Проклятие дома Ланарков - Антон Кротков

За этими мыслями, Скалли дошла до конца улицы и практически упёрлась в здание офиса королевской почты. Об этом извещала вывеска на крыше здания. Построенное из белого камня, аккуратненькое, словно игрушечное, почтовое отделение расположилось в окружении карликовых пихт. Слева от калитки висел большой почтовый ящик ярко-красного цвета с королевским вензелем — одним словом классика британской жизни.

Вэй вспомнила, что полученное от Флоры письмо так и лежит у неё в сумочке. Почему бы не показать письмо почтовым служащим? Вдруг повезёт, и кто-нибудь припомнит что-нибудь связанное с ним, городок то небольшой и все на виду. Скалли вытащила конверт и взглянула на него. И только теперь обратила внимание на важную особенность — на конверте отсутствовала марка и штемпель! Следовательно, письмо не проходило регистрацию в почтовой службе.

Скарлетт обругала себя за невнимательность, и тут же перехватила осуждающий взгляд проходящей мимо пожилой дамы. Оказалось, что крепкие выражения в собственный адрес были произнесены вслух! Но вместо того чтобы покраснеть и извиниться, несдержанная американка с удовольствием надерзила блюстительнице нравственности: — Ах, простите меня за грубость, мэм! Проходите, пожалуйста, быстрее! А то цветочки на вашей шляпке завянут от моих непристойностей. — Чопорная благообразная пожилая леди в шляпке-клумбе с искусственными цветами на полях напомнила Вэй воспитательницу из приюта миссис Чаптман, которая била её указкой по рукам за самую незначительную провинность…

Но когда старушка немного удалилась, Скалли испытала угрызения совести. Снова она не сдержалась и напрасно обидела человека, ведь пожилая леди даже не сделала ей замечание. «Неужели ты не в силах совладать с собственным настроением без помощи чёртовой химии?! — с досадой и нарастающим беспокойством упрекнула себя Скарлетт. — Вспомни! Ведь ты же всегда была сильной! Ты смогла выжить в проклятом приюте, и потом…». При воспоминании о приюте по телу Скарлетт побежали мурашки, а в ушах зазвенел голос жестокой воспитательницы. Скарлетт до сих пор помнила вкус недоваренной овсянки. Её детские пальчики не держали тяжелую ложку, потому что не сгибались от холода… Из-за ужасных условия и тоски она через три месяца приютской жизни заболела туберкулёзом и едва не умерла. Тогда над ней смилостивились и забрали из приюта, чтобы поместить в приёмную семью. Вот тогда для неё по-настоящему разверзлись мрачные врата ада…

* * *

Лишь после нескольких сигаретных затяжек, на душе стало не так тошно и тоскливо. Чтобы полностью отвлечься от самокопаний Вэй вынула из конверта письмо, которое содержало всего несколько строк:

Скарлетт попыталась представить себе автора послания, чтобы почувствовать его мотивы, вообразить, что там произошло в тот день в лесу между ним и Анной. Если этот «искренний друг» — не убийца, то почему до сих пор не заявил о себе в качестве свидетеля, ведь драма должна была произойти у него на глазах?

* * *

…Проходя мимо старинного собора, Вэй замедлила шаг, любуясь цветными витражами стрельчатых окон и остроконечными декоративными башенками, увенчанными крестами. Даже подумала: а не зайти ли ей внутрь. Как вдруг услышала за спиной приглушённое звериное ворчание, и резко обернулась: рык доносился из закрытого кузова небольшого грузовичка, припаркованного напротив церкви. Кабина автомобиля была пуста и рядом тоже никого. Скарлетт поспешила пройти мимо и не останавливалась, пока не оказалась перед витриной с многочисленными фотопортретами мужчин, женщин, стариков и детей. Вероятно, хозяин фотоателье выставил на всеобщее обозрение лучшие свои творения для привлечения новых клиентов. Хотя с другой стороны, вряд ли в таком маленьком городишке ему грозит конкуренция.

Вэй прогуливалась вдоль галереи портретов и неспешно переводила взгляд с одного лица на другое, подолгу рассматривая самые выразительные. Попадались довольно интересные типажи. За этим занятием она почти успокоилась, когда внезапно наткнулась на отражение приближающегося мужского силуэта в длиннополом пальто и в низко нахлобученной широкополой шляпе. Мужчина наискосок переходил улицу в её направлении. Он что-то прорычал на ходу сквозь шарф, который скрывал нижнюю часть его лица. Снова повеяло запахом волчьей шерсти и опасности. Вэй вскрикнула и, рванув на себя дверную ручку, буквально влетела в небольшое помещение фотоателье — одновременно с позвякиванием гостевого колокольчика.

Внутри никого не оказалось. Однако на конторке возле чучела стоящего на задних лапах медведя дымилась чашка чая. Справа лестница взбегала на второй этаж, оттуда донеслось:

— Иду, иду! Подождите одну минуточку.

Но запаниковавшая посетительница сразу метнулась налево — сквозь плотно занавешенные шторы — в абсолютную темноту, где едва не налетела на массивный ящик студийного фотоаппарата на высокой треноге. Пробравшись на ощупь через мрак, беглянка затаилась в дальнем уголке комнаты, слыша, как учащённо бьётся собственное сердце. Она дрожала, как осиновый лист. Чтобы справиться с приступом паники Скарлетт стала убеждать себя: «Нет, ты не истерик и не тряпка. Тебя просто подвела твоя голова из-за приёма этих проклятых порошков. Скоро это закончиться, надо только раз и навсегда взять себя в руки». Затем она закрыла глаза и попыталась успокоить дыхание.

И тут снова неподалёку звякнул дверной колокольчик. Нервно кусая губы, женщина вжалась в стенку. К ней кто-то приближался тихими крадущимися шагами. Женщина беззвучно одними губами прошептала себе: «Я не боюсь». Но едва мужская рука коснулась её плеча, Вэй закричала, забилась в истерике.

— Да что с вами? — послышался приятный молодой голос. — Не кричите так, пожалуйста! И дёрнуло же меня пойти за вами! Вот и будь после этого галантным по отношения к дамам.

Прозвучавшая в мужском голосе искренняя досада мгновенно успокоила Вэй. Она даже сердито спросила, не выбирая выражений:

— Кто вы? Какого чёрта вам нужно от меня?!

Незнакомец пообещал всё объяснить, но прежде им стоит покинуть фотоателье, дабы избежать неприятных объяснений с хозяином.

На улице Вэй смогла, наконец, рассмотреть обладателя приятного мужественного баритона. Внешность незнакомца вполне располагала в его пользу. В ней всё было хорошо: правильные черты лица, отличная фигура, приятные манеры. Это был среднего роста молодой человек с военной выправкой, хорошо сложенный, мускулистый и довольно симпатичный. Короткая стрижка, скуластое обветренное лицо покрыто загаром и шрамами. Но шрамы не портили парня, а лишь придавали ему мужественности и привлекательности, как и небольшая ямочка на подбородке. Незнакомец был в лёгком пальто военного типа и без шарфа. Причём, несмотря на холодную погоду, шинель была распахнута «настежь»; свою видавшую виды мятую фуражку с имперской кокардой он держал под мышкой.

— Так что вам от меня нужно? — строго, но больше по инерции, а вовсе не потому, что продолжала сердиться, спросила американка.