Вызовы и ответы. Как гибнут цивилизации - Самюэль Хантингтон

* * *

Итак, без каких-либо предварительных замечаний мы проанализируем цели универсальных государств, поставив первый вопрос: является ли цель универсального государства целью для себя или же это средство выиграть состязание с другими?

Лучше всего подойти к вопросу, вспомнив некоторые черты универсальных государств, уже рассмотренные нами. Во-первых, универсальное государство возникает после, а не до надлома цивилизаций. Это не лето общества, а бабье лето его – последний всплеск тепла перед сыростью осени и холодом зимы. Во-вторых, универсальное государство – продукт доминирующих меньшинств, то есть тех социальных групп, которые когда-то обладали творческой силой, но затем утратили ее.

Кроме того, универсальные государства обладают еще одной выдающейся чертой – они совпадают с моментом оживления в ритме распада. Именно последняя черта будит фантазию и вызывает благодарность поколений – свидетелей успешного установления универсального государства.

Все это создает общую картину универсального государства, которая на первый взгляд может показаться двусмысленной. Универсальные государства – симптомы социального распада; однако это одновременно попытка взять его под контроль, предотвратить падение в пропасть.

Упорство, с которым универсальные государства, однажды возникнув, борются за свою жизнь, особенно впечатляет картиной финалов. Анализ разнообразных финалов универсальных государств может быть сведен к следующей схеме: установлению универсального государства предшествует вторжение чужого общества, в таком случае импульс, зародившийся в социальном теле распадающегося общества и побуждающий его пройти через фазу универсального государства, прежде чем исчезнуть, бывает достаточно силен, чтобы устранить чужеземного агрессора и воспользоваться его институтами и учреждениями.

Местное универсальное государство опрокинуто вторжением чужой цивилизации до исчерпания силы породившего его импульса. Импульс в социальном теле завоеванного распадающегося государства оказывается достаточно сильным, чтобы завершить фазу универсального государства. Иногда удается даже остановить агрессора и использовать его институты вместо разрушенных своих, что позволяет захваченному обществу продлить сроки существования еще на несколько веков, пока оно не обнаружит в себе силы, чтобы изгнать захватчика и установить власть собственного универсального государства.

Местное универсальное государство терпит неудачу, поскольку период оживления завершен. Иногда импульс бывает достаточно сильным, чтобы реставрировать парализованное местное универсальное государство. Например, эллинистическое, китайское и шумерское государства справились собственными силами, тогда как православно-христианское государство в России – с помощью насильственного внедрения элементов чужой цивилизации.

И наконец, история знает случаи, когда жизнь универсального государства подошла к концу и наступает междуцарствие, а внутренний импульс все еще достаточно силен, чтобы реставрировать умершее универсальное государство. Примером здесь может служить древнеегипетская цивилизация, успешно совершившая свой «посмертный» рывок.

Действительно, и после того, как подошел естественный срок кончины, универсальное государство имеет шанс продолжать свое существование.

Различные финалы универсальных государств свидетельствуют о неистребимом стремлении сохранить жизнь своих институтов. Универсальное государство обнаруживает явную тенденцию выглядеть так, словно именно оно и есть конечная цель существования, тогда как в действительности оно представляет собой фазу в процессе социального распада.

Как мы видели, финалы универсальных государств свидетельствуют, что эти учреждения одержимы почти демоническим желанием жить, и если мы попробуем посмотреть на них не глазами сторонних наблюдателей, а как бы изнутри, глазами их собственных граждан, то обнаружим, что и сами граждане искренне желают, чтобы установленный миропорядок был вечным (это желание характерно для граждан универсальных государств, которые устанавливались местными строителями империи, в отличие от универсальных государств, созданных завоевателями). Кроме того, они верят, что бессмертие институтов государства гарантировано. Парадоксальность этой веры подчеркивается тем, что наблюдатель, который может оценить ситуацию со стороны, ясно видит, что универсальное государство находится в состоянии агонии. Тому, кто удален от объекта наблюдения Временем или Пространством, чужое универсальное государство всегда представляется нетворческим и эфемерным. Но почему-то всегда получается так, что сами жители универсального государства неизбежно воспринимают свою страну не как пещеру в мрачной пустыне, а как землю обетованную, как цель исторического прогресса!

Это непонимание столь удивительно, что могло бы быть поставлено под сомнение, если бы не огромное количество свидетельств в пользу того, что, несмотря на всю свою парадоксальность, оно действительно существует, и очень многие становятся жертвами этой странной галлюцинации.

В качестве примера приведем универсальное государство в России со времени правления Ивана III до Петра Великого. Когда прозрачная тень возрожденной Римской империи – призрак призрака эллинского универсального государства – была наконец ликвидирована оттоманским завоеванием Константинополя в 1453 г., русская боковая ветвь православия в это время прилагала усилия, чтобы создать свое собственное универсальное государство. Установление русского универсального государства приходится на период с 1471 по 1479 г., когда Московский Великий князь Иван III (1462–1505) присоединил к Московскому княжеству Новгородскую республику.

Быстрая смена событий в основной области православия и его русской боковой ветви, драматический контраст между падением Константинополя и триумфом Москвы произвели глубокое впечатление на воображение русских. Современный исследователь Н. Зернов пишет: «Расширение нации, рост империи – это обычный внешний признак внутреннего убеждения народа, что ему дана особая миссия, которую он должен выполнить. Неожиданное превращение маленького Московского княжества в самое большое государство в мире невольно привело его народ к мысли, что он наделен миссией спасти восточное христианство». Следует сказать, что и другие православные князья до Ивана III жаждали получить знаки отличия Восточной Римской империи. Они не раз обращали свои жадные взоры в сторону Константинополя, но их постоянно постигали неудачи в их нетерпеливых и дерзких попытках.

Исторически сложилось так, что московиты получили некоторое преимущество. В 1472 г. Великий князь Иван III женился на Софье Палеолог, племяннице последнего константинопольского императора Константина, и принял герб – двуглавого восточно-римского орла. В 1480 г. он сверг власть татарского хана и стал единолично править объединенными русскими землями. Его последователь Иван IV Грозный (1533–1584) короновал себя в 1547 г. и стал первым русским царем. В 1551 г. Собор русской православной церкви утвердил преимущества русской версии православия над другими. Во время правления царя Федора (1584–1589) митрополит Московский получил в 1589 г. титул Патриарха Всея Руси.