Ярмарка в Сокольниках - Фридрих Незнанский

От своих букмекерских операций Казаков скопил не один мешок с деньгами, нужда превратить восьмикилограммовые мешки с бумажками (именно столько весит миллион советскими сотенными банкнотами) во что-либо действительно стоящее: золото, бриллианты, антиквариат — привела Казакова к Леоновичу. Этот рыжий господин занимал ответственный пост при Министерстве иностранных дел — служил в Управлении по обслуживанию дипломатического корпуса и располагал сказочными возможностями, прежде всего мог недорого продать автомобиль импортной марки, сданный на базу уезжающим из Москвы дипломатом. Однако основной статьей его доходов была вовсе не спекуляция импортными машинами. Рыжий Леонович крутил большими делами и крепкими узлами был связан с иностранцами. В основном, с фирмачами. Бизнес Леоновича был ясен, как слеза ребенка. Фирмачи привозят в Москву импортные шмотки, а в свои Парижы и Лондоны увозят русский антиквариат…

По показаниям Волина операции по спекуляции импортными дефицитными товарами, а также контрабанда антиквариата были настолько широки и деньги накоплены столь огромные, что об этом следовало бы дать знать в братские органы — КГБ и МВД. Работа эта несложная — снять трубку и позвонить по телефону, затем отдать секретарю распоряжение скопировать для чекистов показания Волина. Но начни Меркулов сейчас следствие и арестуй Соколова и иже с ним, которые наворовали не один миллион на дефиците, сбывая через черный ход «левый товар» — тонны черной и красной икры, цыплят табака и говяжьей вырезки, сотни ящиков с марочным коньяком и водкой в экспортном исполнении, сразу как из-под земли вылезут все эти кураторы и доброхоты — Щелоков, Чурбанов, Цинев, сами имеющие долю, свой процент в соколовском деле. Дай им всем волю — они в полчаса переквалифицируют многомиллионное хищение в неумышленную халатность, и глядь — вся свора отделается легким испугом. Нет, передавать это дело в МВД не годилось, как не годилось и передавать его в подведомственное генералу армии Циневу учреждение — в КГБ, тем более, что свежо было ещё впечатление об этой организации после всех ракитинских записей, прочитанных у камина в уютном доме старого аккомпаниатора Люциана Ромадина…

* * *

Меркулов закончил допрос и передал Волина пожилому старшине. На прощанье Волин с такой тоской посмотрел на следователя, что тот ободряющим кивком головы успокоил его: мол, потерпи, разберемся! В дверях Волин столкнулся с Романовой, которая не шла — бежала. Она с трудом сдерживала волнение. Когда дверь за Волиным и конвоиром закрылась, она сказала с усилием:

— На, Меркулов, читай! Только что я на свою голову… этого Гелия… расколола… Лукашевича… — и протянула следователю протокол допроса.

«Все чемоданы и тюки с деньгами, золотыми слитками и алмазами Казаков вместе со мною и Генкой Фроловым отвез в „Белый дом“, там Михаил Прокопьевич Георгадзе проживает, секретарь Президиума Верховного совета СССР…» — вслух прочитал Меркулов.

Он положил протокол на стол и спросил Романову с еле заметной усмешкой:

— Вы чем-то взволнованы, Александра Ивановна, или мне показалось?

— Я не совсем понимаю, что тут, собственно, тебя радует, Константин? Знаешь поговорку — на черта попу гармонь!

Меркулов снова едва заметно улыбнулся:

— Да ты успокойся, Шура! — добавил он уже серьезно, увидев, что подполковник Романова, гроза московских бандитов и хулиганов, сама не своя, дрожит, как студент перед зачетом.

Меркулов закрыл лицо ладонями и так сидел, наверно, с минуту. Потом вдруг быстро растер себе щеки, как после мороза, снял трубку, набрал городской номер:

— Сергей Александрович? Привет, это Меркулов. Слушай, Сережа, ты обедал? Нет? Тогда я приглашаю. Мы могли бы встретиться через полчаса в «Будапеште»?.. Не беспокойся, старик, столик будет.

Положив трубку на рычаг, Меркулов повернулся к Романовой и сказал:

— Весь отдел переверни, но чтоб через пять минут у меня на столе была сотня… Лучше полторы!..

Приглашая в ресторан старого друга и коллегу Сергея Андреевича Емельянова, с которым они тянули прокурорскую лямку ещё в Зеленоградском районе, Меркулов не очень надеялся на скорый успех. Поэтому он даже немного опешил, увидев, что информация о махинациях Георгадзе, выдаваемая инструктору административных органов ЦК КПСС, попала в самое яблочко.

Емельянов быстрыми шажками ходил по ресторанному кабинету, заложив руки за спину и наклонив на бок голову. Точь-в-точь как Владимир Ильич Ленин. И говорил он, подражая вождю, чуть грассируя.

— Страна наша на переломе. Особенно остро это ощущается именно сейчас, сегодня! Умер Брежнев, у руля наконец-то стал твердый ленинец! Начинается новый исторический этап в жизни нашего государства! Этап новый! — Он пытливо посмотрел на Меркулова, стараясь разглядеть — понял ли тот, что у этой фразы есть ещё и другой, скрытый смысл.

Седой почтительный официант убирал грязные тарелки, ставил чистые, с ловкостью иллюзиониста полировал и без того сверкающие норвежские ножи и вилки. Освободив середину стола и взгромоздив туда медный судок с ароматным гуляшом, он незаметно удалился.

— То, что ты рассказал мне сейчас… ну это… про Георгадзе… это же, слушай, грандиозно! — продолжал инструктор ЦК уже по-свойски, сидя за столом. — Ты знаешь, девочка моя, это как раз то, что ищет сейчас Андропов — нам нужен яркий пример. Юра решил навести в стране железный порядок. Пора, пора, дери их мать, очистить нашу Русь от брежневских холуев. Чтобы отучить простой народ воровать, надо сначала дать по рукам всем этим щелоковым, шибаевым, медуновым… Они же… едри их в холеру… классовую совесть пропили, стали Рокфеллерами и морганами. А народ, сам знаешь, народ не проведешь, русский народ хоть и молчит, но все видит, все слышит, все знает…

Наступила долгая пауза. Емельянов осушил бокал «Токая», приступил к гуляшу.

— М-да, конечно, Георгадзе это тебе не Медунов какой-нибудь. Второй человек в Президиуме… — Емельянов вытер крахмальной салфеткой губы, красные от соуса. Рука с салфеткой застыла в воздухе. Зыркнул по сторонам, сказал почти шепотом: — Заметано. Начинаем операцию. Попытаюсь сегодня же пробиться к Андропову. Давай свои бумаги…

Положив прокурорскую папку в цековский портфель, он отогнул угол скатерти и постучал перекрещенными пальцами по деревянному столу: хотя и большой партиец, но суеверен до чертиков. Потом неожиданно сказал:

— Пойдешь ко мне в замы?

Меркулов не понял — о чем это он?

— Знаешь, в чем историческая миссия Андропова? Не в том вовсе, что он намерен один все менять в государстве. Все сделаем мы, новое поколение партийцев, специалистов в различных областях… Андропов ведет нас к власти, сорокалетних, ну, пятидесятилетних. Надо лишь убрать этот мусор, валяющийся у нас под ногами. И если мы с тобой, моя девочка, свернем завтра шею твоему Георгадзе, то Юрий Владимирович, вот увидишь, предложит мне место прокурора Москвы. Не в знак благодарности, нет. В знак доверия! Нашего городничего Малькова погонит на пенсию, с него уже труха сыплется. Тогда ты, я спрашиваю, пойдешь ко мне в замы? Будешь со мной расчищать все эти мусорные ямы?