Мародеры - Леонид Влодавец

Но все-таки надежда подцепить попутку оказалась сильнее опасений повстречать милицию, и Никита пошел по дороге в ту сторону, где, как ему казалось, могло находиться шоссе.

По дороге идти было удобно. Не смутило Никиту, что дорога стала уводить его вправо, то есть в сторону города.

Прошел он совсем немного — метров двадцать-тридцать, как вдруг впереди снова зажегся свет. Теперь, однако, Никита сразу разобрался в его источнике.

Это зажглась лампа в кабине автомобиля, и стало видно, что всего в пол-сотне метров от Ветрова, приткнувшись вплотную к кустам, стоит «Волга». В салоне у нее горел свет, озаряя просеку, и просматривались очертания людей.

Ветров решил, что машина вот-вот уедет, отошел к обочине и укрылся за кустом.

Подождал минуту, две, три… Машина стояла. Только тут Никите стало интересно, с чего это она здесь торчит. По расцветке она не походила на милицейскую, но Ветров знал, что у милиции есть оперативные машины, которые ничем не отличишь от частных. Но это еще полбеды, потому что это могла быть и бандитская машина, на которой, допустим, привезли в лесок труп закапывать. Или еще не труп, но уже кого-то, обреченного на смерть. Никита тут, безотносительно к содержимому своих карманов и участию в судьбе нечаянно заколовшегося гражданина, лазившего в дом Ермолаева, становился лишним свидетелем. Иначе говоря, человеком, которого следовало тут же пристукнуть и закопать в одной яме с тем, кого перед тем пристрелили или зарезали. То есть, если попадание в милицию давало хоть какие-то шансы выжить — и наверно, не столь уж Малые, как представлялось Никите! — то встреча с бандой закончилась бы совершенно однозначно.

Наконец дверца «Волги» с лязгом открылась, а потом резко хлопнула. Так закрывают дверь люди, которые очень сердиты. Никита увидел крупногабаритного мужика в кованой куртке, который вылез с водительского сиденья «Волги» и, привалившись к машине спиной, держал перед мордой зажженную зажигалку, пытаясь прикурить сигарету. Потом прикурил, его стало видно похуже, лицо просматривалось только в моменты затяжек, когда огонек сигареты разгорался поярче. Никита отчего-то припомнил, как штатный снайпер отделения Урусбек Цаголов показывал ему в прицел красноватые точки и говорил: «Видишь? Там наши, федералы, сидят. Почему? Потому что чеченцы не курят. У них за одну сигарету — сорок палок дают. И правильно делают — я по сигарете могу за триста метров попасть. Хорошо, что я осетин, а не чеченец, правда?»

Никита пожалел, что при нем нет «СВД», которая была у Цаголова. Но тут же вспомнил о пистолете. Надо было хоть поглядеть, есть в нем что-то или нет.

Осторожно отжал защелку, вынул магазин, ощупал. Наверху лежит-полеживает патрончик, коротенький, толстенький, со скругленной пулькой 9 мм. Придавил пальцем — не утапливается. Стало быть, и все остальные там. Надо и ствол проверить. Пихнул магазин на место, повернул флажок предохранителя, оттянул затвор и осторожно пощупал мизинцем окошко выбрасывателя — сидит там, голубчик.

Осторожно сопроводил затвор в крайнее переднее положение. А на предохранитель не поставил. И вообще пистолет убирать не стал. С оружием как-то теплее.

Между тем господин, который покуривал, был явно не в настроении. Крепко затянувшись, он резко повернулся к машине и требовательно сказал:

— Люсь, выходи! Поговорить надо.

Из правой дверцы «Волги» выбралась дама в голубом плаще, не спеша обогнула капот автомобиля и довольно уверенной походкой приблизилась к не очень вежливому джентльмену.

— Ну что ты мне хотел сказать, Юрочка? — голос у дамы был весьма прохладный. — Может быть, что-нибудь умное? Юрочка умного не знал и пробухтел:

— Люсь, ну чего ты? Все ж так клево начиналось…

— Когда все клево начинается, это еще не гарантия, что все так же клево и закончится. В ресторан я пошла, потому что мне сейчас тошно, а вовсе не из-за твоей неотразимости. Ты вообще-то разницу между съемными бабами и несъемными чувствуешь? Да, я выпила. За упокой души, понял? Если я тебе разрешила меня на дачу отвезти, это еще не значит, что я с тобой трахаться собиралась. Тем более — здесь, в этом дерьмовом лесу. Отсюда до свалки три километра, даже через лес вонь чувствуется. И вообще, на что ты надеешься, а? У меня Балясина убили, понимаешь? А ты ногтя его не стоишь, «шестерка» поганая!

До ушей Никиты долетели всхлипы. Юрик, как показалось Ветрову, попытался обнять Люсю за плечи с целью утешения, но та зло отстранилась.

— Отцепись! Утешитель нашелся! Хоть бы постыдился, блин, ведь другом Вальке считался…

— Люсь, ведь нету его. И не будет. А ты, между прочим, даже не вдова. Тебя на его похороны вообще не пригласят.

— А я сама приду, без приглашения. Это не свадьба.

— Да ты что! Тебе ж Альбина глаза выцарапает…

— Не болтай, чего не знаешь.

— Я не знаю? Да я все знаю!

— Что знаешь?

— Братаны толкуют, что ты его под выстрел сдала…

— Кто толкует, конкретно?

Юрик, похоже, с некоторым опозданием сообразил, что разгласил нечто лишнее.

— Да так, некоторые… — промямлил он.

— Нет, дорогой, это не ответ. И не говори, что сказал тот, кого я не знаю.

Я всех знаю.

— Да какая разница? Сказали — и все. Если б ты мне дала, я бы, может, и сказал, а так — на хрен мне это нужно, на братву стучать.

Плюх! — Люся сильно хлестнула верзилу по роже.

— Ты чего ударила меня, лярва вонючая?! — взревел Юрик. Хлобысть! От ответной оплеухи, нанесенной им изо всех сил, Люся отлетела метра на два и упала в грязь. Юрик подскочил, пнул ее ногой раз, другой, третий, потом рывком поднял оглушенную бабу на ноги, подтащил к «Волге» и бросил животом на капот.

— Я тебя, сука, научу уважать… — рычал он, задирая плащ вместе с подолом юбки. — Лежи, убью!

Люся попыталась вырваться, но Юрик сильно тюкнул ее лбом о крышку капота.

Жалобно треснула ткань, Юрик, придавив Люсю к капоту, сорвал и отшвырнул в сторону трусики. Но в этот момент она, видимо, немного очухалась и крепко лягнула насильника по мужским частям, и не чем-нибудь, а острым и тонким каблучком. От острой боли Юрик взревел, как раненый носорог.

— У-а, бля-а-а! С-сука!

— На, гад! — Люся развернулась и изо всех сил пнула Юрика в морду, да так, что тот ошалело сел на задницу.

Не дожидаясь, пока верзила придет в себя, Люся кинулась бежать, но не в лес, а по дороге, в сторону Никиты.

Надо сказать, события разворачивались так быстро, и разговор так стремительно перерос в драку, что Никита не только не успел вмешаться, но даже не успел определиться, нужно ли вмешиваться вообще. От недостатка приключений еще никто не умирал, а вот от избытка, бывает, люди загибаются. Уже на стадии разговора между Юриком и Люсей ему стало ясно, что особой интеллигентностью эти ребята не страдают, да и вообще явно не сахарные. То, что между ними пошел мордобой, было вполне логичным явлением. Никита, конечно, не был сторонником безусловного права сильного пола на избиение слабого, но все-таки не мог не заметить, что эта самая Люся прямо-таки выпрашивала от Юрика ту самую плюху, которую в конце концов заработала. Он ведь ее неоднократно предупреждал предварительно, и в конце концов она его первая ударила. Как будто не знала, что за этим может последовать. Могла бы, наверно, понять, что уровень интеллекта у Юрика вполне позволяет ему хлестать даму по роже, пинать ногами и бить башкой об капот машины. И соответственно, быть поосмотрительней.