День космонавтики - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Геннадий Борисович, рассказывавший на вчерашнем семинаре обо всех этих тонкостях, помнится, упомянул о том, что в будущем корабли будут забрасывать не на низкие орбиты, как сейчас, ограниченные тремя-четырьмя сотнями километров, а гораздо выше, на так называемые геостационарные орбиты. Название это возникло из-за того, что размещённый на такой орбите спутник как бы висел над одной и той же точной земной поверхности так, что направленная на него антенна практически не нуждалась в корректировке. Такая орбита имеет радиус (если считать от поверхности Земли) более тридцати пяти с половиной тысяч километров; орбитальная скорость на ней в два с половиной раза меньше, первой космической, равной примерно восьми километрам в секунду — и, соответственно, потребуется меньше усилий и топлива для того, чтобы уровнять скорости корабля и станции, которую ещё только предстоит построить и вывести на эту самую геостационарную орбиту. Для привычной «ракетной» космонавтики задача это была бы невероятно сложной и затратной, объяснял Геннадий Борисович — но теперь, когда в нашем распоряжении имеется «космический батут», всё сводится к тому, чтобы подать на сверхпроводящий «бублик» достаточно энергии — и правильно рассчитать параметры «скачка». В чём именно заключается этот самый скачок, и какие физические принципы лежат в основе процесса, которые фантасты именуют «телепортацией» или «нуль-транспортировкой», он не объяснял. Но ничего, уговаривал себя Димка, это ненадолго — не могут же быть засекречены принципы действия установок которые совместно разрабатывают и строят по обе стороны океана? Надо просто проявить терпение, и всё прояснится. Тем более, что сегодня после обеда ему предстоит встретиться с загадочными «кое-кем», о чём его вчера предупредил Геннадий Борисович. И наверняка на этой встрече выяснится что-то очень-очень важное…
В самом деле, почему бы и нет? Уж очень всё происходящее напоминало вспоминавшийся ему давеча эпизод из «Стажёров», где сварщик Юрка Бородин получил из рук матёрых космолётчиков Быкова и Юрковского пропуск в Большой Космос. Конечно, Байконура пока ещё не взлетают ни ядерно-фотонные корабли, направляющиеся к Венере, Марсу, Амальтее и спутникам далёкого Сатурна, ни «звездолёты аннигиляционные, релятивистские ядерные», чья цель лежит в ещё более невообразимой дали, возле звезды Шидар, иначе именуемой Альфа созвездияКассиопеи. И пусть это всё фантастика — но вдруг и ему тоже повезёт? Пусть не так, пусть совсем по-другому, как он сейчас и вообразить-то не в состоянии… но ведь может же случиться что-то такое, что целиком перевернёт его, Димкину жизнь?
— Экскурсия окончена! — раздался гулкий, через мегафон, голос старшего группы. Сейчас организованно следуем к автобусу, и чтобы по дороге — ни шагу за ограничительные полосы! Нарушителям будут аннулированы допуска на объекты космодрома!
Димка с сожалением оторвал взор от громады стартового комплекса, вздохнул и вслед за остальными поплёлся к ожидающим их в полукилометре от стартового стола бело-зелёному запылённому ПАЗику. Маршрут, которого следовало придерживаться, обозначала нанесённая на бетон разметка в виде диагональных чёрно-жёлтых полос. Конечно, пространство между этими линиями ничуть не отличалось от того, что было снаружи, но Димка знал, что экспериментировать в данном случае не следует. Уже двое из их группы лишились упомянутых «допусков» и в тот же вечер уехали домой — с невесёлой перспективой объясняться в деканате по поводу изгнания с практики и последующим более, чем вероятным отчислением. Но даже если и пронесёт — о распределении что сюда, на Байконур, что на другие объекты космической отрасли после такого можно было забыть навсегда — а разве к тому стремился каждый из них, добиваясь того, чтобы их направили именно на эту практику? Нет уж, лучше забыть о любых дурацких выходках, которые легко сходили с рук что в московском общежитии, что где-нибудь в стройотряде в Минусинске или в подмосковном совхозе, куда их курс каждый сентябрь отправляли на картошку. Здесь же за порядком наблюдают люди с известной трёхбуквенной аббревиатурой на корочках служебных удостоверений, что напрочь не вяжется ни с чувством юмора, ни хотя бы с элементарной снисходительностью.
Казахская ССР,
Г. Ленинск.
16 апреля 1975 года.
— Давно скучаешь, студент?
А? Что? — Димка подскочил в кресле, где он устроился примерно полчаса назад, и не заметил, как задремал. — Ой, это вы, Геннадий Борисыч! А я тут немного…
— Ничего, ничего… — инженер добродушно улыбался. — После трудного дня не грех и на массу придавить. Небось, укатали вас сегодня на стартовом комплексе?
Да нет, ничего… — молодой человек замотал головой. — Просто в автобусе немного укачало, а потом ещё пообедал — вот и разморило…
— Да, брат, порции тут такие, что не всякий грузчик одолеет. — согласился Димкин собеседник. А насчёт автобуса — это у тебя часто? В смысле — укачивает?
Да нет, что вы! Просто я в конце сидел, а там какие-то тряпки были под сиденьем, от них бензином жутко воняло. Я-то ещё что, а девчонок стошнило, пришлось прямо в степи останавливаться…
В группу практикантов кроме Димки и ещё двоих ребят-криогенщиков входило ещё десятка полтора студентов — в том числе и девушки, по большей части, с факультета автоматики и вычислительной техники. Они работали в большом вычислительном центре, расположенном в городе, и не успели притерпеться к ежедневным поездкам на тряском ПАЗике.
— Ну, хорошо, если так, а то моим знакомым ты нужен здоровый и с безупречным вестибулярным аппаратом. — кивнул Геннадий Борисович. — Впрочем, всё равно проверять будут, и не один раз… Давай-ка сейчас выпьем кофейку, а то меня тоже в машине разморило. Минут пятнадцать у меня есть, как раз поспеем…
И он быстрым шагом