Комитет охраны мостов - Дмитрий Сергеевич Захаров

же, что он взбалтывает, но не смешивает. Нет, вовсе не поэтому. Никакой он не супермен. Он гипертоник и печёночник. Зашитый алконавт без ничего. Человек, разорванный тремя городами. Который к тому же никак не избавится от этих пошлых метафор.

Трудно сказать наверняка.

Трудно сказать.

Трудно наверняка.

Это из-за Эн? Из-за Арсюхи?

Ромбо оказался в двух шагах за спиной.

Серёгин решил: надо, пока не поздно, дать ему в глаз. Сейчас резко влево и правой с разворота…

— Только вот не надо, ладно? — развязно-снисходительно попросил Ромбо. — Я при исполнении.

Серёгин обернулся и поймал довольный улыбчивый взгляд двух маленьких чёрных глазок. Ромбо ещё и кивнул своему «объекту»: мол, не дрейфь, прорвёмся!

Кто, подумал Серёгин, интересно, кто их стукач. Лабрадор академика Коля? Наташка?

— Ну и? — сказал Серёгин.

— Ну и поговорим, — обнадёжил Ромбо. — Поднимемся к тебе, Алексей (он произнёс почти без «к» — «Алисей»), и поговорим.

— Что-то не хочется, — сказал Серёгин, — бардак, да и за продуктами я собрался. Составишь компанию?

Ромбо хихикнул. Сделал он это будто чихнул — громко и молниеносно. Есть такое слово — «прыснул», вспомнил Серёгин. Всегда казалось, что это какой-то эвфемизм, недоговоренность. Что полностью надо — прыснул со смеха себе в штаны.

Ну, кстати, может, этот как раз так и сделал.

— Хамишь, — благосклонно отметил Ромбо, — ну пошли пройдёмся.

Он был похож на какого-нибудь Петю-сантехника наутро после попойки. Немного свалявшийся, так себе выбритый — над верхней губой и у носа торчат длинные волоски, на щеке отпечатался круг, будто товарищ при исполнении прижимал к ней стакан или, например, крышку от банки с огурцами.

— Тут сушильня есть круглосуточная, — сообщил Ромбо. — Пойдём чайку шмякнем.

— Ну, веди, — сказал Серёгин и подумал, что звучит это как-то некошерно.

Он сделал приглашающий жест рукой, и они вместе с Ромбо направились к выходу из гостиницы. Охранник, проститутка и ресепшн-фея провожали их взглядом.

Серёгин специально старался делать большие шаги, чтобы служивому было неудобно поспевать за ним своими окорочками-ножками.

— Ты давай потише, — сообщил Ромбо, — торопиться уже некуда.

Пугает, отметил Серёгин, и чуть в голос не расхохотался. Всегда одно и то же. Как будто их учили по переходящей из рук в руки брошюре. По одному стишку на последней странице тетрадки.

Серёгин и Ромбо прошли от гостиницы всего шагов триста — видимо, это была заранее отработанная схема, как раз для таких случаев. Заведение помещалось в подвале, во дворе жилого дома. Серёгину бы даже не пришло в голову, что его можно здесь искать. «Оперативные суши», — посетило Серёгина маркетологическое озарение. Мог бы быть спрос, интересно?

Внутри всё оказалось похоже на разделочную линию, по дикой прихоти вывернутую в зал: стены обиты листами кровельного железа, заклёпки, деревянные столы в прозрачных клеёнках.

— Это чтобы кровь удобнее было смывать? — поинтересовался Серёгин.

— Смешной ты мужик, — отозвался Ромбо.

Сели за разделочный столик, ни одной живой души в зале больше не было. Но тут как из-под земли вырос официант — видимо, якут, изображающий японца. Гэбист потыкал пальцем в меню, Серёгин взял только чай.

Ромбо с удовольствием рассматривал Серёгина, имея на лице добродушно-дебильную лыбу.

— Я тоже Лёха, — представился он. — Тёзка твой, майор. Центр «Э» славной столицы Сибири.

Он с удовольствием развалился на стуле. Ему явно нравилось представляться. Нравилось высекать ужас из кишок оказавшихся в этом подвале своим «э». Нравилось в столице Сибири.

Кого-то он мне напоминает, сказал сам себе Серёгин. Кота Бегемота в человечьем ремейке? Колобка-шефа из мультика?

В ответ на представление майора Лёхи он только пожал плечами и уставился в телефон. Надо бы записать нашу беседу, подумал он. Лучше даже демонстративно.

— Я запишу на память, — сказал он, качнув рукой с «сяоми».

— Валяй, — согласился майор Лёха, — думаешь, будет интересно?

— Наверняка.

— Ха-ха, оптимист какой, — он придвинулся поближе и даже прилёг животом на стол. — Так вот, тёзка, я тебя позвал поговорить, пока не стало слишком поздно.

— Это же я тебя позвал.

Ох, братец Алексей, я тебе по-свойски. Смотри, ты человек с головой, понимаешь, что государство всерьёз взялось за террористов и прочую такую тварь. И люди, которые тебя снарядили, плохо соображают, что толкают тебя в говно. Или соображают, а, Алексей? Что это они тебя выпихнули, самим влом?

— Слушай, какие люди? — удивился Серёгин. — Я сюда вообще к бабе приехал.

— Это к Наташке, что ли?

Серёгина покоробило это панибратское «Наташка», но он постарался не подать виду.

— О, — сказал он, — так она из ваших, что ли, или ты за мной ходишь с вокзала?

— Хожу, хожу, — проворковал майор Лёха.

А я тебе скажу, дружище тёзка, они хотят на твоём горбу прокатить своих чучмеков. На русских-то им наплевать, правда же, Алексей? Своих надо вынуть. Сыночков. А ты им подмахиваешь. Лёша, ну ты чего, в самом деле? Ты вот знаешь, какими делами наш математический деканчик занимался, сынок которого? А куда всё это выводил? А что на сыночка всё это было записано?

— И что, это теперь называется экстремизмом?

— А как же? — удивился товарищ майор. — Я же говорю, ты знаешь, куда он денежки выводил?

— Неужто в «Талибан»?

— Хуже. В Лондон.

Серёгин рассмеялся.

А зря ты смеёшься, тёзка. Нет в этом ничего смешного. Это твоя страна, а её разные ёбаные гады тащат в разные стороны. Со своими мразотными детками, которые тебя, меня, родную мать продадут за приглос в Оксфорд какой-нибудь. Но Родина им пока дала только нежный поджопник. Просто одёрнула на первый раз: посидят, подумают. И тебя одёрнет, если будешь срать на неё, бегать и выискивать что-то там по заказу таких же изворовавшихся гнид.

— Слушай, — сказал Серёгин, — ты девочкам проповедуй, ладно? Может, с ними тебе и обломится. — Ему как раз принесли чай, и он, не став дожидаться, пока заварка окрепнет, на автомате налил чашку, однако тут же подумал, что пить, конечно, не стоит. Мало ли что наливают в чекистском разделочном цехе. — И методичку свою поменяли бы уже, что ли, в этом совковом пафосе ещё когда моль вывелась.

— Я с тобой пока ласкаюсь, — отозвался Лёха. — Но так будет недолго. Знаешь, как с этими ласками, да? Ты можешь не быть говном и помочь. Если страна для тебя пустой звук — подумай о родове своей. Что будет, если такие, как эти красноярские ваши ушлёпки, начнут всё тут взрывать? Помнишь, как в Москве и Питере в поездах?

— Помню книжку — «ФСБ взрывает Россию» называлась, — сказал Серёгин, отодвигая угощение. — Давай уже закругляться.

Ты же вроде приличным журналистом был,