Зигзаг неудачи - Валентина Андреева

– Нашла проблему! Не мы к ним явимся, а они к нам. В чужой монастырь, то бишь наш, со своим уставом не ходят! Лично я считаю, что прах Серафимы Игнатьевны следует сегодня же и захоронить. Чего ей в собственном доме маяться, наблюдая за толпой ненавистных родственников? С нами ей тоже не интересно – мы почти не знакомы… Так зачем ты по коридору свои шмотки раскидала? Владения пометила? Вот маэстро купальник и хапнул. Ир, тебе не кажется, что он больной? Знаешь, люди искусства… Они просто обязаны быть извращенцами, чтобы оттенить себя на общем сером фоне. Вроде как не от мира сего. Может, настучать ему по голове за выходку с твоим пляжным туалетом?

– Ни в коем разе!

Меня прямо подкинуло на кровати.

– Он его неосознанно прихватил, ногой. Это уже потом, тоже неосознанно, для удобства приручил… То есть я хотела сказать, уручил. Ну переместил в руки. А по голове бедняге и без нас настучали. Кто рано встает, тому Бог подает! Нет, это не совсем в тему. Словом… Даже не знаю с чего начать.

– Начнем с душа и кофе, – медленно сказала Наташка и взглянула на проснувшуюся Алену.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Я думаю, следует поискать рядом с мамочкой плавки Маэстро. Похоже, они среди ночи махнулись фетишами. А если не найдем, напрашивается только один вывод: мамочка последняя, но неразделенная любовь нашего музыканта.

– В таком случае украсть у любимой на память купальник неромантично. Ладно бы носовой платочек.

– Не романтично, зато весомо! Он дорогой и больше весит. Надеюсь, остальные ее вещи целы? К приезду папика она не останется голой и босой?

– Мои тапочки! – спохватилась я и вылетела на лестничную площадку, намереваясь направиться в кабинет. Остановил меня отчаянный трезвон в дверь. Я успела насчитать шесть длинных звонков и четыре коротких, пока спустилась с лестницы. За мной торопливо спускалась Наташка.

– Родственники! – скривилась она, не торопясь открывать засов.

Из кухни вразвалочку шел Вячеслав, с аппетитом уминая бутерброд.

– Они что, с самолета десантировались? Не будем их пускать. Говорили же к трем часам…

В дверь нетерпеливо затарабанили, а затем опять принялись названивать.

– Да надоело вас слушать! – разозлилась Наташка. – Может, сказать им, чтобы оставили прах и к трем прибегали?

Но сын, сунув бутерброд в рот, уже открывал дверь.

Нашему любопытному взору предстали две женщины. Одна лет пятидесяти, крашеная блондинка с темными бровями. Длинный сарафан совершенно не шел к ее несколько полноватой фигуре, зрительно еще больше уменьшая ее небольшой рост. Лицо было добрым, но слегка настороженным. В руках она теребила ядовито-розовую косметичку. Ее спутница – красивая брюнетка (я бы дала ей лет двадцать – двадцать пять) держалась абсолютно свободно и приветливо улыбалась, нетерпеливо постукивая носком босоножки по синему чемодану на колесиках, с каждым разом продвигая его ближе ко входу.

– Ну наконец-то! Умираю от жажды! – весело воскликнула она. – Ой, мы так боялись, что дома никого не окажется! А Гала ключи забыла, представляете?

Я откровенно удивилась. Ее спутница как раз после ее слов торопливо убрала какие-то ключи в ядовитую косметичку. Девица, ничуть не смущаясь, отломила от торчавшего у Славки изо рта бутерброда кусок, моментально проглотила и пояснила, что от голода она тоже умирает. После этого спокойно прошла мимо нашего застывшего караула, даже не оглянувшись на чемодан. Славка, растерянно дожевывая остатки бутерброда, почесал затылок и внес чемодан в холл, где в одном из кресел вольготно расположилась девица, скинувшая босоножки на километровых каблучищах и явно наслаждавшаяся своей босоногостью. Гала все еще не решалась зайти, а мы вообще не знали, как себя вести и что делать дальше. Пока Гала не заговорила:

– Это Дмитрий Николаевич? – спросила она певучим голосом, указав кивком головы на Славку, отправившегося на кухню за водой для девицы.

– Нет, это его сын, – хором пояснили мы с Наташкой. И хором же поинтересовались: – А вы кто?

– Так я ж Гала, – удивилась женщина. – Убираюсь же ж у доме и готовлю Серафиме Игнатьевне, а муж за садом ухаживает…

– А-а-а… – собралась я задать новый вопрос.

– А откуда вы знаете Дмитрия Николаевича? – опередила меня Наташка.

– Дак откуда ж я могу его знать, боже ж ты мой, если я его ни разу не видала? Серафима Игнатьевна звонила, велела подкупить продуктов и дом у порядок привести. Сказала, приедут у пятницу – сегодня. Сама или ж Ефимов Дмитрий Николаевич с семьей и своими ключами от дома. Вы, значит, и есть семья Дмитрия Николаевича, а де ж он сам?

– Вынужден был задержаться на работе, приедет на днях.

Смутная тревога мелькнула искоркой и тут же погасла. Женщина удивительно располагала к себе. Особенно своим певучим говором.

– Вы ж меня простите, но не могли бы мне показать свои документы? Детка, будь ласка, принеси, – попросила она спустившуюся сверху Аленку и, вытянув шею, попыталась с порога выяснить место нахождения своей спутницы. Убедившись, что та из холла исчезла, торопливо открыла косметичку и, покраснев, побряцала связкой ключей. – Янка заявилась, чемоданом брякнула и потребовала дом открыть, дак я сказала, что ключи потеряла. Решила дождаться сегодняшней пятницы, думала Серафима Игнатьевна уже приедет, сама с ней решит. От заполошная девка!

– Ой, Гала, извините, пожалуйста. Может, вы войдете?

Я ощутила жуткую неловкость из-за того, что мы перекрыли женщине вход.

– Не-е-е, я туточки пока… От спасибо, лялечка! Така быстра, як ластивка, – обрадовалась Гала куче паспортов, протянутых Аленой.

Рассматривала она их очень внимательно и, читая данные, от усердия шевелила губами. Я невольно пригладила на голове волосы и нацепила на физиономию маску суровости, чтобы больше походить на свое фото в паспорте. Каждый раз, заглядывая в него, себя пугаюсь. Наташка, похоже, разучилась говорить. Пару раз открывала рот, но, покачав с сомнением головой, опять закрывала.

– Ой! Так вы Ирина Александровна, жинка Дмитрия Николаевича, дай боже ж ему здоровья! А це ваши детки, Вячеслав Дмитриевич и Елена Дмитриевна. И сестренка приехали – Наталья Николаевна с сыночком. – Не возвращая нам паспорта, Гала уверенно перешагнула порог. – Я вас у милиции зарегистрирую… А Серафима Игнатьевна думает ехать сюда, чи шо? Пойдемте у кухню, я вам все покажу. Готовить и убираться незаметно буду, не помешаю. Серафиме Игнатьевне трудно угодить, дак почти претензий не выговаривала. Сроднились за те годы, что у нее тружуся.

Гала уверенно шла по коридору к кухне, а мы молчаливым строем шагали за ней, мучаясь вопросом, как сообщить помощнице Серафимы Игнатьевны по хозяйству, что претензий от покойной вообще больше не будет.

– Яночка, ты ж тут не самоуправствуй. Мне перед хозяйкой и Дмитрием Николаевичем отчет держать. Даже не знаю, что с тобой делать. Может, у меня поживешь?