Дети Брагги - Арина Воронова

— Что у тебя было за видение?

Оставив вопрос Бранра без ответа, Грим присел к столу, чтобы плеснуть в кружку пива. Глаз будто жгло раскаленной иглой, и потому он не стал отрывать кружку от губ, скрывая за ней гримасу боли, а заодно и нежелание говорить. Спасаясь от боли, он закрыл глаза, потом поставил на стол недопитое пиво. В маленькой горнице, в доме Скули-бонда, хозяина небольшого хутора в полете стрелы от постоянного лагеря морских воинов Аггерсборга, куда причалил под вечер сильно поврежденный «Линдормр», было тихо. В темном углу трудился неугомонный сверчок, все старался разогнать ощущение горечи и бессилия, будто разъедавшее стол и лавки, и меховые плащи, над трещащим в плошке с китовым салом фитилем кружили мошки.

— Ты не заметил странной закономерности? — спросил вдруг, словно пробудившись от глубокой задумчивости, Бранр.

— Да? — без особого интереса спросил Грим.

— Глам, Скьельф, Раген с Галогалланда, Скульд-годи. Возможно, что и Варша тоже, — гибнут лучшие хольды, грамы…

— Смерть в битве — славный удел, — пожал плечами Грим. — А сколько полегло дружинников Рьявенкрика, хускарлов и простых дренгов?

— Ты хочешь сказать, что раз мы живы, мы не из лучших? — с горечью спросила, поднимая голову с положенных на стол локтей, Карри Рану.

— Ты неверно поняла меня, конунг. Быть может, наш черед еще не пришел, примирительно отозвался Бранр, но вид у него остался все тот же, мрачно задумчивый, как будто он сам не верил своим словам.

— И все же…

Два драккара неспешно продвигались в обмелевших водах широкой реки Вистинги, что почти пополам разделяла северную часть датских земель, которые год назад объединил под своей рукой новоявленного конунг Вестмунд. Путь по Вистинге шел от Аггерсборга почти до ставшего новой столицей военного лагеря Фюркат. На заднем корабле, последнем из морской флотилии гаутрека Карри Рану из рода Асгаута, гребцы затянули песню, мачты со свернутыми парусами покоились на дне корабля, а мимо скользили плоские, поросшие лесом берега Вистинги. На переднем корабле молчали.

Гутхорм Домар, посланный Кругом в Аггерсборг к гаутреку Иви и Согну-скальду забрать и виру за убитого две луны назад племянника Скальдрека-скальда Торира Гривастого, завел на обратном пути «Хронварнр» в Скаген, где взял на борт также часть дружинников и оружия с поврежденного «Линдормра». На корабле скальдов время определяли без песен или заунывного ритма бронзового диска. А кроме того, где бы ни находился последние часы Грим, возвращающийся домой изгнанник по собственной воле, неизменно клубилось незримое облако тревоги и напряжения.

Мрачно-тяжелое настроение сына Эгиля сказывалось даже на закаленных походами хускарлах Карри Рану, похвалявшихся, что не боятся ни одного человека на свете.

— Я слышал вчера часть вашей беседы, — постарался привлечь внимание Бранра лежавший возле фальшборта «Хронварнра» Скагги.

Этот корабль и поход с Тровином казались в воспоминаниях прекрасными и полными удачи и славы, и, оказавшись на нем, он почему-то почувствовал себя увереннее.

— Вы говорили о том, что за женщину могли видеть на стенах Рьявенкрика, а подступивших к стенам крепости врагов называли то франками, то норманнами. Так кто же они?

— Норманнами они стали звать себя в Ванланде, на землях франков. Я называл их франками, потому что среди них уже очень немного осталось тех датчан и норвежцев, которые отправились в поход с Хрольвом.

— Так, значит, Бьерн бился с таким же, как он, норвежцем? Норвежским хольдом?

— Возможно, — согласился Бранр. — Но как мы видели, эти норманны гораздо худшие мореходы, чем их отцы и деды.

Скагги задумался, перед его глазами вдруг предстал Бьерн, сдергивающий свое массивное тело с норманнского клинка.

— А Бьерн… Почему его нет с нами? Он погиб? — Голос мальчишки дрогнул.

— Возможно, он выкарабкается. Мы оставили его у Скули, он не перенес бы дороги. — В голосе Бранра появилось что-то от заправского целителя. — Большой Кулак — очень сильный человек, к тому же живучий. Но меч вошел ему прямо в нутро. Он не мог не перерезать внутренностей. Я дал ему съесть истолченный чеснок, а потом наклонился и понюхал рану. Чесноком и пахло. В большинстве случаев это означает смерть.

— А в этом?

— Я сделал все, что было в моих силах. Амунди кое-чему меня научил. Вскрыл его огромный живот, как мог, залатал кишки, сложил все назад и наложил швы. Но даже с травяным отваром скальдов ему пришлось нелегко, очень нелегко. Он не лишился чувств; как это бывает обычно с людьми более слабыми. Очевидно, настой для него нужен крепче, чем для обычного воина. Все то время, пока я копался у него в животе, он чувствовал, что я там делаю. Мускулы у него не расслаблены, наоборот, натянуты как канаты. Если трупный яд начнет разъедать его изнутри…

Стоявший на носу «Хронварнра» Сигварт крикнул, что видит впереди деревянный настил через реку, и Бранр поспешил к нему, снова оставив Скагги в одиночестве.

Драккар медленно подходил к нешироким мосткам на двух опорах, никто и не стал бы называть эти положенные в один слой, связанные веревкой бревна, с настланными на них досками, настоящим мостом.

— Вистингу здесь пересекает проселок от мелких усадеб, который вливается потом в Ратный путь и идет к Аггерсборгу, — объяснял на носу Гутхорм подошедшему Гриму. — Странно другое — дорога проезжая, а ни души не видать. Земля здесь своя. Кто станет говорить о нападении? — в недоумении продолжал он. — И все же странно.

На драккаре Карри, очевидно, тоже сочли отсутствие людей и повозок необычным: лишь тому удастся дожить до седин, кто избегает любого ненужного риска. На носу «Линдормра» фигура в плаще с пурпурным подбоем махнула рукой в знак того, что драккар собирается менять курс.

Гребцы, доведя движение-удар, подняли весла, а потом снова погрузили их в воду, развернув назад лопасти. Передний корабль постепенно замедлил ход, выворачивая к берегу. Второй пристроился за ним следом, чтобы пристать чуть ниже по течению.

Никого. Ни единой живой души. И все же Бранр, посовещавшись с Гутхормом, приказал свести с корабля лошадей, чтобы отправить людей на разведку. С причалившего «Линдормра» сбросили доску-сходни, и к спустившейся на берег группе присоединились Карри Рану и сын галогалландского ярла Сигварт. Последний, как мрачно заметил Грим, изо всех сил стремился смыть свой позор. Впрочем, кто мог об этом помнить, кроме самого Грима и, быть может, Бранра, которому каким-то образом удавалось замечать все, что происходит вокруг.

Сигварт вызвался поехать с небольшим отрядом, который возглавил сам Гутхорм Домар.

Форинг «Хронварнра» Гутхорм Домар никому не доверил бы седлать любимого вороного по кличке Грибдир, которого, пользуясь тем, что драккар принадлежал ему, возил за собой везде, кроме далеких походов, вроде плавания в Упланд или в Эрину. Кличку свою жеребец получил за горячий нрав и за то, что способен был без жалости укусить другого коня или любого человека, будь то друг или враг. Гутхорм, близкий и доверенный конунгу человек, чувствовал себя в последнее время меж двух огней. Сам он скальдом никогда не был: вису сложить, что драккар по фьордам провести, не всякий это может, но многие. Однако в рунной волшбе он не дошел даже до эриля, что уж там говорить о пещерах девяти миров. Однако и среди скальдов у него тоже было немало друзей и даже кровных побратимов, взять только неизвестно почему ушедшего из Фюрката Тровина Молчальника или Оттара Черного. Ожидая проявления в Аггерсборге сына Эгиля, своего внука, Лысый Грим просил встретить и приглядеться в дороге к этому человеку, и Гутхорм не нашел в себе сил отказать.