Огни возмездия - Эван Уинтер

Кане, потому что Кана не был на это способен, а воинам, которые были рядом. – Здесь вас ждет только смерть, – добавил он, надеясь, что они поверят.

Кана рванулся к борту корабля. Воины схватили его и оттащили назад, очевидно, подумав, что он хотел достать отрубленную голову отца из бурных вод. Кана отчаянно сопротивлялся, но не мог высвободиться, а они не собирались позволить ему погибнуть.

Но Тау знал: Кана не хотел погибнуть в Ревах и не собирался искать в воде отцовскую голову.

Тау видел ненависть на лице Каны и знал, что она завладела всем его существом. Ненависть переполняла его. Им двигала не скорбь, он не собирался покончить с собой. Кана не хотел погибнуть в воде. Он хотел плыть на берег, чтобы голыми руками убить Тау.

Что бы ксиддины ни думали о его намерениях, они крепко его держали, и хотя Тау не слышал его слов, он видел, как шевелятся губы Каны, видел, как он выкрикивает приказы своим сестрам и братьям на борту.

Вождь Ачак был мертв, а его сын не в себе, поэтому ксиддины на корабле не находили никаких причин высаживаться на берег. Тау видел, как корабль пытался развернуться в бушующих волнах, и ему показалось, что судно вот-вот перевернется, и Ревы отнимут оба поколения одной семьи за одну ночь.

Однако корабль избежал крушения. Ксиддинские гребцы ухватились за весла и направили нос судна к волнам, чтобы вновь выйти в открытый океан.

– Посмотри-ка, они уходят, – сказал Темба, – А я-то думал, что после того, как ты отрезал вождю голову, они уж точно высадятся.

Тау покачал головой:

– Все так, как сказал Хадит в зале совета. Они не как наши Вельможи, у ксиддинов нет каст. Они не следуют приказам лишь из-за положения того, кто их отдает. И ты тоже был прав, Темба, – добавил Тау.

– Нэ?

– Они хотели высадиться, потому что не знали наверняка, жив Ачак или мертв. Мне пришлось показать им, что он мертв.

– Да уж, ты действительно показал, – сказал Темба, проходя мимо тела павшей воительницы.

– Эта женщина, – вспомнил Тау, чувствуя, как на него наваливается усталость. – У нее что-то в руках. Возможно, что-то важное.

Темба хмыкнул, наклонился и взял папирус.

– Что там?

Тау пожал плечами, Темба развернул лист, присвистнул и протянул Тау.

Тот взял и, после того как всю ночь сражался против одаренных, увидел новый дар – совершенно неожиданный. На папирусе были нарисованы углем две девушки с копьями в руках. Они были похожи как две капли воды. Словно иллюзии, созданные ксиддинским шаманом.

– Я никогда не видел… – Тау осекся, не находя слов.

Девушка слева улыбалась и выглядела такой живой, что Тау был готов поклясться, что видел, как блестят ее глаза в лунном свете. Рядом стояла ее сестра, близняшка, и она была строгой и серьезной, излучая ауру мрачной воительницы, но поджатые губы и нахмуренные брови не могли скрыть искру в ее глазах.

Тау проглотил ком в горле, аккуратно сложил лист так же, как тот был сложен, и вернул его Тембе.

– Такие настоящие, – сказал он, медленно переводя взгляд на руки мертвой воительницы, пытаясь представить трогательное усердие, с которым те создавали нечто столь прекрасное.

– Дикари умеют рисовать, нэ? – проговорил Темба, бросая шедевр в воды, которые их тут же смыли.

Тау проследил за рисунком, за тем, как тот намок и исчез в волнах, и, сделав глубокий вдох, перевел взгляд на корабль Каны. Расстояние до него стало слишком большим даже для его зрения, и Тау уже не мог различить никого на борту, но он представил себе, как Кана по-прежнему стоит там и смотрит на него.

– Я не мог спасти твою жизнь иначе, – прошептал Тау. – Не смог ничего другого придумать, чтобы…

– Тау, – позвал его Темба, указывая на человека, который мчался по побережью прямо к ним.

– Что там? Еще ксиддины? – крикнул Тау приближающемуся Индлову.

– Нет, чемпион, – прокричал он в ответ. – Там ваш брат по оружию. Тот, кого зовут Хадит.

– Хадит? – Тау скорее выдохнул, чем переспросил.

Индлову пнул тело воительницы.

– Меньший… э-э… ваш брат по оружию примкнул к тем, кто сражался с этой дикаркой, когда она была разъярена. К тому времени, когда вы вступили с ней в бой, она уже убила нашего Ингоньяму и вонзила копье Хадиту в грудь.

Тау не мог вымолвить ни слова.

– Хадит мертв? – спросил Темба.

– Пока нет, – ответил Индлову, торопясь вернуться назад. – Идите за мной.

Глава четвертая

КОПЬЕ

Хадит лежал на песке, и копье, торчавшее из его груди, подрагивало с каждым тяжелым вздохом.

– Ради Богини, вытащите его! – крикнул Тау людям, окружившим его друга.

– Нельзя, – ответил коренастый Индлову. Он стоял на коленях рядом с Хадитом, поддерживая его голову. – Он жив только потому, что эта мерзкая тварь оставила копье внутри. Даже если бы мы знали, как аккуратно его вытащить, а мы этого не знаем, он бы истек кровью и умер.

Глаза Хадита были широко раскрыты, но он явно ничего не видел. Сил хватало лишь на тяжелое хриплое дыхание.

– И что теперь? – спросил Тау, вновь вспомнив близнецов на папирусе и думая о том, как руки, сумевшие создать столь совершенный рисунок, могли сотворить такое с Хадитом. – Что нам делать?

Индлову взглянул на него.

– Мы как можно ровнее подержим копье внизу, у раны, а древко отрежем.

– Надеясь на что?

– Надеясь на то, что наконечник и часть древка, которые останутся в теле, окажутся неподвижными, и нам удастся отнести его в Цитадель-город.

– Вы уже делали это?

– Делал. Когда сражался в Проклятой. Повидал многих воинов, пронзенных копьями.

– И вам удалось их так спасти?

– Я был не последним, кто видел их живыми, – ответил Индлову.

Тау отвернулся, отчаянно желая, чтобы его взгляд упал хоть на кого-нибудь, с кем можно было бы сразиться.

– Чемпион? – позвал Индлову.

– Готовьте Хадита к походу, – сказал Тау. – Мы возвращаемся в город.

– Приказ ясен, – отозвался Вельможа, давая двум другим Индлову знак, чтобы помогли.

Двое Индлову опустились перед Хадитом на колени и прижали его к земле. Тау не хотелось на это смотреть. Он предпочел бы оказаться где угодно, лишь бы не видеть, как его друг страдает, но он никогда бы не бросил Хадита на произвол судьбы.

– Я помогу, – сказал он. – Темба!

– Чемпион? – откликнулся Темба.

– Помоги нам удержать Хадита.

– Вы уверены,