Горячий шоколад на троих - Лаура Эскивель

Выскользнув из одежды, Тита забралась в душевую и подставила голову под струю холодной воды. Какое облегчение! Когда глаза закрыты, осязание обостряется: она могла ощущать каждую каплю, что коснулась тела. Она чувствовала, как затвердевают соски, как струйка воды бежит по спине и, обогнув каскадом округлые ягодицы, стекает по ногам до самых пят. Постепенно к ней вернулось доброе расположение духа, а головная боль исчезла. Вскоре Тита почувствовала, что вода становится все горячее и горячее. Наконец она превратилась в обжигающий кипяток. Так часто случается летом, когда чан с водой прогревается на солнце. Но солнце уже давно зашло, да и день был не летний. Испугавшись, что душевая вновь загорелась, она открыла глаза и увидела Педро, который внимательно наблюдал за ней сквозь широкую щель в дощатой стене.

Глаза Педро блестели так, что нельзя было не увидеть их в полумраке, — так блестят робкие росинки в первых лучах солнца. Будь проклят Педро с его взглядом! Будь проклят плотник, который отстраивал душевую и не удосужился законопатить щели между досками! Когда Педро приблизился к ней с плохо скрываемым вожделением во взгляде, она выскочила из короба, едва успев что-то на себя накинуть. В два счета добежала она до спальни и закрылась на ключ.

Тита едва успела привести себя в порядок, как постучалась Ченча и сообщила, что Джон только что приехал и ожидает ее в гостиной. Она не могла спуститься к нему сразу же — нужно было еще накрыть на стол.

Под скатерть нужно подложить подстилку, чтобы бокалы и тарелки, ударяясь о столешницу, не звенели. Подойдет белая, в тон скатерти, фланель. Тита осторожно расправила ее на огромном столе на двадцать персон, который использовался в их доме лишь в особых случаях. Она старалась не шуметь, даже затаила дыхание, чтобы услышать разговор Росауры, Педро и Джона. Не дожидаясь, пока дело дойдет до конфликта, Тита быстро расставила тарелки, бокалы, солонки и подставки для ножей, разложила столовое серебро. Потом она вставила свечи в нагреватели для блюд первой, второй и третьей смены, а сами нагреватели закрепила на серванте. Сбегала на кухню и принесла несколько бутылок бордо, которые загодя поставила в водяную баню. Вино достают из подвала за несколько часов до подачи на стол и помещают в теплое место, чтобы, слегка нагревшись, оно раскрыло свой вкусовой букет. А так как Тита запамятовала и не позаботилась об этом заблаговременно, пришлось искусственно ускорить процесс. Оставалось установить посреди стола бронзовую позолоченную вазу для цветов, но сами цветы, чтобы они дольше сохраняли свежесть, лучше вносить за мгновение до того, как гости рассядутся за столом. Так что Тита поручила это Ченче, а сама, шелестя накрахмаленным платьем, помчалась в гостиную.

Открыв дверь, она застала Джона и Педро ожесточенно спорящими о политической ситуации в стране. Оба, казалось, забыли об элементарных правилах приличия, гласящих, что во время приемов не стоит затрагивать конкретных персон, трагедии и неприятности, а также религию и политику. Появление Титы заставило обоих понизить тон и перевести беседу в чуть более спокойное русло.

В такой не самой располагающей обстановке Джон решился попросить руки Титы, и Педро на правах главного мужчины в доме, насупившись, дал согласие, после чего принялись обсуждать детали. Когда перешли к выбору даты, Джон попросил немного повременить. Он хотел отправиться на север США и привезти свою тетушку, последнюю оставшуюся в живых, чтобы та могла присутствовать на свадьбе. Титу такая перспектива мало обрадовала: ей хотелось как можно скорее уехать с ранчо, избежав тем самым опасной близости Педро.

В знак серьезности намерений Джон надел на палец Тите великолепное кольцо с бриллиантом. Тита долго любовалась игрой света на его гранях. Блеск бриллианта тут же напомнил ей, как сверкали глаза Педро, когда он увидел ее обнаженной. Тут же пришло на ум стихотворение индейцев-отоми, которому в детстве обучила ее Нача:

Росауру тронули слезы в глазах Титы — она приняла их за слезы счастья. Впервые со дня свадьбы ее не грызла совесть за то, что она, сама того не желая, отняла возлюбленного у сестры. Обрадовавшись, она раздала всем бокалы с шампанским и предложила выпить за здоровье жениха и невесты. Педро с такой силой ударил бокалом о бокал Джона, что он разлетелся на тысячи осколков, залив всех, кто стоял рядом.

В этот момент в дверях возникла Ченча и провозгласила: «Пожалуйте за стол». Эти слова волшебным образом успокоили собравшихся и вернули вечеру, казалось бы, утраченную торжественность. Когда речь заходит о еде, важность которой очевидна всякому благоразумному человеку, лишь хворые и глупцы могут думать о чем-то другом. А поскольку ни тех, ни других среди присутствующих не наблюдалось, вскоре все в добром расположении духа расселись по местам.

Ужин прошел как по маслу, чему немало поспособствовала Ченча, которая продемонстрировала в этот вечер верх услужливости и предупредительности.

Чампандонго удалось Тите не так, как другие блюда, возможно, оттого, что она готовила его в дурном настроении, но нельзя сказать, что оно вовсе не получилось. Испортить изысканный вкус чампандонго никакому дурному настроению не под силу. Под конец вечера Тита проводила Джона к двери, и он подарил ей долгий поцелуй. К утру он собирался отправиться в путь, чтобы как можно скорей вернуться.

Вернувшись на кухню, Тита поблагодарила Ченчу за помощь и отправила ее приводить в порядок комнату, которую отвели ей и Хесусу. Прежде чем заселяться, нужно было вывести клопов из матраса. Служанка, жившая в этой комнате до них, буквально наводнила кровать этими маленькими прожорливыми чудовищами, а у Титы, у которой с рождением Эсперансы прибавилось