Чинить живых - Маилис де Керангаль

Но прежде всего необходимо было отыскать донора и реципиента, совместимых по группе крови в системе а-бэ-ноль.[89]Пересадка сердца требовала совпадения группы и резус-фактора: у Симона Лимбра была третья отрицательная, что значительно сократило первоначальный список, насчитывающий около трёхсот очередников на пересадку; Марта быстрее застучала по клавиатуре, спеша разыскать реципиента: сейчас она работала «в угаре», забыв обо всём остальном. Затем она изучила совместимость тканей, руководствуясь системой HLA,[90]— также немаловажная деталь: HLA — биологическое удостоверение личности; антигены влияют на иммунный барьер, поэтому найти донора, чья HLA полностью совпадала бы с HLA реципиента, почти невозможно: чтобы трансплантат прижился в новом теле, чтобы избежать опасности отторжения, показатели HLA должны быть максимально сходны.

Марта ввела в программу возраст Симона, чтобы в первую очередь активировать список реципиентов педиатрических отделений больниц. Затем она проверила, имеется ли подходящий по совместимости пациент, чьё состояние требует сверхсрочного вмешательства, — то есть тот, чья жизнь находится под угрозой и который может умереть с минуты на минуту: значит, именно его фамилия должна фигурировать в списке первой; Марта самым скрупулёзным образом соблюдала правила сложнейшего протокола, где каждый пункт был неразрывно связан с предыдущим и определял следующий. В случае же пересадки сердца требовалось учитывать не только кровяную и иммунную совместимости донора и реципиента, но также строение органа, его конституцию, его мышечную силу; значимыми становились такие критерии, как рост и вес; всё это суживало круг поиска: так, сердце крупного и сильного мужчины никогда не прижилось бы в теле ребёнка — и наоборот; что касается географии трансплантации, её определяли нематериальные параметры: момент остановки сердца в теле донора — и момент начала его работы в теле реципиента. Срок хранения сердца — четыре часа.

Поиск подходил к концу; Марта приблизила лицо к монитору; её глаза за стёклами очков казались ненормально большими, анаморфозными.[91]Внезапно пальцы, пожелтевшие от табака в области третьей фаланги, резко остановили курсор: сердце, наивысшая срочность; женщина, пятьдесят один год, группа крови третья отрицательная, рост метр семьдесят три, вес шестьдесят пять килограмм; госпиталь Питье-Сальпетриер,[92]отделение профессора Арфанга. Марта ещё несколько раз перечитала данные: она прекрасно понимала, что звонок, который намеревалась сделать, спровоцирует всеобщее ускорение на другом конце телефонного провода, — электрический мозговой импульс; энергетическая инъекция; иначе говоря, — надежда.

Алло, это Биомедицинское агентство, в секретариате отделения всплеск усердия и сосредоточенного внимания: звонок поскакал по проводам от телефонного коммутатора в оперблок, затем очень спокойный голос произнёс: Арфанг слушает, и Марта Каррар заговорила, напряжённая, по-военному точная: доктор Каррар, я из БМА; у меня есть сердце, безумие, но она сказала именно так; голосовые связки за сорок лет курения поизносились, никотиновая жвачка кончиком языка прилеплена к нёбу; сердце для пациентки вашего отделения, которая ожидает трансплантацию. Реакция немедленная — ни секунды молчания: о’кей, пришлите мне досье. Сделано: у вас есть двадцать минут.

Завершив разговор, Марта опустилась на одну строчку в списке реципиентов и набрала номер CHU[93]в Нанте — ещё одно отделение хирургии сердца; состоялся очередной диалог: на сей раз речь шла о семилетием ребёнке, ждущем пересадку полтора месяца; мы ждём ответа из Питье-Сальпетриер, уточнила Марта и снова подчеркнула: у вас есть двадцать минут. Затем она связалась с третьим отделением, на этот раз — с госпиталем Ля-Тимон в Марселе.

Началось ожидание, прерываемое последовательными звонками: разговор с врачом из Сен-Дени и с координатором в Гавре, необходимость синхронизировать собственные действия с ходом операции, предвосхитить подготовку хирургического блока, ещё раз справиться о гемодинамике донора, в данный момент состояние стабильно. Марта Каррар неплохо знала Тома Ремижа: они неоднократно встречались на курсах повышения квалификации, организованных Биомедицинским агентством, а также на семинарах, где она выступала и как анестезиолог, и как сотрудник с наибольшим стажем; Марта была довольна, что сегодня её партнёром стал именно Тома: она доверяла ему, зная, что он надёжен, профессионален и деликатен; про таких говорят: «заслуживают доверия»; и, конечно, она ценила то, что собранность Тома всегда таила в себе некую возбуждённость, даже нервозность, никогда при этом не выходящую за рамки взвешенной напряжённости: медбрат никогда не опускался до показной истерии, в которую легко впасть, постоянно сталкиваясь с трагедией, сопровождающей всякую трансплантацию, — такой человек был просто кладом.

После очередных звонков по поводу остальных органов ответы поступали один за другим: Страсбург берёт печень (девочка, шесть лет), Лион — лёгкие (девушка, семнадцать лет), Руан — почки (мальчик, девять лет); а в это время там, на «вираже»[94]стадиона, выверенными жестами расстёгивались куртки: так приступают к намеченному плану — бззз — кожаные косухи, бомберы[95]цвета хаки на оранжевой подкладке, лица, закрытые платками; так действуют бандиты, намеренные напасть на дилижанс, или студенты, вышедшие на манифестацию и пытающиеся защититься от слезоточивого газа; сотни опытных рук выхватили дымовые шашки, спрятанные под свитерами, закреплённые на спинах ремнями, засунутые в брюки: как только смогли они миновать с этими вещами контроль на входе?.. Выдернута первая чека; в это время автобусы с игроками как раз миновали Порт-де-ля-Шапель; красные, зелёные, белые дымы; шум на скамьях амфитеатра усилился — и в этот момент фанатский сектор развернул длинный транспарант: «Руководители, игроки, тренеры, — все вон!»; трибуна-ультрас производила впечатление: компактная, сплочённая, массив из агрессии и силы, враждебная масса, — и очарованные болельщики, желавшие присоединиться к ней, ускорили шаг; лбы работников службы безопасности стадиона покрылись сеткой морщин; охранники припустили галопом, движения сковывали форменные куртки, и стражи порядка расстегнули их; галстуки колотили по пузам; кто-то орал в рацию: беспорядки на северном вираже! не дайте им выплеснуться дальше! Раздалась нецензурная брань; автобусы с тонированными стёклами съехали с автострады; сверхкомфортабельный и почти бесшумный транспорт приближался сейчас к VIP-зоне, чтобы застыть у входа, предназначенного исключительно для игроков. Марта встала, открыла окно: перед зданием Биомедицинского агентства мелькали силуэты; они поднимались бегом по проспекту, направляясь к стадиону, — молодёжь района отлично ориентировалась на местности; врач отослала дочери лаконичное эсэмэс: неотложный вызов в БМА, позвоню завтра, мама; затем постучала коробочкой со жвачкой по перилам балкона, подставила ладонь под носик, выплёвывающий таблетки, обнаружила, что коробочка пуста, и закусила губу; по всему кабинету у Марты были заначки с сигаретами, которые сама она могла отыскать с трудом, но сейчас было бы лучше просто пожевать никотиновую пастилу: время для сигарет ещё не пришло.