За Гранью. Книга первая - Литта Лински

— Доброго пути тебе за Гранью, — пробормотал граф.

Он понимал, что это только первый мертвец на их пути, с каждым шагом их будет все больше. Наивно надеяться, что имторийцы позаботятся об убитых, даже ради собственного благополучия. Правитель Сагани видел улицы своего города в тот день, когда покидал его. Они были залиты кровью и выложены мертвыми телами. Тогда Ладард, прошедший не одну военную компанию думал, что ничего ужаснее он уже не увидит. Но зрелище разложения непогребенных людей, которые еще вчера были мирными, суетливыми горожанами Сагани оказалось даже более страшным. Слабым утешением служило лишь то, что все покойники были мужчинами. Хвала богиням, женщин и детей все-таки удалось спасти.

Но так уж устроен человек, что, пережив первоначальный ужас, поневоле смиряется с ним и дальше воспринимает, как данность. Небольшому отряду Ладарда приходилось временами перешагивать через трупы и они делали это, не отводя глаз. Позже, если им доведется пережить этот день, они содрогнуться от страшных воспоминаний, мертвые жители Сагани будут являться им в снах, но сейчас нужно одно — скрепить сердца, не дать душевной боли замедлить шаг или ослабить бдительность. Кроме мертвых тел, дорога, петлявшая между домами была засыпана битым стеклом, досками, черепицей, обломками мебели. Все больше попадалось обгоревших домов, в глубине иных виднелись почерневшие трупы, вид которых вызывал содрогание.

Чем ближе к центру города, тем отчетливей слышался шум битвы. Хотелось бы графу знать, насколько люди Торна преуспели в штурме главных ворот. Внезапный шум за спиной отвлек Ладарда от размышлений. Прямо в их сторону неслись четверо имторийцев. Не составляло труда понять, что целью бегущих являлись отнюдь не незваные гости. Скорее уж четверка торопилась принять участие в защите ворот. Однако это не помешало всем четверым замереть как вкопанные, едва завидя маленький отряд Ладарда, который просто невозможно было упустить из виду. Они как раз пересекали широкую дорогу, ведущую от главных ворот к замку. Дома, точнее их обгорелые остовы, среди которых был шанс спрятаться располагались по обеим сторонам, не то, чтобы далеко, всего несколько шагов, но затеряться среди развалин уже никак не успеть.

Но Ладард и не собирался прятаться, даже имей он такую возможность. При виде врагов правителем разрушенного города овладело безумное желание убивать. Оно вытеснило все остальное, даже мысли об основной задаче. Остальные, похоже, испытывали то же самое. Не успели четверо имторийцев опомниться, как один из них расстался с жизнью. Лур Стард метнул нож, и тот вошел точно в шею. Даже будь враги в доспехах, такой бросок стал бы смертельным, но имторийцы выглядели не слишком готовыми к бою, разве что, на один из них натянул красно-белый табар. Тем лучше. Долго пребывать в растерянности захватчики не собирались, поняв, что это может стоить им жизни. Численное преимущество было на стороне дайрийцев. По уму, врагам бы бежать, но они ринулись в бой, порадовав своим решением Ладарда. Еще гоняться за ними не хватало! Граф выбрал себе противника — того самого, в табаре — и бросился на него, словно опасаясь, что кто-нибудь из его людей успеет раньше. Нет, ему хотелось самому загнать меч в глубоко в плоть проклятого имторийца. Хотелось видеть, как враги захлебываются кровью, страдают, умирают в мучениях.

За свою жизнь Ладарду много раз приходилось лишать людей жизни, но никогда он не чувствовал такой исступленной жажды убийства. В сражениях, которые он прошел, граф убивал по необходимости, не испытывая ни гордости за содеянное, ни чувства вины. И уж тем более — такой кровожадной радости и стремления причинять боль и нести смерть.

Со своим противником он разделался быстро и разочаровался, поняв, что второго имторийца уже прикончили, а третий пустился наконец бежать, то ли спасая жизнь, то ли желая предупредить остальных о лазутчиках. Далеко ему убежать не дали. Лур выдрал нож из шеи первой жертвы и спокойно метнул в спину беглецу. Это не честный поединок, это война, в которой нет места благородству и милосердию к врагу. Перед смертью подонок издал пронзительный крик. Слишком громкий для умирающего. В нем слышалось не столько боль или тоска по уходящей жизни, сколько желание привлечь внимание своих. Надо думать, порыв был тщетным. Слишком уж шумно было у ворот, чтоб обратить хоть какое-то внимание на далекий вопль. Да если и услышат, то когда окажутся на месте стычки граф со своим отрядом будет уже далеко.

Ладард бросил взгляд на заляпанный кровью табар имторийца. Если напялить эту мерзость, то появится небольшой шанс сойти за своих, когда доберутся до цели. Объясняться на имторийском худо-бедно умело большинство жителей Сагани. Ведь раньше между приграничными городками Дайрии и Имтории велась торговля, не то чтобы бойкая, но стабильная. Отношения между двумя народами были если не дружескими, то хотя бы добрососедскими. До недавнего времени.

Граф подошел и пнул ногой труп врага. Кровь на плаще вряд ли сильно насторожит охрану старых ворот, всегда можно сказать, что они явились из самой гущи битвы с донесением. Что ж, надо только стащить табар с мертвеца и одеть на себя. Ладард колебался. Его передергивало от отвращения. Причиной тому была не липкая свежая кровь, и не противная обязанность раздевать покойника. Правителя Сагани мутило от мысли, что придется облачиться в красно-белые цвета Имтории. Он успел всей душой возненавидеть это сочетание, и даже ради военной хитрости сложно было пересилить себя. Пока граф колебался, над трупом склонился Стард и без церемоний стащив плащ, натянул на себя. Ладард молча кивнул, исполненный благодарности.

— Думаю, ваша светлость, лучше будет мне выступать за предводителя. Негоже вам вперед лезть в таком деле, уж не обессудьте. А по-имторийски я не хуже вашего объясняться могу.

— Спасибо, Лур, — Ладард задавил в себе желание поспорить, вызванное подозрениями, что боевой товарищ просто оберегает его.

Дальше до самых северных ворот добрались без приключений. Их путь сопровождали все те же страшные картины: сгоревшие здания, следы разрушений и погромов, мертвые тела, гниющие без погребения.

Робким надеждам на то, что ворота оставят без охраны, не суждено было сбыться. Мальчишка Илтон, прячась среди остовов обгоревших зданий, разведал обстановку. С его слов, у стены дежурил отряд примерно в полторы дюжины людей. У Ладарда было раза в два меньше. В столкновении у них практически нет шансов. Одна надежда — на обман. Ну и на того же Илтона, которому Торн дал особое поручение.

Идея прикинуться своими потерпела сокрушительный провал. То ли люди графа слишком мало походили на имторийцев, то ли захватчики знали своих в лицо, но едва завидя небольшой отряд защитники ворот, бросились навстречу с обнаженными мечами.

Не помогли ни красно-белый плащ, ни знание имторийского. Ладард отбивался от двух противников разом, вновь горя мстительной жаждой убийства. Им овладела какая-то бесшабашность. Но не веселая азартная злость, как в молодости, а бесстрашная легкость от осознания, что терять больше нечего. Он знал, что им не победить, оставалось лишь надеяться, что мальчишка не подведет. В какой-то момент граф уловил движение юркой фигурки за спинами дерущихся, но тут же вновь сосредоточился на противниках. Как раз вовремя, потому что один из них открылся, за что тут же поплатился рассеченным горлом. Второй оказался более опытным бойцом, да и место павшего долго не пустовало. Ладард опять бился один против двух. Усилием воли он заставлял себя не смотреть в сторону ворот. Во-первых, чтоб ненароком не привлечь к ним внимания врагов, во-вторых, любой взгляд в сторону мог стоить ему жизни. Не то, чтобы граф всерьез рассчитывал выйти живым из этой передряги, но и умирать раньше времени он не собирался. Нужно утащить с собой за Грань как можно больше выродков, уничтоживших его город и его жизнь, а еще хорошо бы дожить до момента, когда старые деревянные ворота займутся огнем от какой-то мудреной смеси, которую Торн притащил из столицы. Но тут уж вся надежда на ловкого Илтона.