Радио Хоспис - Руслан Галеев

Сторожка по одной стороне, дальней от двери, была уставлена двухъярусными армейскими кроватями. На двух из них спали. В стене между кроватями – внушающая уважения решетчатая дверь арсенала. По центру комнаты имелся длинный обеденный стол, и еще один стол, письменный, стоял у левой стены. За ним сидел Свайво.

– Бекчетов? – хмуро поинтересовался капрал.

– Он самый, – кивнул Стас, – приписан от группы Югиры.

– Угу. – Свайво что-то пометил в толстом гроссбухе и кивнул на решетчатую дверь между кроватями. – Оружие получи и отдыхай. Через полчаса построение, потом заступаешь на шлагбаум.

– Ясно.

Стас получил у болезненно худого очкарика из-за решетки старый, но ухоженный «Бисирич» еще корейской сборки и две обоймы патронов. Расписался в журнале, потом в какой-то бумажке об ответственности за использование казенного вооружения. Стандартная бюрократическая рутина.

Постепенно стягивались остальные бедолаги, отправленные от своих отделов на дежурство. Все были заспанные, недовольные. Здесь каждый понимал, что это дежурство – такая же проформа, как подписанная бумажка об ответственности. Не первый раз упыри прорывали Стену Периферии, и ни разу им не давали проникнуть так далеко в глубь обжитой территории. Специально предназначенные для этого воинские подразделения находили и отлавливали тварей далеко от этих мест, в сердце Третьего Периметра, в его глухих лесах, заброшенных индустриальных районах, в предгорьях или ущельях Филипповой гряды. Да не важно где. Сюда бы их не пропустили никогда, потому что это значило бы, что в их маленьком датском королевстве все окончательно прогнило. Но правила предписывали, правила требовали, правила настаивали, и вот они – оторванные от дел, от отдыха, от семей и от привычного течения жизни люди, недовольные, заспанные.

Некоторых Стас знал только в лицо, с кем-то был знаком. Один только Роберт Шенкель был более-менее близок ему. Роб был водилой при автопарке Управления, в свое время они пару раз выпивали вместе. Потом, правда, после того как Стасу выдали значок, они виделись редко.

Стас подошел к Шенкелю, они пожали друг другу руки, перекинулись парой-тройкой незначительных фраз, вспомнили общих знакомых. В общем, как это обычно бывает в подобных ситуациях… Потом Роб отошел, чтоб получить свой «Бисирич», а когда вернулся, они вышли на улицу покурить.

Утро было все таким же безрадостным, и только небо показалось еще ниже, еще тяжелее. Временами налетал неприятный хлесткий ветер. Стас запахнул поплотнее плащ, поднял воротник.

– Черт, а я вчера радовался, что жара наконец ушла.

– Да уж, – кивнул Шенкель, – хотя я против жары ничего особенного не имею. Как раз перед тем, как твари взбесились, нас зажали гуцулы в предгорьях Карпат. Вот там была холодища. Почти все себе что-нибудь поотмораживали. У меня двух пальцев на ногах нет, и это еще повезло. Кое-кто гнить начал. Так им ноги поодтяпывали начисто, под самую жопу. Так что лучше летом у костра, чем зимой под луной. Это я крепко выучил.

– Дерьмово, – кивнул Стас. – Тоже пришлось в тех краях помахать прикладом. В самом конце уже, перед отступлением…

– А я первые полтора года. Пацан еще был, голова зеленая, зато мыслей умных через край… Сначала мысли отморозил… Потом пальцы.

Вдоль полосатого шлагбаума бродил тощий старик в сером кителе, в будке дежурил парень со знакомым лицом. То ли из архивных, то ли из отдела контроля за публикациями. Старик носил «Бисирич» стволом вниз, Шенкель – тоже. Стас – стволом вверх. Во время войны это значило многое, это отличало одних от других так же, как форма, которой, к слову, иногда не было вовсе. Особенно в партизанских отрядах и бандформированиях разной руки. Объединенное отступление и последующие попытки выжить многое изменили. Вообще, многое с тех пор стало другим или другим виделось.

– Тебя, говорят, к самому Ублюдку взяли, – проговорил Шенкель, затянувшись. Он отнял сигарету и стряхнул с губы табачные крошки.

– Да. Я сам просился, – кивнул Стас.

– Тяжко?

– Я не жалуюсь. Понятно, что в аналитики меня пока никто не позовет.

– Рисковый ты мужик, – покачал головой Шенкель, – в таком возрасте взять и поменять все. Сколько тебе, сороковник?

– Рядышком.

– Я б не рискнул. Но вообще-то ты молодец. Ты и тогда, в автопарке, самым умным из нас был. С такими мозгами не хрена баранку крутить, это факт.

Один за другим на улицу вышли остальные. Построились. Кое-как, без рвения, даже по росту не разбирались. Кому оно надо? Свайво, выйдя и осмотрев строй, поморщился, но ничего по этому поводу не сказал.

– Значит, так, – проговорил он своим низким равнодушным голосом, – диспозиция на этот час такова. В глубь Третьего Периметра прорвалась стая примерно из пятидесяти особей. Плюс необычное массированное скопление упырей наблюдается сразу у трех участков Стены. Само собой, у тех, которые недостроенные. И с этого момента тот, кто захочет поговорить о безмозглости этих дерьмоедов, пусть запихает себе в пасть ногу и промолчит. Я ясно выражаюсь?

– Так точно, – нестройным хором ответили дежурные.

– До сих пор, – продолжил капрал, – локализовать прорвавшуюся стаю не удалось. Предполагается, что они ушли в подвалы брошенных индустриальных районов. И это херово… Херово, потому что катакомбами они могут уйти куда угодно.

– Катакомбы три года назад заварили… – попытался вставить лысеющий миляга из отдела контроля за промышленной утилизацией.

– ЗАТКНИ ПАСТЬ, СОЛДАТ!!! – рявкнул Свайво так, что невольно вздрогнул весь строй, а из недалекой рощицы взмыла стайка пичуг. – Пока вы здесь, – мгновенно успокоившись, снова заговорил капрал, – запомните: если говорю я, то говорю один. И мне срать хотелось на ваше мнение и ваши знания. Здесь и сейчас вы никто, и ваше мнение ни хрена не значит. Ясно?

– Так точно, – ответили все тем же нестройным хором.

– Значит, что думаю я. Стаю рано или поздно найдут, уже отправили поддержку из двенадцати аэропланов муниципальной эскадрильи… Один хер задницу просиживают… И десяток аэропланов из частных эскадрилий. Плюс четыре армейских дирижабля-авианосца. Короче, никуда уроды не денутся, отыщутся. Но одиночные ублюдки могут прорваться и сюда. Причем, если верить телетайпу, стая, до того как ее упустили эти херодавы из погранвойск, двигалась в нашем направлении. Это, конечно, ничего не значит, и никто не знает, куда их вынесет. Но предупреждаю. Если при проверке – а они будут, и они будут без предупреждения – я не обнаружу полагающейся бдительности, всей смене рыла на сторону сверну вот этими руками. – Свайво показал свои огромные ладони. – Ясно?

– Так точно…

Стас почему-то ни на секунду не усомнился в том, что Свайво запросто может свернуть на сторону рыло и смене, и вообще всему составу дежурства.

– Первая смена: Бекчетов, Сума, Нун. Два часа. Остальных распишу потом. Разойтись…

* * *