Смертельный вояж - Сергей Майдуков

— О’кей! — Володя сел рядом. — Буду нем как рыба, даже если меня поймают на крючок.

— Надеюсь. — Глеб ухмыльнулся. — Но верю с трудом.

— Идут. — Слегка побледневший Володя уставился на приближающегося Божкурта, который привел с собой крепкого мужчину в клетчатой рубахе и линялых джинсах, делавших его похожим на американского фермера. — Полагаю, это и есть второй сын. Вот он, момент истины.

Глеб тоже смотрел на хозяев дома, и ему определенно что-то не нравилось. «Может, прав был Володя, когда не хотел садиться в машину? — подумал он. — Ведь если мы попадем в засаду, Рите никто не сможет помочь. А все потому, что мы, не приняв элементарных мер предосторожности, отправились в богом забытый дом на вершине горы…»

— Это мой сын Левент, — сказал старик, заходя в беседку. — Чай заваривается. Давайте поговорим о деле. Что вы знаете о той неблагодарной?

— Прежде чем рассказать все, что нам известно, мы хотим узнать, что тут произошло. — Подумав, Глеб добавил: — Как вы познакомились? Как она попала к вам в дом?

— Она одна из тех, кто приезжает в нашу страну за легкими деньгами и лучшей долей, чем у себя на родине, — напыщенно заговорил Левент. — Она пришла к нам на порог и молила дать работу. Мы приютили ее.

Божкурт уставился на них глазами с сеточкой красных прожилок:

— Эта тварь убила моего сына и украла наши деньги…

— Послушайте, она привлекательная женщина, а вас здесь было трое… — задумчиво произнес Глеб. — Может, кто-то из вас распускал руки и она убила вашего сына, чтобы защитить себя?

— Хотите сказать, я лгу?! — Божкурт вскочил с лавки.

— Нет, что вы. — Глеб тоже встал с места. — Я не хочу вас обидеть, просто пытаюсь понять, что произошло.

— А ты кто, полицейский, чтобы следствие вести? — процедил Левент. — Или детектив?

— Ни то и ни другое. — Глеб опустился на скамью и примирительно поднял руки. — Вы правы, это не мое дело.

— Левент, сынок, помоги мне принести чай, — попросил Божкурт. — На пустой желудок разговоры вести не следует.

Левент, сверкнув черными глазами, пошел за отцом.

Как только они скрылись в доме, Глеб снова вскочил на ноги.

— Нет никаких сомнений, что они врут! Надо бы посмотреть, что это за сооружение.

— Которое? — завертел головой Володя, взмокший от пота в рубашке из синтетической ткани.

— Вон то. — Глеб указал на длинное низкое строение с парой маленьких окошек. — Похоже на цех или мастерскую. Там могут быть работники. Может, кто-то проболтается.

— Идем. Только быстро.

Но не успели они преодолеть и половины пути, как из дома появились отец с сыном. В их руках блестели винтовки.

— Господи! — взвыл Володя. — Я так и знал!

— Главное, не признавайся, кто мы. Тогда нам точно конец, — сказал Глеб шепотом. — Запомни, нас наняла семья Риты, мы просто частные сыщики. Понял?

— Понял, понял. Думаешь, прокатит?

— Если скажешь им то, что я говорю, нам ничего не сделают. — Инструктируя товарища, Глеб не сводил глаз с приближающихся турок. — Успокойся. Не в их интересах создавать себе проблемы. Сам подумай: зачем им нас убивать?

— Не знаю, — дрожащим голосом ответил Володя. — Может, они тут наркоту бодяжат.

— Ага. И ездят на старой колымаге, которая того и гляди развалится на ходу.

Володя не успел ответить. Раздался крик Левента:

— Поднять руки и не разговаривать! — Он направил на них ствол винтовки. — Стреляю без предупреждения.

Сопротивляться друзья не стали, уж слишком неравные были силы. Только супергерои боевиков бесстрашно бросаются на вооруженных противников и лихо расправляются с ними. Им не страшно, потому что по закону жанра они не могут погибнуть. Но Глеб и Володя были обычными людьми, которые не способны выжить после расстрела в упор крупнокалиберными патронами или картечью.

Они подняли руки, и их черные тени на ярко освещенных плитах тоскливо повторили это движение. Стояла такая тишина, что было слышно, как жужжат осы вокруг спелых плодов инжира.

— Спиной! — приказал Левент. — Спиной повернитесь! Оба.

— Спиной к чему? — вежливо поинтересовался Глеб. — К воротам или к дому?

Турки хорошо владели русским языком, но юмор абсолютно не воспринимали. И старый, и молодой одновременно передернули затворы винтовок. Пришлось подчиниться. Разглядывая замшелую стену, сложенную из дикого камня, Глеб услышал за спиной шаркающие шаги. «Старик», — понял он.

Это была его последняя мысль. Остальные вышиб врезавшийся в затылок приклад винтовки.

* * *

— Где мы? — спросил Глеб, морщась и щупая шишку на затылке.

Они сидели на цементном полу в каком-то темном помещении с голыми бетонными стенами. Здесь было так сыро и зябко, словно, пока Глеб находился в отключке, в Анталии успела наступить осень.

— Это подвал цеха, куда нас приволокли, — пояснил Володя. — Меня тоже оглушили, но я почти сразу очнулся и все видел.

— Что за цех?

— Кажется, тут шкуры разделывают. Меха полно и воняет.

— Долго я так пролежал? — спросил Глеб.

— Несколько часов, — ответил Володя. — Уже ночь. — Он указал куда-то вверх. — Там отдушина. Днем солнечные лучи пробивались, а теперь темно.

— Черт! Который час?

— Мобильники у нас конфисковали. Как и все остальное.

— Ты мог бы попытаться…

— Знаю, что ты сейчас скажешь, — перебил Володя. — Но, извини, мне захотелось пожить еще немного. Сынок обыскивал, а старик из винтовки целился. Еще вопросы есть?

— Есть, — кивнул Глеб и скривился от головной боли. — Почему ты не привел меня в чувство?

— А зачем? — Володя пожал плечами. — Ты лежал, ни о чем не беспокоился. Не хотелось возвращать тебя к действительности.

— И напрасно. Лучше бы я поискал выход.

— Так ищи, кто тебе мешает?

Последняя реплика оказалась ошибочной. Загремели замки, включился свет, и в комнату вошли турки с винтовками.

— Очухались? — осклабился Левент. — Теперь поговорим. Ночью вас здесь ни одна собака не услышит. Будете упрямиться, пристрелим и скормим зверькам.

— Каким зверькам? — встревоженно спросил Володя.

— Узнаешь, если захочешь. Но я не советую вам знакомиться с ними. Сразу нос отгрызут. Ну и все остальное.

Сочтя свою остроту блестящей, Левент расхохотался. Его смех, отражаясь от голых каменных стен, прозвучал весьма зловеще — как у актера, изображающего Сатану на театральных подмостках.

Божкурт недовольно покосился на сына и глухо произнес: