Выбери меня, девочка - Анастасия Пырченкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это не я, он ведет моими пальцами по шее вниз, вдоль ключицы к яремной ямке.
Не я — он обхватывает ладонью мою грудь, как совсем недавно, чуть сжимает и отпускает, чтобы переместиться ниже.
Не мои пальцы — его — ложатся туда, где все вновь горячо и необычайно влажно.
Мне очень стыдно и вместе с тем хорошо.
Хотя это в сотой доли не приносит того удовольствия, что я ощущала в объятиях Ильяса. Совсем не то. И хочется плакать от невыносимой потребности пойти, найти его и закончить начатое.
Конечно, ничего такого я не совершаю.
И сама себя ненавижу за слабость.
Потому что уже не понимаю, где правильно и хорошо, а где я действительно переступаю черту. Все больше кажется, что совершаю ошибку, делая выбор в пользу Тенгиза. И никакая логика собственного выбора не кажется оправданной. Но все равно остаюсь на месте. Медленно съезжаю по кафелю на пол, больше не чувствуя теплые струи воды. Слезы куда как горячее. Все текут и текут безостановочно по моим щекам. А мне представляется, что так утекает моя жизнь.
Не знаю, с чего меня так развезло, но остановиться не получалось.
Такой меня и застала Ирина.
Я не закрыла дверь.
— Этери? — удивилась она.
И тому, что дверь открыта, и моему виду.
Как же не вовремя...
— Вы разве не должны были приехать завтра? — уточнила, всхлипнув.
— У Дамира дела нарисовались внезапно, вот и пришлось вернуться пораньше, — пояснила Ира со вздохом, блокируя замок, взяла приготовленное мной полотенце и подошла ко мне ближе. — Выходи.
Не приказ, но сказано таким тоном, невозможно отмахнуться. Всхлипнув в очередной раз, смыла слезы и поднялась на дрожащие ноги, что затекли от долгого пребывания в неудобном положении.
— Стой смирно, — велела девушка, как только я переступила бортик душевой и оказалась рядом.
— Я сама, — отказалась от ее заботы, перехватив полотенце.
Ира спорить не стала, позволив мне самой обтереться и завернуться в махровую ткань.
— Что случилось? — поинтересовалась она хмуро. — Только не говори, что это из-за болей в животе, — добавила следом, пресекая мою попытку оправдаться подобным образом. — Ты столько таблеток глотаешь, что я не удивлюсь, если ты вообще ничего не чувствуешь с ними. Поэтому честно говори, что случилось, и чем я могу помочь.
А я так надеялась, что промолчит.
Вздохнула и отвернулась.
— Просто гормоны. Месячные заканчиваются, вот и кроет.
Судя по скепсису на лице стоящей рядом, она мне не поверила. И более того:
— С Ильясом поссорились?
— Причем здесь Ильяс? — напряглась тут же.
Всевышний, она ведь не знает?
Ведь не знает же?
Пусть не знает, пожалуйста!
Потому что, если знает она, то значит знает и Дамир. А если знает Дамир…
Они поэтому приехали на самом деле?
А вдруг Ильяс им все рассказал?
Так сказать, превентивные меры.
Ой, мамочка, можно я вернусь под души и утоплюсь в нем тогда лучше?
— Ну-у… — протянула Ира тем временем неожиданно смущенно.
Я аж позабыла о своих страхах, настолько странно было видеть ее такой неуверенной в себе.
— Понимаешь, — подняла глаза к потолку. — Я беспокоилась о тебе, — вздохнула и замолчала.
— И? — нетерпеливо подтолкнула я ее к продолжению.
— И… — протянула она, замявшись. — Я попросила Ильяса за тобой присмотреть, — выдала скороговоркой. — Прости, — вернула мне внимание. — Прости, пожалуйста. Я знаю, что у вас так не принято, но я беспокоилась. Никогда не видела, чтобы кто-то так страдал от месячных, побоялась, что тебе еще хуже может быть. Вот и… Если что, Дамиру не говорила, не волнуйся. Так что он ничего не знает, за это можешь быть спокойна.
Она еще много чего говорила, пока я вспоминала заявление Ильяса о том, что он соскучился. Чего на самом деле не было, получается? Пришел, потому что его попросили. Иначе бы не объявился на пороге пентхауса, как всю неделю до этого.
Обидно.
— Больше так не делай, — бросила я ей уже на ходу, через плечо.
Не попроси она Ильяса, не пришел бы он, не случилось бы тогда всех этих признаний и остального. Было бы как прежде. Проще и понятней. Без этой ноющей боли в груди.
— Этери… — донеслось виноватое в спину.
Проигнорировала.
Нет, не злилась.
Ни на Ирину, ни на Ильяса.
Если только на себя.
Да и то не злилась.
Хотелось просто лечь, закрыть глаза и хоть на миг забыть обо всем. Я почти исполнила задуманное, когда ко мне в комнату заявился брат. И первый же его вопрос, заданный суровым тоном, поверг в очередную панику.
— У нас кто-то был?
Черт!
— С чего ты взял? — решила оттянуть неизбежное и дать себе время придумать достойное оправдание.
— Ты еды наготовила на целую семью, — прищурился брат. — Кто приходил?
— Никто. Мне просто было скучно, и я решила скрасить одиночество за готовкой.
Хорошее оправдание.
По крайней мере, брат не нашелся к чему придраться в нем.
— Смотри мне, Этери, — пригрозил он. — Узнаю, что самодеятельностью занимаешься, матери сдам в тот же миг.
— Ты просто мечта, а не брат, — съязвила обиженно, а на ожидающий взгляд дополнила: — Возможно, заходил Ильяс, и я его покормила своей стряпней.
И, ох, зря я это сказал. Ох, зря. На Дамира смотреть страшно стало.
— Ты оставалась с Ильясом наедине? — уточнил он с виду спокойно, но в голосе так и проскальзывали металлические нотки.
— Он привез мне продукты, я решила отблагодарить его обедом, — оправдалась. — Ничего больше, честное слово.
И очень постаралась не думать обо всем сопутствующем.
— Продукты, значит? — уточнил многозначительно Дамир.
Я молча кивнула.
— Ты ведь понимаешь, что мне достаточно просмотреть записи с камер, чтобы убедиться в твоих словах?
Записи с камер?
С каких еще камер?
Внутри пентхауса?
Они есть?
Почему я о том не знала?!
Ой, мама…
Что теперь делать-то?
Это же, это…
Я убью Ильяса, честное слово!
Он-то уж точно про них знал!
Знал и не сказал. Еще и целоваться лез. И не только.
Да брат когда это все увидит, с нас обоих три шкуры сдерет. Ладно, не с
