Посредники - Тара Брэй Смит

Они и летали — во сне. Рядом с Никсом Ундина видела головокружительные сны, полные невероятной силы. Ее путь пролегал через красочные пространства, через поля, цветы, леса. Невообразимые по своей сложности и красоте звери и твари то появлялись, то исчезали. Рождались целые миры — не те, что Ундина видела в реальности, но те, что населяли ее видения. Города, полные людей, которых она никогда не встречала, говорящие животные, плачущие деревья и неподвижные, словно камень, люди. Все это было абсолютно лишено смысла. Но все же — или это только так казалось? — какой-то смысл все-таки складывался. Словно Ундина изучала природу вещей, как в те времена, когда она еще только училась рисовать. Ее идеи, ее мысли и странные образы получали объяснение, обретали смысл и форму.

Во сне она чувствовала себя всевидящей, светлой, совершенной, а проснувшись, знала, что это Никс направлял ее и помогал приблизиться к ощущению цельности. Это были и его сны тоже, которые, передаваясь Ундине, выливались в формы, свойственные ее сознанию.

Проснувшись, они ни слова не говорили об этом.

Для Никса эти три недели, проведенные с Ундиной перед солнцестоянием, были самыми мирными с тех пор, как он покинул Ситку.

Близкое присутствие девушки успокаивало его, дарило ощущение безопасности, защищенности, придавало жизни смысл. Пока он был с ней, ночные кошмары обходили его стороной, мантии света не попадались на глаза. Он почти прикончил «пыльцу», которую взял у Мотылька, но новой больше не покупал. Ему даже удалось выкинуть из головы Джейкоба, вот только не получалось стереть из памяти образ Нив, хрупкой маленькой Нив, раскачивающейся на коленях у Тима Бликера. Он считал, что виной тому его беспокойство за Джейкоба, и надеялся, что если «Кольцо огня» и общение с Мотыльком поможет ему разобраться со всем этим, то он сумеет помочь не только Джейкобу, но и Нив заодно.

Весь он был полон образом Ундины — переменами ее настроения, ее запахом и даже тем, как она плела свои косички. Он спал возле нее, вдыхая ее аромат, и у него было чувство, что во сне он сливается с ней, почти становится ею. Он никогда не рассказывал ей о Блике и Джейкобе, о Беттине и свечении, но, когда однажды утром они с Ундиной проснулись, Никс понял, что они общались во сне и что-то разделили в течение этой ночи: что-то глубокое, чего никто из них не понимал.

Это все походило на единение влюбленных и все же было чем-то другим. Мейсоны звонили дочери ежедневно. Они добрались до Чикаго, поселились в большом доме в Эванстоне с террасой и садовыми качелями. Ральфу нравились его коллеги в «Зеликсе»; Макс уже приступил к занятиям в консерватории. Если Ундина передумает и приедет, для нее готова спальня.

Она ничего не говорила родителям про Никса, а рассказывала только о том, как идут занятия по рисованию и поиск работы на лето. Ундина практически не воспринимала Никса как отдельного человека, скорее, он становился частью ее, а она — частью его. Несколько раз они приглашали К. А. и Нив посмотреть кино. Моргану они приглашали тоже, но она ни разу не пришла. В другое время Ундина рисовала и слушала Никса, а он готовил еду.

Они ели и спали, а на следующий день все повторялось сначала.

Первую половину июня они провели в состоянии, похожем на сны наяву. В глубине души Ундина понимала, что ей следует вернуться к реальной жизни — рисованию, занятиям у Рафаэля, поискам работы на лето, которую, как она уверяла во время вечерних переговоров с Чикаго, она продолжает искать, к родителям и друзьям, но пока она оставила все как есть. Внешне никак не проявляясь, в это время что-то происходило. Какая-то цепь выковывалась между нею и Никсом, крепла связь, готовившая их к…

Тут ее мысль останавливалась.

Если не считать самого солнцестояния, она понятия не имела, что их ждет. Впервые в жизни Ундина не решалась мысленно переступить черту и посмотреть, что там. Они с Никсом не говорили о «Кольце огня», хотя и знали оба, что здесь-то и кроются ответы на все вопросы, ключ к странным событиям последних недель. Начиная с появления в их жизни Джеймса Мозервелла и заканчивая встрече и на вечеринке. Но они уже все сказали друг другу своими снами в те самые первые ночи.

* * *

— Чувак, я слышал, это будет под открытым небом, на Кэннон-бич.

— Нет, чел, это внизу, в туннелях.

— Они будут раздавать там «пыльцу», чувак. Это разводка со стороны властей. Собираются взять всех ребят с поличным.

— Говорят, все девки будут в чем мать родила.

Слухи насчет «Кольца огня» ходили разные, но все сходились в одном: там будет играть «Флейм» и тусовка ожидается огромная. Предполагалось, что народ съедется со всего северо-запада — из Вашингтона, Ванкувера и даже Кале. И тем не менее создавалось впечатление, что никто не знал места действия. Ребята со связями притворялись, будто они в курсе, но это была неправда. Дилеры платили бабки за любую правдоподобную информацию, но все ниточки оказывались ложными. Никто не имел понятия, где пройдет «Кольцо огня».

Никто, кроме Морганы. Ей не требовалось гадать. Все, что ей требовалось, так только вспомнить.

Это было все равно что на вступительном экзамене. Тогда, в девятом классе, у нее были отличные оценки, и все же она ошиблась в нескольких вопросах — нарочно, нет ли, она не была уверена. Тут гипотенуза, там — неправильно вставленная пропущенная буква, но этого хватило, чтобы избежать зачисления в «Пенвик» или любое другое сборище придурков, куда она не имела ни малейшего намерения поступать. Она не стремилась ни в одну из специализированных школ, провонявшую потом от подмышек учеников и слюнями их нежных родителей. Нет, школа Мак-Кинли была в самый раз. Моргане нравилось чувствовать себя крупной рыбой в просторном водоеме. Любая другая роль наскучивала ей, а неторопливое течение жизни в крупнейшей старшей школе Портленда оставляло ей время для работы помощником менеджера в «Кракатау». Она делала вид, будто обожает свою работу, хотя это было не так. Моргане просто нравилось любое положение, дававшее ей возможность указывать людям, что им делать. В этом она достигла мастерства, и хозяева поручили ей несколько вечерних смен после занятий в школе и несколько утренних — в период летних каникул.

Семнадцатилетняя девица была еще слишком молода, чтобы разносить в «Краке» вино и пиво, но ресторан славился лучшим маккиато в Портленде, и здесь собирались толпы народа. Эту популярность заведения Малыш Пол предпочитал объяснять своими «неотразимыми флюидами», но Моргана знала, что это все благодаря ее собственной политике привлекать золотую молодежь Портленда, одновременно ограничивая доступ.

— Воспринимай это как выбраковку убийственным взглядом, — призналась она как-то раз К. А. — Это до смешного просто. Нужно всего лишь заставить плевела чувствовать себя как можно более нежеланными гостями.

— Плевела?

— Плебс. Неудачников. Тех, что засоряют сад.

Моргане хватило одного лишь движения бровью, чтобы он заткнулся. Как бы то ни было, цель оправдывает средства, или как там говорится? К. А. нравилось в «Краке», и в течение учебного года он почти все свободное время проводил там — подобно любому портлендскому подростку, которому посчастливилось не быть выставленным вон одним только взглядом невероятно горячей штучки за барной стойкой.