Невинная наследница - Барбара Картленд

— Вы никому не скажете, где были, даже Гарриэт. Вы поняли? Вы никому не упомянете про Уайт-Хаус. Вы никогда не слышали об этом месте.

— Но положим, положим, что граф… — Равелла колебалась, — что-нибудь скажет.

— Если он нарушит свое слово, я разберусь с ним, — мрачно пообещал герцог.

Не было никаких сомнений, что Равелла пользовалась большим успехом. Герцог, рассматривая кипу визитных карточек, оставленных у дверей, и бесчисленное количество приглашений на балы, рауты, маскарады, собрания, заметил с обычным цинизмом:

— Состояние Роксхэма покрывает множество моих грехов.

— Им нравится Равелла, — миролюбиво возразила леди Гарриэт.

Герцог улыбнулся и взял одно из приглашений, приготовленных леди Гарриэт для ответа.

— «Леди Эвил принимает», — прочитал он вслух. — Если память мне не изменяет, Гарриэт, поместье Эвил заложено до последнего гвоздя и у них два сына в возрасте для женитьбы.

Леди Гарриэт протянула руку и взяла у него карточку.

— Умоляю, не будь таким ужасным, Себастьян. Я хочу верить всему хорошему, что люди говорят о Равелле, и не хочу искать скрытые мотивы для их гостеприимства.

— Верь во что хочешь, дорогая сестра, но уверяю тебя, что, если завтра Равелла останется без гроша, колокольчик у дверей не зазвонит и очень мало людей поинтересуется, хорошенькая ли она или некрасивая, как ее счет в банке.

Некоторое время леди Гарриэт не отвечала, и, когда герцог, удивленный ее молчанием, повернулся к ней, он увидел, что ее глаза задержались на нем с очень странным выражением.

— О чем ты думаешь? — спросил он, удивленный настолько, что даже утратил обычное равнодушие.

— Я думаю о тебе, — ответила леди Гарриэт низким, приятным голосом. — Я думаю, Себастьян, как ты должен был страдать, чтобы дойти до такой ненависти к людям.

Герцог вытащил табакерку.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, Гарриэт.

— Думаю, ты понимаешь, но не принимаешь этого. Я тоже страдала, страдала ужасно, но я еще верю, что в жизни много прекрасного. Я еще верю, что люди хорошие, хотя они часто бывают слабыми и жадными, иногда даже злыми, в глубине души у них есть и доброта, и великодушие.

Герцог убрал табакерку.

— Надеюсь, Гарриэт, — сказал он, и на этот раз в его голосе не было насмешки, — что твой рай для дураков будет вечнозеленым.

— У меня и сейчас рай благодаря тебе, — ответила она.

Герцог нетерпеливо отвернулся:

— Я говорил тебе раньше, Гарриэт, я не люблю, когда меня благодарят. Тебе не за что меня благодарить. Мне нужна твоя помощь, и мои требования к тебе совершенно эгоистичны.

— Что бы ты ни говорил, Себастьян, я все равно благодарна тебе. Если бы ты знал, как счастлива я здесь и как я люблю Равеллу.

— А она тоже счастлива?

— До экстаза — когда ты с нами.

Выражение лица герцога, казалось, затвердело.

— Пока она не встанет на ноги, — резко бросил он, — она не может требовать, чтобы мы выплясывали вокруг нее.

Леди Гарриэт улыбнулась:

— Тогда я лучше останусь дома. Ты хорошо знаешь, что Равеллу ничто не радует в твое отсутствие.

— Это просто глупая прихоть, — сердито отметил герцог.

— Не хочу досаждать тебе спорами, Себастьян, но это правда.

Герцог не ответил, а просто вышел из комнаты. Дверь закрылась за ним со звуком, подозрительно похожим на хлопок.

Леди Гарриэт вновь вздохнула. Положив лицо на руки, она смотрела из окна на голубей, порхавших среди деревьев на Беркли-сквер. Так и застала ее Равелла, через несколько минут вбежавшая в комнату с большой круглой шляпной коробкой в руках.

— Прибыли мои новые шляпки! — воскликнула она. — Я хочу сразу их примерить. О, леди Гарриэт, как вы думаете, они понравятся пекки?

— Думаю, да, — ответила леди Гарриэт, добавив, как бы проверяя: — Разве важно, понравится ли ему? Чтобы восхищаться тобой, есть множество других джентльменов.

Равелла поставила коробку и с удивлением посмотрела на леди Гарриэт:

— Важно? Конечно важно! Я хочу, чтобы он думал, что я хорошо выгляжу. Меня совсем не интересует, что думают другие. Сказать по правде, я даже не слушаю их глупые комплименты.

Леди Гарриэт встала. Лицо ее выражало тревогу.

— Равелла, — нежно сказала она, — я хочу спросить тебя кое о чем. Подумала ли ты серьезно об одном из предложений, которые получила?

Равелла презрительно рассмеялась:

— Конечно нет. Я стараюсь держать глупых молодых людей подальше от этой мысли. Когда они, брызгая слюной, настаивают на том, чтобы сделать предложение, я быстро говорю «нет» и убегаю искать пекки. С ним я всегда чувствую себя в безопасности, вы же знаете.

— Но, Равелла, когда-нибудь ты же захочешь выйти замуж? — с сомнением спросила леди Гарриэт.

— Нет, — быстро ответила Равелла. — Я не собираюсь замуж ни за кого. Ненавижу молодых людей. Я говорила об этом много раз, но ни вас, ни пекки это не интересует. Если молодые люди не пугают меня, они надоедают. Кроме того, они очень смешны со своей любовью и дендизмом.

Равелла внезапно остановилась и посмотрела в лицо леди Гарриэт.

— Чем вы так встревожены? — спросила она.

— Я беспокоюсь о тебе, — ответила леди Гарриэт. — Равелла, дорогое дитя, что с тобой будет? Ты же не можешь оставаться такой навсегда.

— Почему?

— Ну, одна из причин та, что, когда ты станешь старше, ты захочешь иметь свой дом, а во-вторых, Себастьян может жениться.

Леди Гарриэт отвернулась, чтобы не видеть потрясения на лице Равеллы.

— Жениться! — повторила она слабым голосом. — Он… думает об этом?

— Нет, — успокаивающе сказала леди Гарриэт, нервничая из-за того, что сказала. — Пока на это непохоже. Клянусь, об этом не было разговора, и у меня есть причины считать, что мой брат предпочитает остаться холостым, но всегда существует вероятность, что он отдаст свою свободу, и мне хотелось бы посмотреть, что ты решишься соединиться с каким-нибудь очаровательным молодым человеком, который станет тебе подходящим мужем.

Равелла не ответила. Опасаясь молчания Равеллы, леди Гарриэт постаралась сменить тему разговора:

— Примерь твои шляпки, Равелла. Мне не терпится посмотреть на тебя в них.

Равелла прошла по комнате и встала рядом с ней.

— Скажите мне, леди Гарриэт, вы любили когда-нибудь?

Леди Гарриэт удивилась вопросу, но честно ответила:

— Да, Равелла, когда я была примерно в твоем возрасте.