Будь моей няней - Маруся Хмельная

И Камилла вскоре поняла, что я ей не уступлю. Она скуксилась, к радости Надины, которую забавляла наша пикировка.

— Мэлл Имма, а на какую птичку сегодня похожа Камилла? — провокационно, как когда-то Мири, задала вопрос Надина.

Я бы сказала, что сейчас Камилла походила не на птичку, а на бурундука, но девушка оскорбится. К чему усугублять наш конфликт?

— Давай посмотрим энциклопедию птиц вместе, может, ты сама найдешь?

— А почему я должна походить на птицу? — ощерилась сразу Камилла.

— Это игра такая, очень интересная, — поделилась средняя сестра и убежала за книгой.

Любознательный ум Надины живо принял нашу с Розамундой игру сравнения людей с пернатыми, и теперь энциклопедия птиц была у нее настольной книгой. Мы уже сравнили всех слуг дома с птицами. И вот что у нас получилось. Ливию мы сравнили с чайкой просто потому, что на картинке энциклопедии чайка выглядела какой-то унылой и грустной.

Садовник Флоринус из-за своих длинных усов получил сравнение с усатой синицей. Строгий дядюшка Бурумбус нашел свое птичье выражение в майне из семейства скворцовых.

Серьезная Зоршулла получила сравнение с сычом — на картинке тот смешно хмурил брови, как и горничная. Пипетта тогда еще не была уволена, и наши мнения с Надиной разделились. Моя подопечная видела в ней веселую девушку-хохотушку, которая всегда была с ними ласкова, поэтому ткнула на симпатичную желтую трясогузку. То, что Пипетта трясогузка, я была согласна, но не такая очаровательная, как эта лимонная плиска. Я же ткнула в трехцветного скворца с неприятно выпученными глазами.

— Ой, это какой-то страшненький птиц, — не согласилась с моим выбором Надина. — Пипетта не такая. Она красивая.

— Как скажешь, — не стала я спорить с девочкой, понимая, что во мне говорит предвзятое отношение к горничной.

Кухарку Женуарию мы единогласно признали курочкой-наседкой, выбрав из лучших куриных пород виандот.

Сейчас Надина переворачивала страницы энциклопедии, жадно рассматривая картинки невесть по которому кругу.

— О, мэлл Имма, гляньте, вот эта птица похожа на Камиллу, как считаете? — ткнула она на птичку из семейства нектарницевых.

Темная блестящая пурпурная нектарница имела длинный, длиннее головы, изогнутый вниз клюв. Это был прямой намек на выдающийся, с горбинкой, нос Камиллы.

Девушку он не портил. Странным образом все то, что по отдельности могло бы изуродовать внешность любой девушки, — крупный нос, узкий, скошенный подбородок, близко посаженные чуть раскосые черные глаза, — в ее случае скомпоновали яркую притягательную внешность. Наверное, ее нельзя было назвать красивой с точки зрения классических стандартов. Но сказать, что она некрасива, не повернулся бы язык. Определенно внешность у нее была яркая и привлекательная, хоть нос крупноват и глаза мелковаты.

Я растерялась. Как гувернантка я должна была сделать замечание Надине, что обращать внимание на недостатки внешности нехорошо. Но с другой, я не считала нос Камиллы недостатком, и с птицами мы сравнивали как раз по внешнему сходству, по ярким чертам.

Поэтому я лишь мягко заметила:

— Не вижу сходства, оперение у этой птицы слишком мрачное. Вот эта птица и похожа, и внешность у нее более благородная, как у Камиллы, когда она не куксится, как сейчас, — указала я на синекрылую горную танагру.

Надина порассматривала картинку.

— Возможно. Вы правы, эта птичка имеет больше сходства с сестрой. Камилла, не хочешь посмотреть, на кого ты похожа?

— Чушь какая! — фыркнула Камилла. — Людей сравнивать с птицами. Вы бы еще кого с курицей сравнили.

Мы с Надин переглянулись и зашлись в смехе. Глаза Камиллы злобно сверкнули.

— Тетушку Женуарию, — отсмеявшись, поведала Надина.

Камилла чуть было тоже не рассмеялась, но закусила губу и отвернулась, сделав вид, что ей неинтересны наши глупости.

Надина повернулась ко мне:

— Мэлл Имма, а знаете ли вы, что есть магически выведенные птицы?

— Да что ты!

— Да, об этом рассказывают в магической школе. А у вас есть магия?

— Нет, — запнулась я лишь на долю секунды, и, к счастью, девочка этого не заметила. — А каково это, иметь магию? Расскажи.

Надина, до этого пребывавшая в хорошем расположении духа, вдруг резко изменилась в лице. Глаза испуганно вытаращились, рот некрасиво искривился. Это длилось мгновение, она быстро взяла себя в руки. Но после сидела отстраненная, словно мыслями находилась в каком-то другом месте.

— Зачем вам это знать, если все равно не испытать? — брезгливо спросила Камилла.

— Любопытно, — пожала я плечами. — Все описывают по-разному. Кто как силу, кто как эмоции, кто как преимущество. Кто как досадную обузу.

— Не верьте. Магия — это часть себя. Не представляю, как живут люди без магии. Это просто жалкое существование…

Камилла хотела продолжить и развить тему, но Надина вскочила и убежала. Я посмотрела на время. Как раз можно поболтать и укладываться спать.

Я прошла за ней в комнату. Надина была нервной и отводила глаза, словно ожидая от меня неудобных вопросов. И я не стала приставать сразу, дала ей расслабиться.

— Хочешь молока на ночь? Предлагаю сегодня лечь спать пораньше, завтра нам понадобятся силы, ведь домой возвращается ураган по имени Мирелла, — улыбнулась я.

Надина заметно расслабилась и кивнула.

— Пойду схожу за молоком, а ты пока переодевайся и укладывайся.

Я принесла теплого молока и печенья. Надина в пижамке уже лежала в кроватке. Мы болтали ни о чем, я рассказала новую выдуманную сказку. И когда девочка совсем расслабилась, я спросила:

— Надина, что случилось в гостиной? Что тебя так расстроило?

Надина сразу напряглась и закусила губу, раздумывая, что ответить. Я терпеливо ждала, всем видом выражая понимающую заинтересованность. Наконец она решилась:

— Я вспомнила маму…

Глаза девочки заволокла тьма, она нервно сжала руками пододеяльник.

— Не любить свою маму — это очень плохо? — испуганно, шепотом, выдохнула Надина.

— Мы не обязаны любить кого-то только потому, что он нам кем-то приходится, — ответила я. — Иначе бы все родственники любили друг друга, но так не бывает.

Да, Надина, добро пожаловать во взрослый мир. Эх, очень хотелось бы как можно дольше уберечь вас, детей, от него. Но лучше готовиться к встрече с ним понемногу.

— Но это же… я люблю папу… сестер люблю… Мне кажется, я очень плохая, если не люблю маму. — Из ее глаз полились слезы.

— Моя мать продала меня за тридцать золотых, когда мне было столько, сколько сейчас Мири. Как думаешь, я должна ее любить?