Маг для бастарда - Вера Чиркова

На этот раз я послал в стаю жирненьких куропаток ветвистую ледяную молнию и ощипал и разделал птиц на месте. Разумеется, не голыми руками, а с применением магии, но не кухонной, а воздушными заклинаниями и охотничьей. И когда уже шел назад, ощущая обострившимся обонянием запах костра, вдруг сработали мои сторожки. Причем сработали необычайно быстро, вот только отозвалась сигналка дальнего круга, и сразу звенит в ухе комаром вторая, ближняя. Я мгновенно активировал вокруг подопечных защитный круг и перешел на бег.

Трое парней, одетых как охотники, застыли возле защитного круга, рассматривая отступивших за костер подростков, и отблески огня зловеще отражались в их немигающих глазах. Но еще раньше, чем увидал эти глаза, я различил вокруг их аур серебристый овал.

Оборотни. Выждали положенный срок превращения и явились за новым собратом, – пришло понимание, полученное когда-то с магического кристалла.

Однако старик нахал. Неслыханный наглец! Мало того что осмелился обратить маглора, так еще и решил подмять под себя. Эти трое пришли сюда с одной простой целью: подраться со мной. И их не остановить ни угрозами, ни уговорами. Им нужна только абсолютная победа, чтобы связать побежденного клятвой крови.

Ну что ж, хороший повод проверить новую шкуру. Но пусть не надеются, что я буду драться честно, применяя только простую физическую силу. Они уже поступили бесчестно, придя на бой втроем.

– Жарьте мясо. – Шагнув в круг, я положил куропаток на приготовленный Мэлин пучок листьев и, набросив краткое заклинание неслышимости, заявил, строго глядя в глаза Ганика: – Я буду с ними драться, а вы не высовывайтесь за пределы круга. И не бойтесь, если я стану таким… как был в той хижине. Мне нужно напугать этих троих.

– Я понимаю, – кивнула девчонка и торопливо шепнула: – У меня волчанка есть.

– У меня тоже, – отворачиваясь, усмехнулся я. Значит, все-таки учила ее бабка… Нужно будет расспросить подробнее.

Но это потом, сейчас оборотни упорно вытягивают магию из защитного круга, пытаясь ослабить его хоть на миг.

– Привет, красавцы, – шагнув из круга, я так щедро плеснул в него энергией, что купол на миг осветился голубым светом, а оборотней отбросило прочь. – Вы по делу?

– Тебе хозяин велит прийти самому и своих щенят привести, – надменно заявил тот, что стоял посредине.

В тот же момент двое его сородичей, на ходу покрываясь коконами с волчьим обликом, неслышно скользнули в разные стороны, намереваясь меня окружить.

– У меня нет хозяев, – ледяным тоном оборвал я его наглую речь. – Возвращайся к своему деду и так и скажи.

– Думаешь, самый умный? – рыкнул сбоку хрипловатый злой голос, но я даже не вздрогнул, сигналка сообщила о его появлении, еще когда он за сотню шагов был.

Хотя двигается быстро, несмотря на то, что до сих пор припахивает горелой шерстью.

– Привет, паленый. – Я позволил своей жгучей ярости просочиться сквозь беспечность голоса. – Вот тебя-то мне и нужно. Огласи завещание, сейчас ты сдохнешь быстро и бесславно.

– Если я сдохну, – с такой же ненавистью отозвался он, – можешь забрать все мое имущество, таков закон оборотня.

– Надо же, как мне повезло, махом разбогател! – зло восхитился я, обернулся и, выпуская когти на всю длину, прочертил по плечу подобравшегося вплотную волка глубокие борозды.

Великая пентаграмма, как он взвыл! Я даже подскочил от этого воя и пропустил удар двоих его приятелей. Вот только зря они считали, что я наслаждаюсь пустой перебранкой с их старшим. Строя из себя высокомерного и беспечного болтуна, я на самом деле в этот момент плел заклинание живого огня.

И едва меня с обоих боков стиснули пахнущие грозой и сухой травой тугие коконы иллюзорных тел, активировал заклинание и рванулся прочь. Резко взвизгнули два испуганных голоса, покатились по чахлой травке, сбивая огонь, два живых факела. Наивные, не тот это огонь, какой можно сбить.

А старик уже стоит рядом, уперев мне в грудь нож. Хороший такой ножичек, практически кинжал. И очень непростой, по лезвию струятся узоры и руны, металл отливает благородной синевой и заметно светится под магическим взглядом. Значит, специально на оборотней зачарован каким-то наивным маглором, не догадывающимся, что именно оборотням такие ножи и нужны. Придется открывать карты, усмехнулся я, одновременно сбрасывая иллюзию и выпуская когти сразу на обеих руках.

– Сдавайся, – вцепившись ему в горло, предложил на всякий случай.

А вдруг согласится?

– Щенок, убью! – процедил он презрительно, изо всех сил налегая на зачарованный нож, но под него моментально скользнул, направленный моей волей, амулет ковена.

Ощутив, что кинжал не принес мне никакого вреда, старик взвыл от разочарования и вокруг него торопливо задымился голубой туман, выдавая намерение главаря обернуться зверем.

Все ясно, ты неисправим, с сожалением констатировал я и запустил пару мощных молний прямо в налившееся бессильной злобой и недоумением лицо. Долго мучат врагов только садисты, а мне такое отвратительно, да и не по статусу.

Он умер мгновенно, даже не успев ничего понять, а уже в следующий момент я снимал с его прихвостней заклинание огня, им и так хватило наказания.

А отпустив повизгивающих оборотней, вдруг почувствовал, что невероятно устал. Даже голова чуть закружилась, наверное, нужно прилечь на часок… или на два…

– Иридос! Ири! – Да что она, совсем, что ли, обнаглела? И вообще, незачем так надрываться, я все слышу.

– Что?!

– Пояс! Пояс с него сними и надень!

Зачем? Природное упрямство еще сопротивлялось, но какая-то частица разума беспокойно твердила, что нужно послушать юную нахалку.

Я нехотя нагнулся, снял серебряный пояс, подпоясывающий тело бывшего вожака, и застегнул на собственном торсе, а потом, заметив, что сбоку болтаются пустые ножны, поднял кинжал и забросил на место. В голове немного прояснилось, но сил хватило только на то, чтобы шагнуть через границу в защищенный круг и шлепнуться на кучку соломы.

– На, выпей, – сунула мне плошку Мэлин, и я покорно проглотил, запоздало понимая, что пью вовсе не бодрящий настой.

– Свяжешь – выпорю, – пообещал заплетающимся языком и утонул в теплой темноте резко спустившейся ночи.

Проснулся я от странного ощущения, что на меня глядят. Нет, не Ганик и не Мэлин, их взгляды я тоже ощущал и давно привык отличать от других. Потому что в них был живой интерес, иногда восхищение, чаще возмущение или обида. Все как положено, я сам еще полтора года назад на учителя так смотрел.

Те взгляды, что разбудили меня, были совершенно иные. Никакого интереса, возмущения или радости в них не было и в помине, только тоска, глухая, безнадежная и бесконечная, как вой вьюги зимним вечером. В них не чувствовалось особой опасности, но спать дальше я не мог. Открыл глаза, оглядел просвечивающее сквозь ветви деревьев небо, определил по его цвету и внутренним часам, что уже раннее утро, и сел, оглядываясь по сторонам.