Тайные практики ночных шаманов. Эргархия - Ночная группа - Константин Ворон

Пробуждение семени вначале проявляется в желании смотреть на карту. Затем оно набухает, и в этот момент ты видишь живую сцену в своем воображении. Сцена – это набухание семени. Но если семя не прорастет, оно начнет загнивать. Нужно, чтобы семя соприкоснулось с третьим элементом, живущим в реальности. Тогда оно начинает прорастать в сознании и принимает свою истинную форму – так ты увидел Змея.

– А потом семя притянется к четвертому элементу и разовьется в Троллидор, – продолжил Черногорец. – Троллидор – это твое проросшее семя, которое получило толчок от элемента, живущего в сверхреальности. В реальности, которая сверху. Тебе нужно теперь заняться только одним – обнаружить все четыре элемента такими, каковыми они есть на самом деле, то есть не отраженными в семени, стадии прорастания которого ты видел.

Теперь смотри, как это было с тобой. Карта пробудила первый элемент – семя. Второй элемент – живая сцена. Сцена должна соприкоснуться с другой картой – Голубым Каньоном. И ты соприкоснулся с третьим элементом – Змей проник в твое сознание. Третий элемент должен соприкоснуться с новой картой – это и есть картинка, которая выбросила тебя в Троллидор.

Черногорец пристально посмотрел на меня и продолжил:

– Троллидор – это твое проросшее семя, соответствующее четвертому элементу. У этого элемента нет формы в твоем понимании.

– Но ведь мы все видели одно и то же, – засомневался я.

– Мы отбираем в группу лишь тех, у кого прорастают семена, ведущие к Троллидору. Поэтому и его вид одинаков для всех. Остальные могут попасть в другие группы, к Рыцарю, например. Мы с ними обмениваемся иногда семенами.

– А можно ли прорастить семя без карт?

– Толчок все равно должен быть. Карты ведь не только в моей стопке. Они рассеяны повсюду. Кто-то взбирается в горы. Вид, открывшийся перед ним, подтолкнет его семя. Кто-то увидит карту в пустыне, а кто-то – в музее. Почти все гениальные картины – карты. Потому их выделяют из всей массы. Ведь они ничем не лучше других. Но у некоторых людей они пробуждают их семена. У большинства толчок ни к чему не приводит, они не сталкиваются с другими элементами, их семена загнивают и не прорастают больше никогда. Но некоторым везет, и те, кто доходит до четвертого элемента, начинают путь. Либо как мы – к волевой Вселенной, либо в другие края. Кое-кто из пробудивших семена создает свои линии. Но это бывает редко, раз в двести лет.

– А если бы я не пошел в Каньон и не увидел Змея?

– Тогда бы ты уехал с остальными. И опять бы приехал. И снова глазел бы на точки и рисунки. И растворял бы восприятие. А потом бы тебе все это надоело, и ты опять стал бы обычным человеком. А может, ты стал бы союзником Локки.

Он помолчал.

– А знаешь, почему ты не с Локкой?

– Почему?

– Локка устроен так, что он все время спрашивает: «А что, если я ошибусь?» Для него ошибка – катастрофа. Страх ошибки – то, что отбрасывает очень многих от нашего пути. У тебя ведь нет уверенности, что все, чему тебя учат, – правда, а не ложь. Но ты идешь по сомнительному пути, не обращая внимания на то, что все может быть и иначе. Ты не боишься ошибки лишь потому, что у тебя нет препятствия – органа под названием «бы». В словаре деев нет фразы «что было бы, если бы…». И нет даже вопроса «что будет». У деев только один орган: «Я это сделаю». И ты такой же. В глубине души ты знаешь, что за все, что ты делаешь, отвечаешь только ты сам, и никто не виноват в твоих ошибках. Тебе некого винить. Поэтому ты с нами.

Скандинав огорошил меня словами:

– Расскажи сначала, как ты какаешь.

Потом он стал расспрашивать о подробностях моей сексуальной жизни, окончательно вогнав меня в краску.

– Вот смотри, – сказал он наконец, – ты краснеешь, когда рассказываешь, как подтираешь свою попу, а хочешь, чтобы тебе рассказали о самой интимной вещи в космосе. Если ты будешь настаивать, тебе расскажут о Троллидоре холодными словами, которые помогут подменить понимание иллюзией. Ты вспомни восторг, который тебя охватил, когда ты увидел его, улови тонкие составляющие своего восторга и через него ты начнешь его понимать. А схемы вроде «Управитель Вселенной» тебе ничего не дадут. Управители у тебя в университете, а тут другое – вселенский кайф. И что такое Змей не поймешь, если тебе скажут, что он обслуживает Троллидора. Змея ты можешь понять только ужасом. Восторг и ужас создают растяжку, которая помогает ощутить Реальность.

– Ты сейчас в восторге или в ужасе? – спросил он после некоторого молчания.

Я был не в восторге и не в ужасе. Я одновременно был и возбужден, и находился в отупении.

– Ну, тогда ты поймешь слова, но не поймешь реальность, – поставил диагноз Скандинав.

Аудиенция закончилась.

Барбаросса как всегда был изыскан в выражениях.

– Троллидор – это мировое дерево, но вы увидели его снизу, с корней. Кобра увидела его со стороны листьев.

– А Змей?

– Змей – это омела на дереве.

Я вздрогнул. Слова Локки о любимом образе Барбароссы сбывались с поразительной быстротой. Я отметил, что предсказания Локки в отношении поведения инструкторов сбываются буквально через несколько часов.

– Вы обратили внимание на то, что Змей вел вас к Троллидору? В этом вся тайна. Змей – не часть Троллидора, а лишь омела на его ветвях. Я хочу быть такой же омелой на теле Вселенной.

– Но омела – паразит.

– И дерево паразит. Оно паразитирует на почве, на Солнце, поглощая его лучи, на Земле, питаясь солями и углекислотой. Но, с другой стороны, Земля – порождение Солнца, почва и углекислота – порождение Земли, дерево – порождение почвы и углекислоты, а омела – порождение дерева. Омела вобрала в себя их всех.

– Смотрите, – продолжил он после небольшой паузы, – Змей – омела на Троллидоре, мы – омела на Змее. Поэтому в иерархии существ мы выше Троллидора.

– Выше, но слабее, – добавил он после небольшого раздумья, – а надо встать вровень с ними.

Я вспомнил слова Помощника о том, что материя сильнее, но сознание выше.

Упырь был непривычно радушен. Он налил из термоса душистого крепкого чая, дружелюбно улыбнулся.

– А почему мы все называем Троллидор одним именем? – спросил я, предчувствуя банальный ответ, что, дескать, семя так проросло.

Но Упырь остался верен себе. Резким движением он ухватил меня двумя пальцами за грудную мышцу и крепко сжал. От внезапной боли я издал громкий вопль.