Будет все, как ты захочешь - Мила Серебрякова

Тамара засмеялась.

– Мам, ты действительно так думаешь или прикидываешься?

– Сейчас тебе смешно, но если не расстанешься…

– Хватит! Разговор начинает меня утомлять и бесить. Будь добра, покинь мою комнату.

Кира завизжала:

– Илья! Илья, наша дочь только что выставила меня за дверь!

Тома надула щеки и, упав на кровать, обхватила голову руками.

В спальню дочери неторопливо вошел отец.

Грузный Илья Денисович потоптался у порога и в свойственной ему манере – оставаясь титанически спокойным, – спросил:

– Девочки, сколько можно ссориться? Пора бы уже выкурить трубку мира.

– Илюша, поговори ты с ней, меня она ни в грош не ставит.

Тома подошла к отцу.

– Папа, я тебя предупреждаю, если ты не положишь конец всей этой истории, я совершу какую-нибудь глупость. Я не шучу.

– Вот видишь, – заливалась слезами Кира Вениаминовна, – видишь, что с ней творится? Она нездорова, у нее не в порядке с головой. Илюша, сделай что-нибудь.

Илья Денисович обнял супругу за плечи.

– Кира, а давай поступим с тобой как умные взрослые люди.

– Что ты предлагаешь?

– Мы же не враги собственной дочери, правда?

– Разумеется.

– Предлагаю предоставить Томке полную свободу выбора. Пусть она живет так, как считает нужным.

Тамара с благодарностью смотрела на отца.

– Спасибо, папа.

Кира оттолкнула от себя супруга.

– Опомнись! Или тебе нет дела до будущего дочери?

– Я желаю Томке только добра.

– А я, по-твоему, желаю ей зла? Да такого добра на каждом шагу как грязи. Ей остается только свистнуть, и к ногам за считаные минуты припадет свора придурков наподобие Филиппа.

– Филипп не придурок!

– Он хуже. Он… он хочет отнять у меня самое дорогое – тебя.

Тамара приблизилась к матери вплотную и очень тихо – практически шепотом – спросила:

– Если я задам тебе вопрос, ты обещаешь дать честный ответ?

Кира Вениаминовна вытерла слезы.

– Д-да… Обещаю.

Тома взяла отца за руку и, глядя на мать, продолжила:

– Двадцать четыре года назад ты и папа поженились. Помнишь сейчас тот день?

– Конечно, помню, но при чем здесь наша свадьба? По-моему, ты отдаляешься от темы.

– Напротив, я к ней приближаюсь. Насколько мне известно, твоя мать, моя бабушка, была категорически против вашего брака.

Кира Вениаминовна покосилась на супруга.

– Ну… Илья не совсем нравился моим родителям, но…

– Что она сказала тебе в день свадьбы? – перебила Тамара.

Кира начала судорожно растирать правый глаз.

– Тамара, это к делу не относится.

– Ты обещала ответить на вопрос.

– Я не помню, прошло столько лет. Почти четверть века.

Илья Денисович кашлянул.

– Зато я помню.

– Илюша!

– В день нашей свадьбы моя будущая теща сказала Кире, что если та поставит в загсе свою подпись и официально станет моей женой, она автоматически лишится матери.

– И что на это ответила мама?

– Илья, я запрещаю тебе! Слышишь, запрещаю!

– Мама была краткой, она ответила, что согласна пойти на такую жертву.

Кира Вениаминовна зарыдала пуще прежнего и выбежала из комнаты.

– Все в порядке, Томка. – Илья Денисович погладил дочь по голове. – Помни, что бы ни произошло, я всегда на твоей стороне. На мать не сердись, несносный характер она унаследовала от…

– Знаю-знаю, от бабушки.

– Во-во, это у них семейное.

– Пап, я ведь правда очень люблю Филиппа.

– Рад за вас, живите своим умом, не позволяйте другим вмешиваться в ваши отношения. Томка, поверь, думать своей головой намного удобней.

Тамара прижалась к отцу, ощутив на душе необычайную легкость.

* * *

Закрытая карета, запряженная двумя лошадьми, остановилась у подъезда. Снующая туда-сюда детвора, моментально забыв об играх, сбилась стайкой и, раскрыв рты, с неподдельным интересом смотрела, как из кареты вышел высокий парень в черном костюме с букетом шикарных лилий.

Ребятня помладше с радостными криками «Ëîшадки! Лошадки!» подбежала ближе, а те, кто был постарше, продолжали стоять в стороне, наблюдая за происходящим.

Как только Филипп скрылся в подъезде, три старушки, греющие косточки на лавочке, затрещали:

– Батюшки-светы, карета!

– Это к кому ж пожаловали?

– Парень-то видный.

– Небось к Вальке, у нее все кавалеры с причудами. Ой, а лошади-то какие упитанные.

– Да не к Вальке он, к Зойке из сто тринадцатой.

– Не-е-е… Зойкиного хахаля я видала, он росточком пониже будет и лицом чуть пострашней. Мож, к Маринке?

– Так Маринка замуж недавно вышла, у нее муж как боров, в дверной проем еле-еле пролазит.

Бабульки продолжали перечислять всех жильцов женского пола, к которым в принципе мог приехать красивый парень в карете, а Филипп тем временем звонил в квартиру Тамары.

Увидев его на пороге, Тома быстро обернулась.

– Фил?!

Парень протянул букет.

– Томка, ни о чем меня не спрашивай. Собирайся и спускайся вниз.

Тамара окинула взглядом костюм Филиппа, кивнула, сунула ноги в туфли, взяла сумочку и вышла из квартиры.

В лифте Фил загадочно улыбался и хранил партизанское молчание.

Из подъезда они вышли, держась за руки.

Старушенции заголосили: – К Тамарке.

– А я сразу сказала – к ней.

– Здравствуй, Томочка.

– Здрасте, – машинально пискнула девушка, глядя на карету.

Фил открыл дверцу и, улыбаясь в тридцать два зуба, галантно поклонился.

– Прошу вас, Ваше Величество.

– Фил, что это?

– Карета, лошади и кучер.

– Господи, откуда ты их достал? – Тома растерянно смотрела на Филиппа, слыша за спиной голоса старушек.

– И куда они в карете попрутся?

– А лошади все-таки жирные. Перекормили.

Усадив Тамару на сиденье, Филипп пояснил:

– Сейчас мы поедем в парк, там тебя ожидает очередной сюрприз.