Dominium Mundi. Властитель мира - Франсуа Баранже

– Напоминаю, вообще-то, это называется «супервоин»! «Класс Три» звучит слишком официально. Может, вы и заставили меня наглотаться песка, но прежде я успел уложить семерых или восьмерых из ваших!

– Нет, вы только поглядите на этого хвастуна-фламандца! Да мы все слышали, как ты сопел как бык, когда ползком обходил нас с севера. Незаметный, как танк «Зубр М4», когда он рвет с места!

Солдаты обоих подразделений расхохотались – включая самого Льето, – хотя все знали, что это вранье и маневр они распознали только задним числом. К тому же всем было известно, как ловок Льето в бою: молодой человек, вроде не прилагая особых усилий, понемногу приобретал солидную репутацию на борту.

– Говори по правде, когда получишь класс Мета, а? – иронично бросил кто-то из солдат.

– А на хрена мне морочиться с Испытанием Мета, когда мне приходится сражаться с клоунами вроде вас?

– Может, тогда ты научишься не переть в одиночку на тридцать вооруженных до зубов парней! – подмигнув приятелю, не удержался, чтобы не подколоть его, Танкред.

Со всех сторон послышались смешки, но молодой фламандец обидчивостью не отличался и с дорогой душой принимал шутки. Его ценили не только за военные подвиги, но и за чисто человеческие качества.

Закончив собирать свои вещи, Танкред направился к выходу. На пороге он обернулся и бросил своим людям: «Milites Christi, поздравляю с хорошим боем. Никому из тех, кто сегодня пал, не за что краснеть, потому что все отлично сражались».

Он всегда старался похвалить своих людей за удачно проведенные маневры, даже если речь шла всего лишь об учениях. Невелик труд, но это поднимало боевой дух.

– Сегодня вечером все свободны.

Это объявление вызвало одобрительный свист и аплодисменты, затем Танкред вышел, а следом за ним братья Турнэ.

У входа в купол их ждала Вивиана. Она поспешила им навстречу с присущей ей теплой улыбкой и бросилась на шею Льето. Тот чуть спружинил колени, удерживаясь на ногах при столкновении, и запротестовал было, но она заткнула ему рот властным поцелуем. Он осторожно поставил ее на землю, и она радостно поприветствовала остальных.

– Ну как, хорошо прошла тренировка?

– Мы их прикончили, – лаконично ответил Льето.

– Как всегда! – со смехом заметила она. – Я уж даже не знаю, зачем задаю этот вопрос.

– Да, наше подразделение хорошо работает, – согласился Танкред. – Высокий боевой дух, да и люди все лучше узнают друг друга.

– Вот только Льето опять труп, – усмехнулся Энгельберт.

– Опять-таки как всегда, – шаловливо бросила Вивиана.

– Ну хоть ты-то не начинай! – проворчал Льето, уперев руки в бока.

Она слегка отпрыгнула в сторону и сделала вид, что приняла боевую стойку, подняв кулаки:

– Поосторожней, господин Турнэ, вы разговариваете со своей будущей женой!

– Что? – воскликнул Танкред. – Будущей женой?

– Льето не поделился с тобой великой новостью?

– Я собирался сделать это чуть позже, – пробубнил тот, немного разочарованный тем, что она испортила ему весь сюрприз.

– Какой великой новостью? – спросил Танкред, хотя уже догадался.

– Вивиана и я… – начал Льето.

– …мы решили пожениться, – закончила молодая женщина, воздевая руки к небу, словно в знак победы.

– Это потрясающе! – сказал Танкред, искренне радуясь за друзей. – Будете праздновать на борту?

– Да, мы еще вчера решили, – пояснил гигант-фламандец. – И то сказать, мы не сможем продолжать вот так месяцами встречаться, если не оформим все официально…

– С такой кучей ханжей-ультра, которыми кишит «Святой Михаил», – прервала его Вивиана, – нам непременно рано или поздно придется предстать перед кюре.

Энгельберт бросил на нее мрачный взгляд, который она благополучно проигнорировала. Вивиана научилась не обращать внимания на его благочинные реакции, которые он неизменно выказывал, стоило ей дать волю своей несдержанной натуре.

– Какая замечательная новость, друзья! – повторил Танкред. – Рад за вас.

Но хотя он улыбался, сердце у него защемило. Всякий раз, когда ему сообщали нечто подобное, он с грустью вспоминал о сестре, которой никак не удавалось найти себе пару. Эта мысль потянула за собой другую: прежде чем идти в столовую, он собирался записать послание семье.

– Я должен вас оставить. Схожу в сады Армиды, расслаблюсь немного.

– Давай, – ответил Льето. – Встретимся за ужином?

– Как обычно…

На борту «Святого Михаила» постепенно сгущались искусственные сумерки. Сад располагался совсем недалеко, и Танкред решил отправиться туда пешком.

По своему обыкновению, он хотел набросать что-то вроде внутреннего отчета, чтобы вынести уроки из сегодняшнего сражения. Однако сегодня что-то мешало ему сосредоточиться. Прошлой ночью ему приснился странный сон: будто он бродит, изнемогая от солнца, по пустыне во власти невыразимой тоски. Потом некий голос указал ему путь и привел в убежище.

Странные грезы, без начала и конца, посещали Танкреда довольно часто – как, впрочем, и любого другого. Но в отличие от всех прочих этот сон возвращался: с начала путешествия Танкред видел его много раз. Что его смущало и даже всерьез тревожило. Он всегда считал себя рационалистом, абсолютно не склонным ни к каким суевериям, широко распространенным в армии. И все же этот проклятый сон, так похожий на предупреждение, ему совершенно не нравился. Но если предупреждение, что о чем? Раскаленная пустыня, где я рискую жизнью, в сущности, очень похожа на сегодняшние учения. Но для вещего сна повод слишком пустяковый.

Дойдя до нужного места, он выбросил эти мысли из головы. Ему хотелось в полной мере насладиться короткой передышкой в той изнурительной жизни, которую он вел на «Святом Михаиле». Прогулка по извилистым аллеям садов Армиды, особенно вечером, когда там почти никого не было, оставалась одной из простых радостей, которые он мог позволить себе на борту. Этот сад был одной из самых обширных зеленых зон на корабле, но не шел ни в какое сравнение с огромным садом Святой Марии, занимавшим всю поверхность двадцать шестого купола.

По образу традиционных парков, которыми славились европейские столицы в девятнадцатом веке, сады Армиды расстилались на многочисленных высоких холмах, покрытых травой и засаженных деревьями различных пород, между которыми змеились посыпанные гравием дорожки. Со всех сторон неслась живая музыка потока, ниспадающего бесчисленными небольшими водопадами; дорожки перепрыгивали через них по мостикам из искусственно состаренного дерева. Воздух был насыщен пыльцой и густо замешенным на запахе земли, мха и коры ароматом леса, которому все-таки не хватало существенного ингредиента: оттенка гнили. Танкред еще при первом посещении сразу же заметил это. Тяжелый запах разложения, царивший в любом подлеске и пропитывающий все, из чего состоял лес, здесь странным образом отсутствовал, напоминая тем самым об искусственной природе этого места, питаемого химическими концентратами и другими непахнущими веществами.