И залпы башенных орудий... - Валерий Большаков

Середа оглядел застывшие, недоумевающие, неверящие лица и лениво сплюнул под ноги. Больше ему нечего было сказать.

В полной тишине он сошел с платформы. За ним, храня каменное выражение лица, спустился Вайнштейн. Ряды ньюсмейкеров зашевелились, и сквозь плотный строй пробился обтекаемый экипаж. Он висел над посадочным полем и был словно отлит из блестящего черного металла — ни окон, ни дверец заметить было нельзя. Машина заскользила над плитами и замерла около пленных. Разошлась мембрана, из салона выскочили двое в черном, одинаковые с лица, и заорали:

— Это все клевета! Не слушайте их! Все, кто жил на планетах Периферии, эвакуированы!

— Что ты врешь, трепло поганое?! — заревел Середа.

Человек в черном подскочил к нему и ткнул в бок чем-то твердым.

— В машину! — прошипел он. — Быстро!

Середа почувствовал резкую слабость во всем теле, а душу окатило полнейшее безразличие. В машину так в машину…

Он залез внутрь черного экипажа и сел, тупо уставясь перед собой. Рядом кулем повалился Вайнштейн. Перепонки затянулись, и машина заскользила прочь, раздвигая толпу ошарашенных, испуганных, разгневанных, ничего не разумеющих спецкоров и СВ-операторов. Машина выбралась на блестящее стекломассовое шоссе, стрелой уходящее за горизонт, и помчалась болидом.

Машина неслась с негромким шорохом, не тряслась и даже не покачивалась, словно на месте стояла, а не выжимала километров двести в час. Невольных пассажиров даже к сиденью не прижимало и вбок не вело на поворотах — срабатывали гравикомпенсаторы, прогресс дошел и до наземного транспорта. «Может, тут и в самом деле «электронный фашизм», — подумал Середа, — но ПНОИ далеко до гестапо. «Чернецы» даже не обыскали нас…»

Слабость покидала тело, мышцам возвращался отнятый тонус. Середа смог пошевелить языком, еще минуту назад лежавшим во рту, как непроглоченный вареник.

— Чем это вы нас? — еле выговорил он.

«Чернец», сидевший справа от водителя (тот сидел посередине), обернулся и показал игольчатое дуло.

— Суггестор, — с горлинкой объяснил он, — портативный гипноизлучатель.

«Точно, прогресс!» — мелькнуло у Середы.

— А сами вы кто будете? — прокряхтел Вайнштейн.

— ПНОИ, — сказал, не оборачиваясь, водитель.

— Сам признался и не покраснел даже! — заметил Середа и сжал руку в кулак. Вроде действует. Он осторожно сунул пальцы за спину, нащупал рукоятку плоского бластера за поясом и приказал: — Остановите машину!

Водитель коротко хохотнул, а его сосед повернулся глянуть на этакое диво.

— Не дергайся, флагман, — угрожающе произнес он, подпуская в голос металл.

— Я дядя из «негативной формации», — предупредил Середа, — большая бяка, могу и бо-бо сделать…

Выхватив бласт, он прикрикнул:

— Тормози, я сказал!

Но, видимо, парень с суггестором ни разу не сталкивался с теми, кто оказывал сопротивление при задержании — он крутанулся на сиденье, ловя на мушку наглого террориста, и Середа нажал на курок первым. Короткий импульс пробил и левое сиденье, и «чернеца». Тот сильно вздрогнул, засипел, открывая рот и пуча глаза, и осел, обмяк. Суггестор покатился по полу.

— Тормози, — уже спокойнее скомандовал Середа водителю и приставил толстое дуло бласта к его коротко стриженному затылку. Свободной рукой он подобрал психоизлучатель и, не глядя, протянул его Вайнштейну.

Водитель героизма проявлять не стал, послушно нажал на педаль. Машина остановилась и легла брюхом на дорогу.

— Выходи! И без фокусов!

Водила осторожно подлез к дверце, толкнул ее пятерней. Та лопнула, расходясь кругом. Середа вышел первым и дернул бластом вверх.

— Руки! Пять шагов назад! Профессор! Вытащите его напарника!

— Минутку…

Вайнштейн суетливо потянул простреленного «чернеца» наружу. Тот застонал.

— Жить будет! — заулыбался профессор, глядя на канал, прожженный в боку «чернеца».

— Вы напали на сотрудников ПНОИ! — мрачно напомнил водитель.

— Ошибаешься! — отрезал Середа. — Это сотрудники ПНОИ напали на нас, мы лишь защищались! Валите отсюда оба!

Он быстро вернулся в машину и занял место водителя. Вместо руля была дуга, похожая на штурвал, под ногами две педали. Приборы всякие… И кнопка. Это на нее жал водила. Середа приложил к кнопке большой палец и вдавил ее. В машине что-то зашелестело, она приподнялась над дорогой, а на табло проступили буквы: «Гравипривод активирован».

— Вот и прекрасно, — пробурчал Середа, поглядывая на «чернецов» за обочиной.

Несильно тронув правую педаль, он добился того, что машина тронулась с места и проехала пару метров. Левая педаль притормозила скольжение.

— Едем, профессор! — сказал Середа и выжал педаль форсажа. Машина с места взяла километров сто пятьдесят и понеслась по-над гладким стекловидным покрытием. «Чернецов» будто кто выдернул из поля зрения.

— И куда мы теперь? — тихо спросил Вайнштейн.

— Не знаю, — признался Середа, — не знаю… Или, может, воспользуемся случаем? Расскажем людям правду! Ну, не все же они ренегаты и дегенераты. И давайте, наверное, разделимся — я возьму на себя зоны СК, а вы поговорите… О! Начните с Высшей школы космонавтики! Вот кто нам нужен — звездолетчики! Только будьте, пожалуйста, убедительны.

— Да уж как-нибудь, — хмыкнул профессор.

— На связь выходить только по сверхсекретному каналу. Помните мой код?

Профессор кивнул.

— Не страшно?

Вайнштейн задумался.

— Страшновато немного, — сказал он. — Очень уж ответственна задача…

— А что делать? — вздохнул Середа.

Он покосился на окровавленное сиденье справа и сжал губы.

За курчавой зеленью парков поднимались стройные здания московских окраин. Тонкими синими вертикалями взмывали в небо тысячеэтажники, крапленые висячими садами, перекрещенные террасами и посадочными площадками. Эти невозможные здания рассекались по горизонтали потоками летательных аппаратов, и было видно, как прямо в воздухе загораются зеленые кольца телефоров, мигают красные световые столбы, вспыхивают голубые стрелки.

Машина промчалась тенистой аллеей и выехала на Калужский проспект, светлый и широкий. Края его и середина были засажены высокими соснами и полосами кустарника. На такой проспект спокойно бы сел стратолет, не дотянувшись консолями крыльев до легких многоэтажных домов, сверкавших зеркальными или прозрачными стенами. Движения на проспекте почти не было, если не считать москвичей, гулявших вдоль и поперек, валявшихся на травке под соснами, оккупировавших скамьи в тенечке. Отбившись от стаи, снизился глайдер, прошел с шелестом над кронами сосен и сел в центральном сквере. Из него выскочила девушка в чем-то вроде полупрозрачной комбинашки. Ветерок игриво задрал подол, открывая загорелые ягодицы, но девушка даже внимания не обратила на шалости ветра. Она помахала рукой, и глайдер взмыл в небо. Проводив взглядом красотку, независимо цокавшую каблучками по матово-серому, безукоризненно гладкому тротуару, Середа сбросил скорость. Его вниманием завладели прохожие. Хм. Прелестное создание, выпрыгнувшее из глайдера, не слишком выделялось в толпе. Вот еще одна девица пересекает проспект. Не считая босоножек, на ней только трусики и золотой плащ-тога, наброшенный на плечи. Красивая грудь вся открыта солнцу и нескромным взглядам. Впрочем, похоже, что вожделение испытывает один Середа, остальные будто и не замечают этого упругого качания… Дает себя знать «негативная формация»!