Бронеходчики. Гремя огнем… - Константин Калбазов

Как они перепугались, когда получили известие о ее ранении, словами не описать. Анна Олеговна и вовсе сидела на успокоительных, пока девушку не доставили в Петроград. Окончательно же успокоилась, лишь определив Алину в лучшую клинику и получив заверения известного профессора, что с ней все будет в порядке.

И тут же попыталась задействовать все свои связи и средства, чтобы комиссовать племянницу по здоровью. Вот только потерпела в этом неудачу. Уж больно рьяно Алина бросилась доказывать всем и вся, что полностью восстановилась и готова продолжить обучение.

Несмотря на физические ограничения, девушка все же была в состоянии изучать теоретический материал. Поэтому ничуть не отстала по программе обучения, с успехом занимаясь на госпитальной койке. Восстановившись же физически, сумела нагнать и практическую часть. Достаточно быстро обошла своих однокурсниц по всем статьям и заняла лидирующие позиции наряду с Якиной.

Тетушкина афера от нее не укрылась, и было дело, они даже пару месяцев не общались. Вплоть до того момента, пока Анна Олеговна сама не пришла с повинной. При этом она все же обвинила племянницу во взбалмошности, самовлюбленности, эгоизме и еще бог весть в чем. Однако поделать со своей любовью к этой оторве ничего не могла. И это у них взаимно.

А потому дамы пришли к соглашению, что вопреки сложившейся в гвардии традиции Алина не будет писать рапорт на откомандирование в другую часть. Дадут машину – так тому и быть. Нет – значит, отсидит в запасе. Впрочем, вечным запасным посидеть не получится. Минимум половину срока службы за девушками закреплены персональные бронеходы. И даже находясь в запасе, они периодически участвовали в учениях на машинах, общего, так сказать, пользования.

День в кругу семьи пролетел незаметно и на небывалом подъеме. Алина щеголяла в новенькой офицерской форме, пошитой у одной из лучших портних Петрограда. Жаль, конечно, что погода подкачала. Дождя не случилось, но день выдался пасмурным, и ее парадные погоны лишь тускло отдавали медью, а не блистали на солнце золотом. Но это не могло испортить настроение, потому как девушка не раз и не два ловила на себе заинтересованные взгляды. Причем в большинстве своем это были молодые люди.

Н-да. Ну, радость – она такая, застит взор. Будь Алина настроена более критично, то обратила бы внимание, что взгляды эти в основе своей скорее сальные, чем восхищенные. И объяснений тому два. Пусть она так и не обзавелась высокой грудью, но от этого ее стройная, точеная фигурка и милое живое личико не менее привлекательны. К тому же некоторые ухищрения портнихи сумели компенсировать недостаток, как считала девушка, ее фигуры.

Ну и, наконец, эмблемы в петлицах в виде шагающей боевой машины. Эта метка безошибочно указывала на доступность ее обладательницы. Плевать, что лично ему не обломилось. Это ни о чем не говорит. Разве что вызывало лишнее раздражение ввиду того, что эта стерва забавляется с другими, а ему, бедняге, остается только облизываться.

Увы. С молвой и дурной славой ничего не поделаешь. Может, найдется первый курс, который воспротивится и не станет поступать по общепринятым правилам. Но… Сомнительно это. Как уже не раз говорилось, сила традиций и преемственности поколений в армии и флоте сильны, как нигде. Причем речь даже не о Российской империи.

Алина об этом не задумывалась. Она просто была счастлива и уверена в том, что всяк и каждый ее понимает и разделяет с ней эту радость. Вот как ее близкие. И в особенности однокурсницы. Жаль только, что до выпуска их дошло одиннадцать. Было бы двенадцать, но… Хм. Зато погуляют на свадьбе. Все девушки в числе приглашенных, и к тому времени они будут в своих первых офицерских отпусках.

– Ты чем-то расстроена? – наблюдая за тем, как падчерица перед зеркалом приводит в порядок свой мундир, спросила Вика.

– Не то чтобы расстроилась. Н-но-о… Клим так и не появился. Не мог же он не знать о том, что у меня сегодня выпуск.

Не сказать, что она была в восторге от того, что старинный друг видел ее обнаженной. С одной стороны, она мучилась вопросом, сумела ли произвести на него должное впечатление. С другой – испытывала жуткий стыд. Всякий раз при очередной встрече не знала, куда девать глаза. А еще подспудно ловила себя на том, что чего-то ожидает. Чего? Да бог весть. Вот присутствовало это чувство, и все тут.

– А ты разве не в курсе? – удивилась мачеха.

– Не в курсе чего? – тут же насторожилась девушка, при этом стараясь не подавать виду, что, впрочем, у нее плохо получалось.

– Он получил приглашение для прохождения практики на медицинском факультете Карлова университета в Праге. Уже неделю как отбыл. Как устроится, вызовет к себе и семью. Ты, наверное, была поглощена экзаменами и выпуском, оттого и не знаешь об этом.

– Чему такому он может научиться в Чехословакии, чего нет у нас? – вроде как совершенно равнодушно пожала плечами Алина.

– Ну-у, нельзя же замыкаться и жить в изоляции. Уж кто-кто, а наши медики это прекрасно понимают. А потому регулярно обмениваются опытом. Вообще-то, Клима удостоили большой чести. Сам академик Бурденко способствовал его отправке в Прагу. Говорят, он был по-настоящему впечатлен успехами твоего друга.

– Да, Клим молодец и талант, каких мало, – поспешила согласиться девушка.

– Уж мы-то готовы подписаться под каждым твоим словом, – заверила Виктория.

Причем она вкладывала в это куда больший смысл, чем могла догадываться ее падчерица. От девушки скрыли такую интимную подробность, как старания Клима сохранить своей подруге возможность материнства. Получилось у молодого хирурга это или нет, покажет время. Но несомненно одно: никто другой не стал бы возиться с ее ранением столь скрупулезно, как он. Полевой госпиталь и поток раненых не больно-то располагают к подобной щепетильности.

– Алина, там у парадной ожидает авто. Арендовано до завтрашнего вечера, – войдя в ее комнату, сообщил отец.

– И кто за рулем?

– Не ты. И ни одна из твоих подруг. Я сержанту из автороты управления пару выходных выцарапал. Откатает в лучшем виде.

– Решил приставить ко мне няньку? – насупилась девушка, задетая недоверием отца.

– Если бы решил, сделал бы это еще три года назад, в день присяги, – обиделся Владимир Олегович. – Просто подумал, что веселиться будете до утра, а там и покататься по ночному Петрограду захотите. Ночи белые, дождя случиться вроде не должно. Опять же, рассвет встретить.

– Прости, папка! – Алина тут же повисла на его шее. – Спасибо! – И смачный поцелуй в гладковыбритую щеку.

– Да чего уж там, – зарделся отец, но тут же постарался взять себя в руки и строго продолжил: – Только смотрите мне там, не напоите служивого. И не смейте гнать его из-за руля. Я ему строго-настрого приказал не больно-то вам потакать.

– Непременно, – искренне пообещала девушка.

– Не маловато будет одного авто-то? – усомнилась Вика.

– Да какой мало, – отмахнулся Дробышев. – А то я не знаю, отчего все выпускники военных училищ, в особенности павловцы, рвутся в «Асторию». Не удивлюсь, если Алина вообще вернется домой в гордом одиночестве.