Калипсо - Ингар Йонсруд

Но хотя слова и звучали красиво, они резали ухо. Стаффан Хейхе следил за ним, когда он шел по следу оленя. Аксель был уверен в этом. А что еще хуже, он делал это через прицел заряженного ружья. Аксель отказывался верить в то, что швед его не видел. Просто отказывался, и все.

Так что же этот парень тут делает? Да, очевидно, что он еще очень молод. Акселю самому было двадцать четыре, а Стаффану Хейхе должно быть еще меньше.

– В том, что касается специализации, нам есть чему поучиться у шведов, – сказал Фальсен. Капрал Хейхе – снайпер из шведского Fallskjärmsjägerbataljonen[21]. Командование Вооруженных сил Северной Норвегии пригласило его к нам в качестве инструктора из гусарского полка Карлсборга.

Они ели молча, пока Эгон не поднял голову и не посмотрел на Акселя. В столовой они были одни.

– Что думаешь?

– Парень попал оленю в сердце с расстояния более тысячи метров, – угрюмо ответил Аксель.

Оружие, которое использовал шведский снайпер, PSG 90, обладает эффективной досягаемостью девятьсот метров.

– Так что пока не доказано обратное, я полагаю, что этот Стаффан Хейхе – подонок. Остроглазый и хитрый, чертов подонок.

Эгон издал короткий смешок, и это порадовало Акселя. Искра вот-вот снова вспыхнет в его товарище. В отделении их было всего пятнадцать человек. Они разделяли абсолютно все друг с другом. Они были братьями, одной семьей, хоть и такими разными, как и бывает во всех обычных семьях. Кто-то молчаливый, кто-то шумный, кто-то, как они, из лучших западных районов Осло, а другие из крошечных деревень, местечек типа Хаугсвера, Хаугесунда, Стокмаркнеса… да отовсюду. Их командир, лейтенант Фальсен, настоял, чтобы Эгон вернулся как можно скорее. К тренировкам, к болтовне, к природе. К парням.

– Ты звонил…

Да, Эгон звонил в Уллевол и сегодня тоже. Ничего нового. Состояние Сюзанны не изменилось.

Аксель наблюдал за Эгоном, пока тот толстым слоем намазывал на белый хлеб макрель в томате, красно-серую и вонючую. Эгон разрезал бутерброд пополам, вытер нож пальцами и облизал их дочиста.

– Что-то происходит.

Аксель поднял бровь.

– Этот швед вчера. А знаешь, кто приедет завтра? Бьерн Бакке.

– Бьерн Бакке?

– Ага.

Аксель тяжело сглотнул.

– Откуда ты знаешь?

– Лейтенант хотел, чтобы мы подготовились.

Это случилось через год после того, как Эгон и Аксель получили крылышки морских егерей. А Бьерн Бакке тогда еще только проходил курс. Бакке был упорным и терпеливым парнем, с телом, как банка пива, голым черепом и глазами бультерьера. Каждый раз, когда один из ребят бежал трусцой по длинной дороге и включал звонок на часах, означающий, что пора остановиться, Бакке отхаркивал мокроту и сплевывал на гравий.

К концу учебы, к последней адской недельке осталось всего шестеро парней. Измотанные, не выспавшиеся и на грани срыва от каждодневного недосыпания и бесконечного ора на них, они двигались по густому еловому лесу. И вдруг раздался шальной выстрел. Из винтовки AG3, принадлежавшей Бакке. Сначала он попытался отшутиться. Потом решил, что что-то не так с оружием. Затем заявил, что его толкнул один из напарников. Но Эгон, который был инструктором в группе, все видел. Когда раздался выстрел, рядом с Бьерном Бакке никого не было. После короткого собрания Бакке приказали паковать вещи и ехать домой. Выстрел был серьезным нарушением, но попытка переложить вину на других была непростительна. Эгон назвал его лжецом.

Последнее, что они слышали о Бакке – он пошел в военно-медицинскую школу Вооруженных сил.

– А что он тут будет делать?

– Военная медицина. Обучение.

– Вот как?

Эгон пожал плечами.

– Он стал сержантом. Теперь он вышестоящий.

– Ну и ну.

Март 1992 года, Рамсунн

«MIA. Missing in action[22]». Мел скрипел по доске, когда майор Феликс Гунн писал на ней эти слова узкими ровными буквами без наклона. Посмотрев на свое произведение, он повернулся к солдатам. Свет был приглушен, а за темно-синими шторами не было видно яркого зимнего солнца. Резкий свет от проектора разделил лицо офицера пополам.

– Три месяца назад Советский Союз распался, – сказал майор. – Сорок тысяч ядерных боеголовок, атомные подводные лодки и военные суда, химическое и биологическое оружие… – Кончиками пальцев он потеребил брови – … под чьим командованием? Кто их контролирует? – Майор Гунн сложил руки на груди поверх форменного кителя. – Хаос открывает новые возможности.

– Сунь-Цзы, – сказал лейтенант Фальсен.

Как и все остальные морские егеря, находившиеся в комнате, лейтенант был одет в синюю футболку отделения. Он не носил никаких отличительных знаков, и единственное, что отличало футболку офицера от других, это надпись на спине – Dirty Deeds Done Dirt Cheap[23]. Так звучала его философия войны.

– Верно, – безрадостно ответил майор. И, придвинув экран к доске, положил транспарант на стеклянную поверхность.

Проявилась мутная фотография со спутника. Аксель моментально узнал изображение. Фьорд Лица на Кольском полуострове, дислокация самой большой военно-морской базы Северного флота России. Страна атомных подлодок в каких-то пяти милях от норвежской границы.

– Вот здесь, – сказал майор Гунн и так сильно ткнул указкой в экран, что ударная волна покатилась по тундре… – здесь находится норвежский агент. Кодовое имя – Дикая норка. Пять дней назад он послал сигнал бедствия. С тех пор – тишина.

Он показал на точку в рукаве фьорда, на пару километров севернее подлодок в форме сигар.

– И отсюда отряд морских егерей должен будет его эвакуировать.

У каждого свои выражения, чтобы описать чувства, возникающие в подобной ситуации. Один из парней, находившийся этим холодным солнечным мартовским днем 1992 года в безликой комнате для собрания, младший лейтенант по имени Микаэль Морениус, позже сказал, что его передернуло. Другой описал это так, что у него будто сердце замешкалось. Сделало паузу перед следующим ударом. Это температура упала в комнате или пульс замедлился? В ушах загудело?

Акселю Тране показалось, словно кто-то прибавил звук. Будто усилился поток воздуха вентилятора из проектора и стал выдувать пыль из вентиляционных шахт, казалось, будто они все стали сидеть ближе друг к другу. Он почувствовал запах молока, которое сослуживцы пили на завтрак. Различил шум из их ноздрей, сразу же заметил пятна пота, которые их ладони оставляли на поверхности стола.