Через триста лет после радуги - Олег Михайлович Куваев

и душа от нее загнивает. Суетные помыслы наши обращены на сыскание почестей, плотских утех и, паче того, богатства. Истинный христианин должен…»

Санька так и не успел узнать, что должен делать истинный христианин, чтобы изжить грех суетности. Скрипнула дверь, и вошел Федор.

— Не трогай ничего, москвич, — просто сказал он. — Пусть пока все как есть остается. — Голос у него был спокойный, и вообще после того, как раскрылся дедов обман, Федор стал как-то проще, вроде бы даже повеселел. Саньку осенило.

— Федор, ведь ты знал?

— Догадывался, — досадливо сказал Федор. — Я таких мазуриков насквозь знаю. И тебя я, москвич, вижу. Удрал ведь ты, а?

— Как сказать, — ощетинился Санька. — Передо мной монетки колобком катились. Я за ними бежал, бежал и вот прибежал сюда. С тобой заодним познакомился. — Сказал и вышел, чтобы уйти от прищуренных безжалостных глаз.

Санька подошел к реке. На средине маячил в дедовой оморочке Братка: проверял сети. На берегу копошился еще кто-то, очевидно, Глухой. Санька пошел к нему.

Глухой ползал по разостланной сети и выбирал из нее запутавшиеся щепочки, прутики.

— Сеть-та заносит, — сказал он. — Дожди вверху были, хлам несет. Сети-то хорошие, их сушить надо. Я сушу. — И опять согнулся. Санька стал помогать ему.

Вечером Оспатый Федор взял щетку и подмел пол. Аккуратно сбросил сор в печку и стал чистить ламповое стекло. Он повесил лампу на гвоздик на стене, желтый свет ее упал на стол, и все стали потихоньку собираться к столу, да так и расселись в молчании.

— Продукты скоро кончатся. Денег нет. Что будем предпринимать, граждане? — спросил Федор.

— Что делать? — сказал Муханов. — Рыбу ловить надо, Я уже два раза обжегся, и здесь я досижу до конца. Не уйду отсюда без рубля. — Голос у Муханова был жесткий, и сам он как будто постарел. Бинокль на ремешке все еще болтался у него на шее.

— К прокурору надо идти, ребята. Один выход — к прокурору, — сказал Братка.

Тут-то и раздался всхлипывающий смех Глухого. Никто не видал, чтобы Глухой смеялся, а сейчас он прямо корчился от этого смеха, прикрыв рот ладонью, жидкобородый, искореженный Севером гном.

— Ты чего, чего? — испуганно вскинулся Братка.

— К прокурору-у, — давился Глухой. — Славка Бенд к прокурору, Федор к прокурору или он к нему… — Черный скорченный палец Глухого уперся в Муханова. И все посмотрели на Муханова, припертого указывающим перстом.

— Ладно, ты, чучело, — сказал Муханов.

Все смолкли, пораженные вспышкой веселья Глухого, и молча же осознали непостижимую дедову гениальность: знал, что обманет, и так подобрал, что никто из обманутых и пикнуть не пожелает, не захочет шуметь.

В это время скрипнула дверь.

— Мозна? — и появился Пыныч, ангел-хранитель, громоотвод в кухлянке, узкоглазый вестник мирских новостей.

Пынычу дали кружку с чаем, и все загремели кружками. Только Славка Бенд остался сидеть у своего оконца, изучал в сумраке непостижимый пейзаж.

— Рыбки поймали мало? — спросил Пыныч.

Никто ему не ответил, все-то ты знаешь, старый черт.

— Я немножко поймал, одну тонну. Сеточка маленькая — пятнадцать метров.

— Где поймал, где? — спросил Славка.

— На реке, — простодушно ответил Пыныч. — Сейчас рыба выше.

— Вот, — сказал Славка. — Вот.

— Немножко проволоки надо, — сказал Пыныч. — У катера есть. Пойду возьму.

— Я думаю так, — сказал Федор. — Продуктов нам в долг дадут под осенний ход. А сейчас я с двумя ребятами сплаваю вверх по реке. Посмотрим, что там есть. Может быть, Пыныч скажет.

— Это я пойду вверх по реке, — сказал Славка. — Мне из всех вас деньги нужнее. И взрывчатку возьму.

— Взрывчатку я давно в реку выкинул, — усмехнулся Федор. — Глупых нет под статью попадать.

— Дурак, — безнадежно сказал Славка. — Трус, дурак.

У хитрого Пыныча узнать ничего не удалось. Решили, что завтра вверх по реке пойдут Славка и Санька с Мухановым. Больше троих моторка не могла вместить.

19

…Они поднимались вверх по Китаму мимо глинистых низких берегов, мелкого кустарника прибрежной тундры, галечных перекатов и к вечеру вышли туда, где Китам дробится на протоки, и протоки эти прятались среди дикого буйства разросшейся в удалении от моря знаменитой китайской ольхи. Течение шло здесь так сильно, что лодка почти не двигалась, так вроде стояла, а потом рывком прыгала вперед на метр-два, не больше.

— Все, что ли? — в десятый раз спрашивал Муханов. — Давай здесь пробовать. — Но неумолимый Славкин нос смотрел вверх по реке. — Там, там рыба, — твердил он.

Потом течение стало чуть послабее. Китам шел в высоких торфяных берегах. Линзы льда сочились в обрывах мутными струйками. Местами вода выедала лед, и получались жуткие ледяные пещеры, куда с клокотанием устремлялась вода. Ледяной темной сыростью несло из этих пещер, и многотонные козырьки нависали над ними, угрожающе накренившись. После одной из таких пещер Китам вдруг раздался, и отличная, хоть на пять неводов, отмель выплыла справа.

— Вот, — сказал Славка. — Здесь рыба. Я знал.

И точно в подтверждение Славкиных слов вода вдруг разошлась кругами, и весь багровый, в багровом вечернем солнце выскочил из реки, плеснулся гигантский рыбий хвост.

— Течение, — сказал Муханов. — Тут вдесятером невод не потянешь. С ума ты сошел, Славка.

— Рыба, — сказал Славка. — Утянем. Надо.

Два дня они бились на этом месте. Течение не давало заводить сеть, даже если против всех правил тащить ее на моторе. Упругая сила воды била в полотно и волокла лодку назад. Они пробовали заводить по течению: цирковым галопом проскакивали замет и тыкались носом лодки в берег, и потом то же течение прибивало к берегу пустой мешок кошеля.

На вторые сутки Муханов сел на землю и сказал:

— Все. Хватит.

— Нет, — сказал Славка. — Нет. Здесь рыба. Тонны. Давай.

— Иди ты, — сказал Муханов.

— Шлюхи вы, — сказал Славка. — Штатские шлюхи. Вы заработать приехали или что? — Лицо Славки дергалось. Он встал и пошел к лодке, комками покидал в нее невод.

Они смотрели, как он выехал на средину протоки и стал выбрасывать сеть одной рукой, ему удалось сделать два или три выброса, потом от резкого взмаха качнулась лодка и резко взвыл мотор.

— Винт, — сказал Муханов. Случилось то, что давно должно было случиться, — сеть намоталась на винт. Мотор заглох, и лодка боком бессильно пошла по течению, потом натянулась веревка, и лодка, описав полукруг, прижалась к берегу.

— Так, — сказал Славка. — Так, мать вашу… — Он яростно шибанул кулаком по мотору и с бешеной методичностью стал распутывать сеть.

— Славка, брось, — оказал Муханов.

— Заткнись. Убью, — ответил Славка.

Он снова набрал комками невод и снова сел в лодку. Теперь он сидел на транце лодки и отбрасывал сеть как можно дальше от винта.