Провидение зла - Сергей Малицкий

– Ко мне почему-то никто не липнет, – высунула язык Лава. – Тем более всякая мерзость. Наверное, я недостаточно красива. Может, и мне стоит послужить в дозорах? Вервекс вот ходит в дозоры на край Сухоты. Но у Вервекса все написано на лице, а Рубидуса не поймешь, поэтому его надо испытать. Хотя бы для того, чтобы убедиться.

– В чем? – процедила сквозь зубы Кама.

– Ну не в нем же, – пожала плечами Лава. – В самой себе. Кстати, зря ты так и не решилась встретиться с ним. А вдруг он забыл о тебе, и когда ты сразишь его турнирным мечом, его нежное сердце от неожиданности разорвется?

– Вряд ли! – воскликнула Фламма. – Лава, а ведь ты напрасно в прошлом году ударила Палуса, когда он сравнил тебя с мальчишкой. Словами ты могла бы уязвить его еще больнее!

– Одно другого не исключает, – хмыкнула Лава. – Тем более, что на сравнение с мальчишкой я бы не обиделась. Он назвал меня безмозглым и вонючим мальчишкой. Насчет вонючего я, кстати, тоже не обиделась, поскольку это глупость. Но, кстати, Рубидус Фортитер позволил себе посмеяться над этой шуткой.

– Но его ты не ударила? – подмигнула Лаве Фламма.

– Таких, как Рубидус, бить бесполезно, – прошептала Лава. – Их можно только убивать. Ты уж прости меня, Кама, но тебе я должна говорить все, что думаю.

– Пусть тебе повезет, – посмотрела на побледневшую от ярости Каму Фламма. – Не в поединках, тут уж ты и без везения можешь справиться, а с этим Рубидусом. Пусть он окажется притворщиком. А если нет… Тогда пусть ты будешь прочнее лаписской стали. И помни, дорогая, преодоление соблазна может оказаться в тысячу раз слаще непреодоления.

– Я со своим соблазном буду биться вечером, – прошептала Кама.

Изменить ничего нельзя. Нет, Кама могла бы отказаться от турнира, но эту чашу следовало испить до дна. Теперь она была уверена в этом. Принцесса плеснула в кубок немного вина, отломила мягкого хлеба и кусочек сыра и уже через несколько минут со стыдом и с какой-то неожиданной радостью почувствовала, что ей стало лучше. Плохо Игнису, который совершил ужасный поступок. Окаменел на арене, да так и стоял, пока Литус медленно поднимался на ноги, затем оперся на руки шагнувшего к нему Муруса и под возмущенный гул толпы стал затягивать поврежденные ребра тканью. Игнис так и стоял, пока Литуса не увели, а потом дождь усилился, и во всем амфитеатре остался только принц Лаписа, да еще обнаружились на разных трибунах Нукс, Нигелла, Тела, Пустула с Дивинусом и Процеллой, да Кама с Фламмой и Лавой. Дождь еще более усилился, и под этим дождем на арену вышли Фискелла с Лаусом и незнакомым высоким мужчиной в потрепанном балахоне. Они взяли Игниса под руки и увели куда-то. Уже потом, поздно вечером, когда мать привела сына домой, Лаус то ли с важным, то ли с испуганным видом рассказал, что они привели Игниса к дому, в котором остановился бастард короля Эбаббара, дали в руки Игнису хлыст, и тот стоял под дождем у дверей дома еще час, сжимая хлыст рукоятью перед собой, пока к нему в сопровождении слуги с факелом не вышел Литус. Прихрамывая, бастард Эбаббара подошел к Игнису, взял из его рук хлыст, отбросил в сторону и осторожно обнял принца. И стоял так, пока не подошла Фискелла с незнакомцем и не увела сына, который словно вовсе обратился в ожившего мертвеца. Уже в доме, в своей комнате, Игнис забылся сном, а утром его стали бить судороги. И тогда к нему вошел тот, кого Фискелла назвала Алиусом Алитером.

Плохо было Игнису. Плохо было его матери. Плохо было королю Лаписа. Плохо было всему королевскому семейству, разве только Палус продолжал веселиться и тем же вечером распевал какие-то пьяные песни на Северной улице. Плохо было и Каме. А теперь ей стало хорошо. И ведь ничего почти не изменилось, всего-то только и случилось, что несколько глотков хорошего вина да странно переменившаяся в ее глазах полупринцесса Фламма.

– Эй, ты хоть слышишь, что я говорю? – потрясла ее за плечо Фламма.

– Да, конечно, – отозвалась Кама, хотя не смогла бы повторить ни одного слова из сказанного рыжеволосой подругой.

– Ну, так вот, – продолжила Фламма, – я, конечно, не буду повторять все эти важные разговоры, которые вели их величества во время трапезы, хотя и не верю во всякие там королевские секреты. Да и чего там было секретного, все это почти всем известно. На севере разбойничают свеи, на юге опять появляются какие-то степные разбойники, на западе замечены случаи белого мора, и пираты обнаглели, на востоке – тоже какая-то пакость…

Фламма продолжала говорить, Кама пыталась ее слушать, даже следила за губами, но все время отплывала куда-то, хотя и не погружалась в сон. Смотрела на Фламму, а видела, к примеру, Игниса с задорной улыбкой. Или Рубидуса с жестким взглядом, в глубине которого, как ей казалось, таилось что-то настоящее, не видимое никому, кроме нее. Или Телу с только теперь понятной болью в глазах. А ведь она имела глупость обсуждать с Телой, какая из принцесс сгодилась бы Игнису в жены. А вот Фламма уж точно сгодилась бы. О чем она говорит?

– …все эти пророчества были ложными. Их специально распускали, чтобы пригласить самый страшный слух, что в этом году камни вернутся окончательно и найдут свое пристанище в шести королевских домах – в Тиморе, Ардуусе, Лаписе, Фиденте, Утисе и Хоноре.

– И как же они явятся? – спросила Кама. – Повиснут у кого-нибудь на шее? Или их принесет посыльный?

– Не знаю, – пожала плечами Фламма. – Они обсуждали это как то, о чем им уже известно. Я, конечно, слышала кое-что, но насколько это правда… Эти камни словно и не камни вовсе. Они – как тавро, которое ложится на тебя изнутри. Как… невидимая метка. Или капля поганой крови, которая падает на кого-то, и он становится другим. Ну, получает что-то и что-то теряет. Превращается в такого… ну как будто полудемона, что ли. В мурса! И рано или поздно начинает служить Лучезарному. Или тому, кто его заменяет.

– А его кто-то заменяет? – удивилась Кама.

– Ну, кто-то ведь собрал шесть камней из семи? – выпятила губу Фламма. – Я слышала, что даже Сухота случилась из-за того, что страшному колдуну не хватило одного камня тысячу лет назад. А могла бы вся Анкида стать такой Сухотой! А что, если теперь он собрал все семь?

– Если Сухота случилась из-за шести камней, тогда нам хватит и одного камешка, – пробормотала Кама. – Что значит вот это – Тимор, Ардуус, Лапис, Фидента, Утис и Хонор?

– То и значит, – щелкнула пальцами Фламма. – В каждом из этих домов кто-то может обратиться в такого демона. И этот кто-то принесет неисчислимые страдания и своему народу, и другим.

– Почему? – спросила Кама.

– Как это почему? – вмешалась Лава. – Потому что страдания – это пища Лучезарного. Ну, или того, кто его заменяет.

– Понятно, – кивнула Кама. – Опять о том же. Лучезарного кто-то заменяет. Неизвестно кто.

Ей отчего-то безумно захотелось спать.

– Ничего тебе не понятно, – надула губы Фламма. – Я ведь о том и пытаюсь рассказать! Камни и в самом деле должны уже проявиться, только все изменилось. Они необязательно упадут на эти шесть королевских домов. Кто-то испортил заклинание. Сам Софус с отрядом ходил на место ворожбы в мертвый город Алу и заметил это. Теперь никто не знает, на кого упадут камни. Может, все-таки зацепят и королевства, а может, улетят на край света, куда-нибудь в Данаю, или в Кему, или в Руфу, или еще дальше. Хотя одно предположение есть.