие людей следует завоевать. Советую тебе побыстрее это усвоить.

Лицо Тристана вытянулось. Он хмыкнул и пробормотал:

— Лучше не давай мне советов. Ты в этих делах ничего не смыслишь. Мои люди должны знать: слово их лорда — закон. Да-да, они должны беспрекословно повиноваться. Странно, что ты этого не знаешь. Ведь твой отец был лордом…

— Мой отец был добрым и справедливым господином. И потому люди охотно ему подчинялись.

— При жизни твоего отца ты была малышкой, Хейд. И ты не можешь знать, как он правил. — Тристан ласково улыбнулся ей. — Милая, давай не будем ссориться из-за пустяков. Я понимаю, что ты очень привязана к обитателям Сикреста и что твое сердце с ними. К тому же твоя мать…

— Что моя мать? — Голос Хейд был обманчиво ровным и спокойным. — Может, ты о том, что она была шотландкой? Что же в этом дурного?

— Совершенно ничего, дорогая. Я знаю, что твой отец полюбил простолюдинку и делил с ней ложе. И что ты — плод этого союза. Но он уже был женат на леди Эллоре и потому поселил вас обеих в деревне. Но твоей вины в этом нет, и для меня не важно, какого ты происхождения, Хейд.

Она молчала, и Тристан продолжал:

— По правде говоря, мой отец тоже бросил меня, и я хорошо понимаю твое положение.

— Ты болван! — неожиданно заявила Хейд. — И ничего ты не знаешь. — Тристан уставился на нее в изумлении и невольно отступил на шаг. — Так вот, хочу тебе сообщить, что моя мать была дочерью одного из самых могущественных лэрдов Шотландии, а моя родословная хранится в древних книгах. Так что по происхождению я гораздо выше тебя!

— Придержи язык, девица!

Но Хейд уже не могла сдерживать свою ярость. Приблизившись к Тристану вплотную, она прокричала:

— Кто бы ни сообщил тебе эти сведения о моем детстве, этот болван заслуживает хорошей порки за свою ложь! Что же касается моего отца, то он очень любил мою мать, потому и нарушил верность своей жене. И он вовсе не выбросил нас с матерью из замка и не поселил в деревне. По его распоряжению мы жили в башне замка. Минерву и меня изгнали в жалкую хижину в деревне по приказанию Эллоры — уже после того, как норманнские дьяволы убили в один и тот же день моих отца и мать!

Ошеломленный этой отповедью, Тристан молчал. А Хейд продолжала изливать свой гнев:

— Что же касается тех вилланов, которые не оказали тебе должного уважения, то ты должен понять: не за знатное происхождение уважают человека, а за его слова и дела.

Тут Тристан наконец-то обрел дар речи, и в нем проснулась уязвленная гордость.

— Не учи меня, Хейд! Я прекрасно знаю свой долг и свои обязанности! И я не стану, словно придворный шут, потворствовать твоим вздорным детским выходкам!

Хейд резко рассмеялась:

— Тебе, лорд, не требуется мое присутствие, чтобы сделать из себя шута. Твои слова изобличают тебя.

С трудом, сдерживая гнев, Тристан процедил сквозь зубы:

— Отправляйся в свою комнату, пока не поздно…

— Ты что, рассердился? — спросила Хейд с язвительной улыбкой. — Может, ты рассердился из-за того, что мои слова правдивы? Что ж, очень хорошо. Оставляю тебя наедине с твоим величием. Но прежде чем я уйду, запомни следующее… — Хейд взглянула на него пристально. — Можешь называть меня простолюдинкой и незаконнорожденной, но оставь в покое моих родных. Можешь пожелать своим родителям отправляться в преисподнюю до конца времен, если тебе так угодно, но не смей порочить моих, потому что они настолько меня любили, что пожертвовали ради меня жизнью!

Тристан поднял руку, чтобы ударить Хейд за обидные слова, но, тотчас же устыдившись, отшатнулся и попятился. Ему никогда еще не случалось ударить женщину, и он ужасно смутился при мысли о том, что едва не ударил Хейд. На ее щеке все еще видны были отметины от ударов, нанесенных Найджелом, и он чуть было не уподобился этому негодяю.

— Послушай, Хейд, я просто…

Она отступила к двери, прижимая к груди свой мешочек с одеждой.

— Ты хотел меня ударить.

Протягивая к ней руки, Тристан последовал за ней.

— Нет-нет, Хейд. Позволь мне объяснить…

— Держись от меня подальше! — прокричала она. — Не подходи ко мне близко!

Обернувшись, Хейд распахнула дверь и выбежала во двор. Стоя в дверном проеме, Тристан смотрел ей вслед, пока она не скрылась за спинами вилланов и воинов, сновавших по двору. Внезапно он заметил, что некоторые из них поглядывают на него с тревогой и недоумением; Фаро же смотрел на него с явным неодобрением. Тяжело вздохнув, Тристан вернулся в зал и захлопнул за собой дверь. Он решил оставить пока все как есть. Было бы неразумно привлекать к себе внимание. А потом, когда они оба успокоятся, он подойдет к ней и поцелуями загладит свою вину.

— Похоже, вы преподали хороший урок этой дерзкой девице, — послышался за его спиной женский голос.

Тристан обернулся и увидел Эллору.

— Хорошо, что вы так быстро сумели взять ее в руки, — добавила она с усмешкой.

Тристан мысленно пожелал жене Найджела убираться к дьяволу. Приблизившись к столу, сказал:

— Прошу меня простить, леди Эллора, но у меня нет времени беседовать с вами. — Он взял со стола список людей из Гринли.

— Да, конечно, милорд, — с улыбкой закивала Эллора. — Вы сейчас очень заняты, я понимаю… Но все-таки хотелось бы спросить вас… Скажите, не изменились ли ваши намерения относительно помолвки?

Тристан молча направился к лестнице. Обернувшись, бросил через плечо:

— Свадьба состоится.

Фаро и Солейберт сидели рядышком на мягкой зеленой травке за стенами Гринли. Они были надежно укрыты от любопытных глаз, но все же едва смели прикоснуться друг к другу краем одежды.

— Ты должен уехать сегодня же? О, это слишком скоро… — Берти отвернулась, чтобы скрыть смущение.

— Таков мой долг перед моим сюзереном, — ответил Фаро. — Но я обязательно вернусь, миледи.