Небо падших - Юрий Поляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну вот что, мужики, – нехорошим голосом начал Гена.
Но тут в дверь постучали – и два официанта втащили в номер подносы с дымящимися бифштексами, обсыпанными картофельной струганиной и оливками.
– Ваш заказ, мистер Аристофф! – доложил один из них на ломаном русском.
Через час, вырвавшись из пьяных объятий спасателей, Гена сорвался вниз и от портье позвонил министру МЧС. Потом он пытался отсидеться в кегельбане, но группа спасателей, возвращаясь из очередного похода в осчастливленный магазинчик с сумками, набитыми бутылками, скрутила его, несмотря на яростное сопротивление, и доставила в номер. Здоровые все-таки парни!
– Мужик ты или не мужик? – снова подступил к нему Коляныч, уже породнившийся плечами с теплой Катькиной задницей.
– Ура-а герою России!
Под утро, изгадив наши номера до неузнаваемости, команда ушла, унося на руках тех, кто не стоял на ногах. Вообще-то я не очень хорошо держу алкогольный удар и поэтому слабо помню окончание юбилейных торжеств, но предполагаю, что Катерина так уехала на Коляныче. Гена же, потерявший за год питейную форму, отрабатывавшуюся десятилетиями, отключился где-то после четвертого доказательства того что он все-таки мужик. В былые времена с ним такого, конечно, не случилось бы.
Разумеется, мы проспали все наши полеты. Когда вечером следующего дня Оленька, приговаривая «бедный папочка», похмеляла юбиляра с ложечки, как тяжело больного, а я бессильно лежал в кресле, дверь распахнулась, грохнув о стену, и в номер ворвались разъяренные спасатели. Опухший Коляныч, как перчатку, швырнул в лицо Аристову телеграмму со срочным вызовом в Москву, подписанную министром МЧС.
– Мы к тебе… А ты нас… – только и смог вымолвить он.
Я едва успел подивиться тому, как непривычно Каляныч смотрится без наездницы на плечах, а нас уже начали бить. Меня схватили за грудки и вырубили первым же ударом, а эмчеэсовцы все-таки не эсэсовцы и лежачих не бьют. Гена же попытался оказать сопротивление – и, несмотря на истошное Оленькино заступничество, получил по полной мордобойной программе.
– Ладно, хватит, – приказал Коляныч. – А то он до следующей годовщины не доживет!
Спасатели, прихватив недопитые вечор бутылки, удалились. Внизу их уже ждал автобус.
И вот, когда Оленька, всхлипывая, обрабатывала специальными жидкостями аристовские синяки, а я рассматривал порванную рубашку, зазвонил телефон. Забыв от пережитого про все инструкции, она схватила трубку:
– Алло! Нет, Геннадий Сергеевич подойти не может… Он нездоров. Ничего страшного, просто несчастный случай… Перезвоните позже… Я? Я – Оленька… А вы кто?
– Кто это? – взревел Гена, вскакивая и чуя неладное.
– Какая-то Галина Дорофеевна!
И хотя Галина Дорофеевна даже на сверхзвуковом истребителе могла очутиться в Майами не раньше чем через четыре часа, уже через двадцать минут срочно вызванное такси увозило рыдающую Оленьку в международный аэропорт.
А еще минут через сорок появилась Катерина, свежая и невинная, как дуновение бриза.
– Боже, что тут случилось? – всплеснула она руками. – Я вызову полицию!
– Где ты была?! – заорал я, испепеляя ее одним глазом (второй подзаплыл).
– Я? Я летала с Брайеном смотреть место для прыжков… Вы спали, он меня и попросил. А где Оленька?
– Это ты сказала им, что Геннадий звонил министру?
– Я? Что я, ненормальная! Я только похвасталась, что он живет с ним в одном доме… Я же не думала…
– Стерва-а-а!
…На следующий день я провожал Гену в аэропорту. На его мужественном лице наклеек было больше, чем на чемодане. Сам я нацепил темные очки.
– Спасибо за отдых! – буркнул он.
– Извини, что так вышло…– проблеял я, чувствуя, как кредит АЛКО-банка подергивается туманом неизвестности.
– Да ладно… Как ты думаешь, почему Галина Дорофеевна не перезвонила?
– А почему ты ей не перезвонил?
– А что я ей скажу? Не умею я врать…
– Тогда скажи, что после конференции тебя уговорили полетать, и при посадке подломилось шасси. По-моему, убедительно…
– Ага, и тормозил я мордой по бетонке…
– Примерно.
– А про Оленьку? Может, сказать, что она случайно в номер зашла?
– Ну конечно! В Майами русским девчонкам больше делать нечего, как в номера к летчикам заходить! Скажешь: она официальный переводчик конференции и ее прислали вместе с доктором, чтобы переводить при оказании медицинской помощи.
– В номере?
– А где еще – в морге?
– Думаешь, поверит?
– Если любит, поверит!
– А Катька? – вдруг забеспокоился он.– Она ведь, стерва, все нарочно устроила. Она все может – позвонить Галине Дорофеевне или даже факс прислать… Ты мне сам рассказывал!
– Не волнуйся, при первой же попытке я удавлю ее телефонным проводом!
– Смотри! Она же настоящая стерва. Бросил бы ты ее!
– Брошу,
– Нет, я серьезно… Я не хотел тебе говорить… Но ты понимаешь, Оленька мне жаловалась, что Катька к ней приставала…
– В каком смысле?
– В каком… В прямом. Она говорила, что мужики ее вообще не интересуют – она с ними только ради денег. А на самом деле ей еще со школы нравятся длинноногие брюнетки с маленькими титьками.
– Так и сказала?
– Так и сказала…
– Вот сука!
– Брось ее…
– Ты еще до Москвы не долетишь, а я ее брошу…
– Слушай, а с чего начать… Галине Дорофеевне?
– Начни с выполнения супружеского долга… Прямо в прихожей!
– Смешно сказал, – улыбнулся Гена, и у меня снова появилась надежда вырвать кредит у «АЛКО-банка».
…Катерину я застал в убранном номере. Она сидела на диване и накручивала телефонный диск. Я вырвал у нее аппарат и с размаху ударил по лицу так, что она пискнула.
– Поняла, за что?
– Поняла, – прошептала она.
– Если ты позвонишь Аристову домой и не дай Бог что-нибудь скажешь его жене, тебе конец. В прошлом году здесь акула сожрала девицу. Во всяком случае, ни ее, ни акулу так и не нашли. Поняла?
– Поняла, – кивнула Катерина и улыбнулась разбитыми губами.
– Спим в разных комнатах! – приказал я. – Если хочешь, могу вызвать для тебя проститутку – брюнетку с длинными ногами и маленькими титьками!
– Как скажешь, Зайчуган…
Утром, когда я зашел в ее комнату, Катерина старательно зашивала мою разодранную рубашку, выброшенную вечером в мусорное ведерко.
