Зной - Полина Поплавская

Проснувшись и позавтракав, они решили разыскать человека, предложившего им пожить в ближайшей деревне – с тем, чтобы на следующее утро отправиться туда.

Носильщика они легко нашли в аэропорту. Он рассказал им, что может пригодиться в деревне, и, вернувшись в отель, они стали собирать вещи. Вскоре все было сложено, но Арабелла никак не соглашалась оставить в отеле свой погребец.

Она не расставалась с ним последние две недели. С тех пор, как они с Дэном в один из вечеров бродили по Лондону в поисках «нужных вещей», – как они называли и те предметы, что действительно необходимы для путешествия, и те очаровательные безделушки, мимо которых не могла пройти Арабелла, – и, попав в светящуюся полутьму Нью-Бонд-стрит, решили заглянуть в Aspreys.

…О Aspreys, последний бастион Британской империи!

Хрустальные витрины, сияющие, как окна королевского роллс-ройса. Улыбка степенного дормена, придерживающего дверь. Золото, серебро, кожа, хрусталь, фарфор, бриллианты, охотничье оружие… Громадная ваза с белыми лилиями и левкоями под хрустальным сверканием зажженной люстры.

– Цветы здесь меняют каждый день. Все остальное – не чаще, чем королевские гербы на фасаде и визитках, – сказала Арабелла. Она словно вела Дэна по собственным владениям.

До того, как он вошел сюда, ведомый рукой Арабеллы в элегантной длинной перчатке, Aspreys ассоциировался у него только с фотографией знаменитого Хельмута Ньютона: дама в колье и горничная с подносом – единственная реклама, ничего больше не требовалось.

Путешествие по миру обволакивающей роскоши началось с изучения первоклассных чемоданов и дорожных несессеров. Бегло осмотрев замшевую утробу сумок с серебряными замками, Арабелла надолго увлеклась внутренностями несессеров. «Бог мой!» – воскликнул Дэн, заглянув через ее плечо: одних только щеток для волос четыре вида, футляры для сигар, карт, драгоценностей, очков, лекарств, перчаток, ножи для разрезания бумаг, дорожные часы, барометр… Несессер напоминал ему приспособление гастролирующего фокусника.

Выбрав наконец чемодан, Арабелла уже шла к выходу, как вдруг замерла у одной из витрин, где дремало великолепное существо – кожаный дорожный погребец: полбутылки джина, полбутылки вермута, четыре серебряных стаканчика, смеситель для коктейлей. Нисколько не смущаясь буквально потрясшей Дэна ценой, Арабелла подозвала менеджера с безупречным пробором и оксфордским выговором и, что-то уточнив у него, сказала «О'кей».

С тех пор каждый их день начинался с коктейля из соков. Конечно же, Арабелла захватила погребец и в Африку. Теперь, готовясь провести недельку-другую в джунглях, она была уверена, что не захочет изменить своей новой привычке и там. Все уговоры Дэна оказались безрезультатными, и погребец занял почетное место в его рюкзаке.

А потом они вышли в город, чтобы запастись всевозможными защитными мазями и сетками от москитов; по пути Арабелла купила несколько новых ярких «бубу» с крупным африканским орнаментом и с десяток шелковых платков – таких, в которых расхаживали по городу туземцы обоих полов. А в одной из лавок ее внимание привлек небольшой бамбуковый зонтик, и теперь она шла по городу, раскручивая его у себя на плече.

Взглянув на нее, Дэн почувствовал, что его раздражение, оставшееся после бурных препирательств из-за погребца, исчезло. Ему казалось, что красота Арабеллы на фоне перистых пальмовых крон и темно-красного кабука дороги пропитывается первозданностью этой земли: Арабелла останавливалась на обочине, чтобы погрузить лицо в сливочные цветы жертвенного дерева, похожие на маленькие туберозы, и Дэн поспешно расстегивал чехол фотоаппарата, чтобы поймать в кадр вспорхнувшую от ее лица нарядную бабочку… И этих чудесных мгновений было столько, что их не смогли бы запечатлеть все фотографы мира! Он ощущал у себя под ладонью жар ее талии, ее чуть влажные волосы касались его щеки, а пестрая тень ее зонтика мелькала у него под сандалиями. Неужели он сможет когда-нибудь забыть, как она отдыхала от долгой ходьбы, прислонившись к сморщенному, как хобот слона, стволу – и вдруг, успев лишь в ужасе расширить глаза, бросилась к нему, когда ее локтя коснулся изумрудный хамелеон – мелькнул на сером и скрылся, а она еще долго ахала, пытаясь стереть с руки это прикосновение.

Потом они, сидя в темной ароматной кофейне за черным, похожим на жертвенник, низким столом, вдыхали сладкие волны благовоний и запах сандала, который был здесь обычнее привкуса смога в лондонском Сити, и вспоминали, как она испугалась – и Арабелла снова доверчиво прижалась лбом к его виску и на мгновение замерла. Это мгновение, и привкус нежного апельсинового мусса на ее губах, и шоколад, который он пролил на ее новое «бубу», неловко выпрямившись после очередного поцелуя – Дэн был уверен, что запомнит все это на всю жизнь, которую собирался прожить рядом с удивительной женщиной, той, что даже становясь податливой, не утрачивала своей легкой свободы и непредсказуемости…

Но следующим утром, все-таки наступившим после их второй африканской ночи, не менее безумной, чем первая, они, тщательно экипированные, ждали долговязого негра-носильщика по имени Пантелеон, вызвавшегося стать их первым проводником в африканскую деревню. По словам знатоков, она мало чем отличалась от африканской деревни столетней и пятисотлетней давности – разве что охапками привозимых из города жевательных резинок да рокотом прозрачных маленьких вертолетов – лишь они способны перенести человека через джунгли.

Сначала Арабелла удивилась, узнав, что им не придется лететь на вертолете или совершать многодневный переход, чтобы добраться до места. Но, пройдя с полчаса по невыносимой, несмотря на раннее утро, жаре, она поняла, что нескольких миль до деревни ей будет вполне достаточно.

Пока дорога петляла по саванне, воздух вокруг них дрожал, как над раскаленной жаровней, пот слепил глаза, но над ними хотя бы не вились тучи ужасных москитов – москиты накинулись на них, как только дорога нырнула в зеленую бамбуковую рощу, за которой непроходимой стеной стояли многоцветные джунгли. Тело Арабеллы уже гудело от многочисленных укусов, и она даже не заметила, как нестерпимый зной, преследовавший их, пока они шли через степь, сменился влажной прохладой. Пришлось сделать привал и облачиться в длинные, похожие на саваны одеяния из мелкой сетки, а на головы надеть широкие панамы с сетчатой вуалью. Пока Арабелла и Дэн одевались, проводник спокойно стоял поодаль, наблюдая за ними. «Неужели его не кусают? – раздраженно подумала Арабелла. – Или его кожа так задубела, что ее уже не прокусить?»

Но потом она увидела, как негр достал из маленькой поясной сумки какую-то склянку и стал неторопливо втирать ее содержимое в кожу. А когда они снова пошли за ним следом по узкой, петляющей в жестких зарослях тропе, она поняла, почему негр не поделился с ними своим снадобьем: от него пахло так невыносимо, что Арабелла предпочла отстать, пропуская Дэна вперед.

Но сетка все-таки помогла – Арабелла уже обрела способность обращать внимание на причудливой формы цветы нависших над самой тропой лиан, пурпурные лепестки которых напоминали по форме бычьи языки. Но когда она приблизила к ним лицо, чтобы понюхать, цветы оказались ядовито-клейкими и чуть не прилипли к ее щекам. И тогда, не желая больше рисковать, она переключилась на созерцание высоких деревьев, которые были недосягаемы, а значит, и не опасны. Деревья, словно состязаясь в причудливости стволов, проплывали мимо ее взора с невозмутимостью топ-моделей. Некоторые из них были вовсе лишены коры, а другие всеми силами пытались от нее избавиться. «Настоящая стриптизерка! – подумала Арабелла, дотронувшись до широкой прозрачной полоски, свисавшей со ствола незнакомого дерева. – А это что за связка бревен?» Присмотревшись, она увидела множество стволов одного дерева, сросшихся у основания. Их яркая рыже-зеленая кора была покрыта тонкими стружками, а ветви – усеяны толстыми короткими колючками, которые будто охраняли покой благоухающих белых цветов, похожих на курительные трубочки.