Эльфийский клинок - Ник Перумов

…У него были крылья — огромные, сильные; он парил высоко над землей. Под ним расстилались незнакомые равнины, виднелись какие-то горы, какие — он не знал. Пространства под ним скрывал вечерний сумрак, длинные ночные тени тянулись с запада на восток, заснеженные вершины далёких пиков были окрашены в нежно-розовый цвет, озарённые последними закатными лучами. Ему вдруг захотелось умчаться прочь от кровавого закатного зарева; он сделал лёгкое движение могучими крыльями и устремился на восток. Он почему-то твёрдо знал, что должен быть сейчас там, и подчинялся внятному, хоть и неизвестно откуда пришедшему зову. С лёгкой отстранённостью он подумал, что сейчас должны показаться Туманные Горы, — так и случилось. Промелькнула и исчезла исполинская горная цепь, протянувшаяся через всё Средиземье; он увидел под собой извивы Андуина, Великой Реки, а чуть поодаль темнели бескрайние просторы Зелёных Лесов, бывшего Чернолесья. Его путь лежал ещё дальше — на восход.

Под ним протянулся бесконечный лесной ковер, без малейших просветов и прогалин. Внезапно он почувствовал, что должен свернуть вправо — и сделал так, и увидел под собой неожиданно пустое место. Леса исчезли, посреди призрачно-белого, мерно колыхающегося туманного моря возвышался огромный голый холм, его подножие скрывала мгла. На вершине бесформенной грудой громоздились какие-то обломки, покрывавшие почти весь холм. Приглядевшись, он понял, что это развалины какого-то громадного здания. И посреди этих руин, там, где камни образовывали подобие давно обвалившейся башни, он заметил живой огонь.

«Внизу бушует ветер, — вдруг всплыло в его голове, — почему же пламя такое ровное?»

Он понял, что это очень важно, важно, как ничто другое, но почему? Мысль вспыхнула и погасла, и он уже спускался над тёмными коричневыми руинами. Описав широкий круг, он оказался на земле. На ней ни травинки, — снова понял он, хотя не смотрел себе под ноги. Он осторожно двинулся туда, где, как он твёрдо знал, должен гореть не колеблемый ветром огонь.

Обогнув остатки древней стены, он внезапно замер. Спиной к нему у костра под уцелевшей стеной стоял человек. Стоял, крепко и уверенно расставив ноги; его голова была склонена, он смотрел на свои руки, что-то делавшие у него перед грудью. Рядом смирно стоял чёрный конь.

В этом человеке чувствовалась исполинская, древняя сила, такая же древняя, как окружавшие их развалины, — и ему сразу же вспомнились Могильники. Он не знал, откуда пришла эта уверенность, но знал, что это именно так.

Что-то заставило его оглянуться, и он увидел смутное движение в тумане. Вскоре из мглы выступили две тёмные фигуры — массивная, коренастая и небольшая, стройная, хоть и не очень уступавшая первой в росте. Вторая фигура сжимала в руках серебристый лук.

— Стреляй! Стреляй же! — раздался громовой голос, шедший, казалось, сразу со всех сторон и одновременно ниоткуда, и он увидел, что фигура с луком вскинула своё оружие…

Фолко пришёл в себя от ударившего в лицо яркого солнечного луча. Ставни были распахнуты, чуть потрескивая, горел камин, а за столом у окна сидели Рогволд и гном. Ловчий правил свой меч, гном полировал топор. Было невыразимо приятно нежиться так под тёплым одеялом, давая отдых натрудившемуся телу. Хоббит прикрыл глаза. Ловчий и гном не заметили его пробуждения и продолжали неторопливую беседу.

— И всё же скажи, Торин, — говорил Рогволд. — Как случилось, что ты идёшь вместе с хоббитом? Странная вы всё же команда. Я удивился этому ещё в Пригорье — чудно, думаю, драку затеял хоббит, а защищает его гном.

— Да уж вышло так, — отвечал Торин. — Приглянулся он мне. Не такой, как все его родичи. Тем главное пузо набить, а он — нет. Ему многое нужно и многое дано — я так чувствую. И он не трус — вспомни, как он в призраков стрелял, пока мы с тобой глаза протирали да соображали, что к чему. Да и вообще, мы, гномы, — народ привязчивый. У нас если уж друг, то до самой смерти. Поэтому у нас так мало друзей.

— Да-а-а, — протянул Рогволд, и снова наступила тишина.

Фолко решил, что пришла пора просыпаться. Он сел, потянулся, зевнул. Гном и человек повернулись к нему.

— Силён же ты спать, друг хоббит! — весело сказал Торин.

— Диковинный сон мне сегодня снился, — задумчиво сказал Фолко.

Приводя себя в порядок и умываясь, он рассказал друзьям, что помнил из своего удивительного ночного видения. Его слушали молча, не прерывая.

— Привидится же такое! — Фолко попытался обратить всё увиденное в шутку, однако Торин и Рогволд остались очень серьёзны.

— Погоди смеяться над своими снами, Фолко. — На затылок хоббита легла широкая бугристая ладонь сотника. — Бывает, что в них является наше будущее. Судьба любит играть с нами, показывая иногда отдельные картинки ещё не случившихся событий, и мудрый может выбрать правильную дорогу или же остеречься от опрометчивых поступков. Холм, говоришь. Лысый холм в Зелёных Лесах? А не тот ли это знаменитый холм, на котором стояла какая-то крепость Врага? Мне доводилось слышать подобные сказки.

Торин вопросительно глянул на хоббита.

— Если верить Красной Книге, в тех краях действительно должен где-то быть замок Дол-Гулдур, точнее, то, что от него осталось, — припомнил Фолко.

— А что это был за замок? — спросил Рогволд.

— Обитель Назгулов, самых страшных слуг Врага, орки оттуда напали на Лориэн. Знаешь, что это такое?

— Слышал, что так называлась страна эльфов неподалёку от Туманных Гор, а так ничего толком тоже не знаю, — отвечал ловчий.

— Орки трижды штурмовали Золотой Лес, но эльфы отбились. А потом сами пошли вперёд, переправились через Андуин и дали бой! Вражьи прислужники были разбиты, и сама Владычица Галадриэль обрушила в прах стены того замка. Так говорит Красная Книга.

— Заладили — Дол-Гулдур, замок, Враг! — буркнул гном. — Мало ли что привидится! Сны, конечно, бывает что и сбываются, и отмахиваться от них нельзя, но тут всё слишком неопределенно.

— Ну что ж, поживём — увидим, — вздохнул Рогволд. — Давайте-ка в дорогу, друзья. У меня этот бой под Пригорьем из головы не идёт. Как они осмелели? Собирают полтысячи копий посреди Королевства, ничего не боясь и даже особенно не прячась! — Он озабоченно покачал головой. — Худые времена настают, чует мое сердце.

— А что, нельзя было поднять на ноги всю округу? — вдруг спросил Торин. — В одном Пригорье тысячи две бойцов наберётся! А окрестные деревни! Да вы их просто задавили бы, ни один бы не ушёл.

— Что ты, что ты! — отмахнулся Рогволд. — Подумай сам, куда этим селянам в бой идти?! Это ж для них верная смерть, там же никто меча держать не умеет. На это дело дружина есть, она и должна воевать. Она — воевать, а пахари — пахать, кузнецы — ковать, и ткачи — ткать. Каждый должен своё дело как следует делать, а в чужие не вмешиваться. Так есть, так было и так будет. Нет, людей уже не переделаешь.

— Ну, тебе виднее, — не стал спорить гном. — Только у нас бы, ежели кто такой вот завелся и разбой стал бы чинить, все бы работу побросали да навалились всем миром, пока врага бы не прикончили.