Шиллинг на свечи - Джозефина Тэй

Женщина оттолкнула его в сторону и угрожающе придвинулась к Эрике:

— Почему вы решили, что мой дружок взял пальто?

— Это пальто видел Джейк, водитель грузовика, который подвозил его во вторник, и взято оно из машины в Димчарче. Мы это знаем точно.

Эрика надеялась, что «мы» произведет на них должное впечатление. И еще она надеялась, что они не заметят ее собственной неуверенности. Вид у обоих был негодующий, как у людей ни в чем не замешанных.

— Никакого дела на вас мы заводить не собираемся. Нам бы только само пальто получить обратно. Я готова дать за него целый фунт, — добавила она поспешно, видя, что они снова собираются на нее напуститься.

Она заметила, что выражение их лиц изменилось. И, несмотря на нависшую угрозу расправы, она испытала невыразимое облегчение. Мужчина был Тот-Самый. Они знали, о каком пальто идет речь.

— А если вы отдали его в заклад, то я дам десять шиллингов, только скажите куда.

— А вам что за выгода? Зачем вам мужское пальто?

— Я не говорила, что оно мужское, — тут же отозвалась она, и чувство торжества пронзило ее, как электрический ток.

— Да ладно! — нетерпеливо отмахнулась женщина, откинув всякое притворство. — Зачем оно вам?

Эрика понимала: стоит ей проговориться про убийство, и они начнут запираться до последнего издыхания и утверждать, что в глаза не видели этого пальто.

Из бесконечных высказываний отца она, слава Богу, твердо усвоила, что вора больше всего страшит обвинение в серьезном преступлении. Он готов пойти на что угодно, лишь бы не оказаться замешанным в «мокром деле».

— Оно мне нужно, чтобы вызволить Харта, — нашлась она. — Он должен был проследить, чтобы пальто не оставалось без присмотра в машине. Завтра возвращается его владелец, и, если к тому времени пальто не будет на месте, Харт потеряет работу.

— Кто такой Харт? Брат, что ли, ваш?

— Нет, наш шофер!

— Шофер! — Гарри разразился визгливым, издевательским смехом. — Вишь что придумала! Шофер у нее! Еще скажи, что у тебя два «роллс-ройса» и пять «бентли» в гараже!

Его маленькие глазки оглядели ее фигурку в потрепанной одежде, из которой она давно выросла.

— Нет. Только «ланчестер» и мой старенький «моррис». — И, чтобы окончательно их убедить, добавила: — Меня зовут Эрика Баргойн. Мой отец — старший констебль округа.

— Да ну! А меня зовут Джон Рокфеллер, и мой отец — герцог Веллингтонский!

Одним движением руки Эрика задрала свою коротенькую твидовую юбчонку, вывернула обратной стороной резиновый пояс школьных гимнастических штанишек, которые носила зимой и летом, и показала приклеенный ярлычок:

— Читать умеете?

— «Эрика Баргойн», — с изумлением прочел вслух мужчина.

— Недоверчивость — большой недостаток, — наставительно произнесла Эрика.

— Значит, ты занимаешься этим ради шофера? — осклабился мужчина. — И с чего вдруг такая забота?

— Я в него по уши влюблена, — проговорила Эрика тоном, каким требуют у продавца коробку спичек. На школьных спектаклях Эрике поручался всегда только занавес.

Но они поверили. Их слишком занимали мысли о деньгах, для того чтобы обращать внимание на интонацию.

— Сколько? — спросила женщина.

— За пальто?

— Нет. За то, чтобы узнать, где оно.

— Я же сказала. Десять шиллингов.

— Мало.

— А почем я знаю, что вы мне правду скажете?

— А я почем знаю, что вы меня не обманете?

— Ладно. Даю фунт. Мне же еще придется его выкупать из заклада.

— Оно не в закладе. Я его продал каменотесу, — неожиданно сказал Гарри.

— Что-о? — жалобно воскликнула Эрика. — И мне придется снова за кем-то гоняться?

— Не надо ни за кем гоняться. Давай сюда деньги, и я тебе скажу, где его найти.

Эрика достала фунтовую бумажку и показала ему:

— Ну?

— Он работает у перекрестка Файв-Вентс. Это в сторону Паддокского леса. Если его там не найдешь, то он живет в Кейнеле. Рядом с церковью.

Эрика протянула деньги. Но женщина, которая успела рассмотреть содержимое кошелька, сказала:

— Погоди, Гарри. Она даст больше.

— Ни пенни больше! — с возмущением отрезала Эрика. Негодование заставило ее забыть и про черный пруд, и про безлюдье вокруг, и про страх перед лесом. — Так нечестно!

Женщина попыталась выдернуть у нее кошелек. Но Эрика недаром участвовала прошлой зимой в школьных соревнованиях в лапту. Жадная ладонь Квини наткнулась не на кошелек, а на локоть Эрики и, отлетев от него, залепила здоровую оплеуху самой Квини. А Эрика тем временем уже скользнула за ее широкой спиной и понеслась зигзагами через вырубку, точно так как она бегала — иногда с радостью, но чаще со скукой — на школьной спортивной площадке много раз в течение зимы. Она слышала их за собой и мельком подумала, что они с ней сделают, если поймают. Женщины она не опасалась, но мужчина был проворный, легкий на ногу и, несмотря на то, что много пил, мог оказаться неплохим бегуном. И он знал дорогу. Под сенью деревьев после яркого солнечного света она еле различала тропинку. Надо было им сказать, что ее ждут в машине. Это было бы кстати… Тут ее нога зацепилась за корень — и она покатилась по земле.

Она услышала его приближающиеся шаги и, привстав, успела разглядеть над собой, поверх кустарника, его расплывающееся лицо. Она падала неуклюже, потому что обе руки у нее были заняты: в одной — фарфоровая фигурка, в другой — кошелек и свистулька.

Свистулька! Она поднесла ее ко рту и издала прерывистый свист — короткий и долгий, как в передатчике. Как условный сигнал.

Человек застыл в нерешительности, всего в двух шагах от нее.

— Харт! — крикнула она в полную силу своих здоровых легких. — Харт! — И снова засвистела.

— Ладно, — сказал Гарри. — Ладно. Оставайся со своим, так его и перетак, Хартом. Как-нибудь я расскажу твоему папаше, что творится у него за спиной. Тогда, милочка моя, ты мне еще не столько заплатишь!

— До встречи! — откликнулась Эрика. — И передайте от меня своей жене спасибо за свистульку.

— Вы нуждаетесь в отдыхе, инспектор, вот что я вам скажу. Чуть-чуть расслабиться вам надо. — Старший констебль натянул на себя плащ. — Стыдно так себя изнурять. Никогда это не приводило ни к чему. Кроме смерти, конечно. Сегодня у нас пятница, и готов поклясться, вы за неделю ни разу не выспались и не поели по-человечески. Позор, да и только! Не принимайте вы это так близко к сердцу. Преступники как сбегали, так и будут сбегать.

— Только не от меня.

— Значит, вы переутомились, вот все, что я могу сказать. Очень переутомились. Ошибаться может каждый. И вообще, кто мог предвидеть, что дверь в спальне окажется дверью на пожарную лестницу?