Кольт полковника Резерфорда - Люциус Шепард

Она провела в раздумьях более часа и, наконец, пришла к выводу, что эта идея была подкинута ей самим Змием, извечным носителем зла, символом обмана и предательства. Не исключено, однако, что и сам Господь был как-то причастен к искушающему дару. Она не могла бы так легко поддаться убийственно-вкрадчивым дьявольским чарам, не будь на то Его высшая воля. И, тем не менее, замысел явно имел ядовитые зубы и гибкое чешуйчатое тело, способное, свернувшись тугим кольцом, устроить гнездо в ее сердце, – это дьявол говорил ее устами и побуждал ее к действию, и даже страх погубить свою душу не придал ей решимости противостоять искушению. Она взяла ручку с серебряным пером и начала писать, первым делом посвятив Аарона во все подробности гибели Луиса и даже несколько сгустив краски, дабы рассказ произвел максимальный эффект, а когда со вступлением было покончено, перешла к главному:

...Касаясь существа твоего письма, милый кузен, – то есть еще не совсем угасшего чувства, о котором ты мне поведал, – я, к своему стыду, но и с огромным облегчением, решилась на одно, хотя и очень запоздалое признание, ибо чувство твое никогда не было безответным, но, оставаясь невысказанным, хранилось и до сих пор хранится в сокровенном уголке моего сердца...

Она заполнила этой ложью три страницы, сочинив довольно складную басню о тайных желаниях, страхе перед греховным поступком и неудержимой тягой к его совершению. Поставив финальную точку, она не ощутила ничего, кроме холодного безразличия, как будто этим шагом переступила невидимую черту и оказалась вне досягаемости укоров совести. Она знала, что, в конце концов, чувство вины ее настигнет, но теперь это было уже не важно – она только что заключила сделку и оказалась во власти сил, по сравнению с которыми укоры совести были всего лишь слабой щекоткой.

...В октябре, как у него издавна заведено, Хоуз с одним слугой отправится в горы близ Матансаса, где у него есть охотничий домик и где он, опьяняемый кровью, в очередной раз попытается истребить всех без исключения диких свиней в округе, что я считаю маловероятным, ибо тогда по логике вещей он должен будет совершить самоубийство. Он проведет там десять дней, а то и больше, если охота окажется удачной. Я очень надеюсь, что ты найдешь возможность посетить Гавану в этот период, и тогда я постараюсь доказать тебе силу и искренность своих чувств самыми убедительными средствами, какие только могут быть в моем распоряжении...

* * *

В понедельник Рита с самого утра работала в одиночку, тогда как Джимми сидел спиной к залу, вытянув ноги, безмолвный и неподвижный, как будто впавший в кому. Из этого состояния он вышел лишь дважды, сперва – чтобы дать необходимые разъяснения покупателю, а после полудня – чтобы сходить в буфет за сандвичем для Риты. Из этого похода он вернулся через полтора часа с остывшим хот-догом и невразумительными извинениями. Рита уже привыкла к тому, что временами он бывает ни на что не годен. Благодаря кольту, «беретте» и (тьфу, тьфу, чтоб не сглазить) «томпсону» в их делах намечался крутой подъем, а впереди еще была Якима – они всегда удачно торговали в Якиме, где она помимо прочего любила зарулить в клуб Макгаллахера и поставить на уши всех белых мужиков, целыми стаями уводя этих поддатых кобелей у их кислолицых, бледно-немощных подружек.

Посетителей на выставке было много меньше вчерашнего, но зато все они знали, зачем пришли. Исчезли влюбленные в смерть сопливые волосатики, охотники за сувенирами и мамули-папули с подарочно-пистолетным заскоком. Торговцы подбивали баланс, выписывались чеки, происходил дежурный обмен улыбками. Примерно в половине четвертого парень из обслуживающего персонала выставки принес Рите факс от профессора Алекса Хоула, выражавшего желание приобрести кольт Чэмпиона плюс еще один пистолет сомнительной подлинности, заинтересовавший его еще при их встрече в Спокане; за оба ствола он давал одиннадцать тысяч и был готов заплатить наличными. Рита не имела понятия, о каком пистолете идет речь. Она скомкала пустой пластмассовый стаканчик и запустила им в голову Джимми. Никакой ответной реакции.

– Джимми! – позвала она сердито. – Подъем, твою мать!

Он поджал ноги, скрипнул складным стулом и сказал: «Э-э-э?»

– Ты мне нужен. Прочисти свой сраный чердак! Он сделал четверть оборота вместе со стулом, двигаясь как сомнамбула. Еще четверть оборота, и он оказался лицом к проходу. Рита протянула ему послание профессора. Изучение этого короткого документа заняло у него необычно много времени.

– Теперь с этим все в ажуре, – сказала Рита.

– Да, – кивнул он. – Правда, я думал сдать пистолет подороже – здесь получается примерно две трети от моей цены. Но зато оплата налом, значит, налоги побоку.

– О каком пистолете он говорит?

– «Смит-вессон» тридцать второго года. Клановский ствол.

– То есть, – подсчитала Рита, – из этой суммы восемь с половиной штук приходится на кольт? Не жирно ли? Надо бы его слегка урезать, Лоретта и так не будет в обиде.

– Нет, – сказал он, – будет.

«Чтоб ты провалился вместе со своей белой курицей!» – в сердцах подумала Рита.

– Я пойду сброшу факс профессору, – сказала она, – а потом приму душ, перекушу и – на волю. Последний час продержишься без меня.

Джимми недовольно поморщился.

– После закрытия у тебя будет куча времени, чтобы спокойно мусолить свою историю, – сказала она. – Упаковкой не занимайся, я сама все сделаю завтра утром. – Она встала и протиснулась между столами. – Ты бы связался с Борчардом, объяснил ему ситуацию.

– Я ему уже объяснял.

– Да, но в тот раз у тебя на руках не было профессорской заявки.

– Это мало что меняет. Впрочем, я так и так думал съездить к нему сегодня вечером. – Он заколебался. – Или обойтись звонком?

– Лучше поговори с ним вживую. Глядишь, еще что интересное проклюнется.

Джимми рассеянно вертел в руках брошюру, оставленную кем-то на его столе:

– Где тебя искать вечером?

По бесцветному тону его голоса Рита догадалась, что он вот-вот снова провалится в свою историю. Так, чего доброго, уведут из-под носа весь товар. Ну, да и ладно: она была уже по горло сыта этими факсами, деньгами, стволами и полусонными придурками, с которыми вечно приходится нянчиться.

– Сегодня я уйду в свободный полет, – сказала она, – так что найти меня будет непросто.

У него было такое жалкое выражение лица, что она смягчилась:

– Я и сама не знаю, где тормознусь, но, если что, бери мой след от Гейнера.

* * *

Рок-группа под названием «Мистер Правый» трудилась на совесть, выбивая из потолка меловую пыль и явно задавшись целью обрушить к чертям заведение Гейнера – серо-голубую бетонную коробку в десяти минутах езды от Иссакуаха, легко вычисляемую по неоновым надписям «Ред-хук» в оконных проемах и по парковке, до отказа забитой машинами всех типов, от помятых пикапов и внедорожников до «мерседесов» самой последней модели. Было начало одиннадцатого, когда Рита вылезла из такси; накрапывал дождь, прибивая пыль на дорожках; с полдюжины сильно перебравших парней, лишенных доступа внутрь, ошивались перед входом, то и дело, спотыкаясь, падая и оглашая окрестности идиотским хохотом. При виде Риты они как будто малость протрезвели. Она сознавала, что выглядит очень эффектно в полупрозрачной черной блузке поверх черного лифчика, и держалась соответственно этому сознанию, при ходьбе покачивая бедрами в такт мощным рок-н-рольным басам, рвавшимся наружу из-за закрытых дверей. Она пока не решила, какую роль разыграет сегодня, но начала входить в эту еще не придуманную роль буквально с первых секунд. Один из пьянчуг, бритоголовый медвежонок в лиловой фуфайке, попытался хлопнуть ее по заду, но она ловко увернулась и взглянула на него с насмешливым вызовом, прежде чем нырнуть в шум и темноту зала.