Полночь - Жаклин Уилсон

Все переменилось.

Я не могу в это поверить.

С любовью,

Фиалка

Из книги Каспера Грёзы. «Полночь»

Загадай желание…

Я снова уложила альбом на дно коробки, завернула детские вещи в бумагу, обвязала голубыми ленточками, обмотала коробку коричневым скотчем и задвинула на место, в дальний угол.

Осторожно пробралась к люку, пытаясь кое-как разобраться в том, что произошло. Мне было очень грустно, как будто в той коробке на самом деле я нашла мёртвого братика. Я выключила свет и тихонько спустилась по стремянке.

Уилла и Жасмин не было. Я стояла на лестничной площадке, все ещё сжимая в руке таймер. Может, они не слышали, как он прозвенел? Куда они подевались?

Я уже хотела позвать их, как вдруг до меня донёсся голос Жасмин. Она была в комнате Уилла. Может быть, они там спрятались, чтобы неожиданно выскочить и напугать меня? Я на цыпочках двинулась к его комнате. Осторожно приоткрыла дверь и заглянула.

Уилл и Жасмин стояли посреди комнаты. Уилл обнимал Жасмин, запустив руки в её чудесные волосы. Он наклонил голову. Она запрокинула лицо кверху.

Они целовались. Я смотрела на них и не могла отвести глаз. Может, прошла секунда, а может, минута, час. Время остановилось, хотя таймер по-прежнему тикал у меня в руке.

Вдруг Уилл чуть отодвинулся.

— Твоя фея втыкается мне в грудь.

Жасмин закинула фею за плечо.

— Боже мой. Бедная Фиалка! — сказала она.

— Бедная Фиалка и её порхающие феечки, — сказал Уилл.

И они засмеялись.

Этого я вынести не могла. Я влетела в комнату и сорвала с Жасмин фею прямо через голову.

— Правильно, смейтесь! Смейтесь надо мной, вы оба! — заорала я и с размаху швырнула фею Жасмин в угол.

Я убежала к себе в комнату. Жасмин побежала за мной. Она плакала.

— Ах, Фиалка, я не хотела…

— Нет, хотела. Не беспокойся, я и сама знаю, что они дурацкие. Я сама дура, девочка-подросток возится с феями, с глупыми, тупыми куколками! — кричала я.

Я стала хватать фею Роз, Иву, Стрекозу, Воронью фею, срывать их одну за другой, откручивать им головы, ручки-ножки, яростно комкать крылышки.

Жасмин тоже кричала, упрашивала меня остановиться. Примчался Уилл, начал хватать меня за руки. Я вырвалась, оцарапав ему лицо вороньим клювом.

— Что это за игры, Филь? — прошептал он. По щеке у него потекла кровь.

Я сказала:

— Я больше не играю в игры.

Сдёрнула с вешалки свою куртку, оттолкнула их обоих и бросилась вниз по лестнице. На бегу схватила десятку, которая так и лежала на столе, и выбежала на улицу. В руке у меня была зажата Воронья фея. Я вцепилась в неё мёртвой хваткой, словно в какой-нибудь талисман, и кинулась прочь.

Я не знала, куда бегу, что делаю. Мне просто было необходимо убежать от всех. Я слышала, как Уилл зовёт меня, но не оглянулась. Я не знала, бегут они за мной или нет. Все равно им меня не догнать. Я мчалась, будто у меня самой выросли крылья.

И в городе я продолжала бежать, как сумасшедшая. Мне нужно было уйти как можно дальше. В голове прозвучала фраза: «…аж через три графства». И вдруг я поняла, куда бегу. Не было нужды смотреть адрес. Я помнила его наизусть.

На станции я купила детский билет. Он стоил девять фунтов девяносто девять пенсов. Маршрут был довольно сложный, с двумя пересадками. Кассир два раза мне объяснил, и я повторяла его слова про себя, словно заклинание.

В поездах и на платформах между пересадками я не находила себе места. Все думала про Уилла и Жасмин. Вспоминала нашу короткую, такую яркую дружбу. Неужели она с самого начала подружилась со мной только для того, чтобы познакомиться с Уиллом? А он? Его действительно интересует Жасмин или все это — хитрая игра, чтобы задеть меня побольнее?

Голова у меня чуть не лопалась, когда я думала об этом. Все можно было объяснить и так, и этак. Совсем как на иллюстрациях Каспера Грёзы. Смотришь на картинку, где нарисована безобразная старая ведьма и стайка визжащих детей, и думаешь поначалу, что она грозит им каким-то злобным колдовством и они плачут от страха. А потом присмотришься как следует и видишь, что это просто расстроенная старушка пятится от нахальных детишек, которые дразнят её и строят ей всякие козни. Или вдруг прекрасная нимфа с крольчонком на руках оказывается голодной хищницей, готовой вцепиться кролику в горло, задушить его и зажарить себе на обед. Несчастная принцесса в когтях громадного чешуйчатого змея — кажется, тут уж все понятно, но, может, она сама заманила этого змея, зачаровала его и теперь запрокинула голову от восторга?

Я мысленно перелистывала книги Каспера Грёзы. Оказывается, я помню все его иллюстрации, все до единой.

Несколько часов спустя я добралась до конечной станции. И вот я стою в растерянности на платформе и не знаю, куда теперь идти. Спросила встречную старушку, не знает ли она, где находится Парадайз-стрит, но она ответила с иностранным акцентом, что нездешняя. Спросила молодого человека, он сказал, что никогда не слышал про такую улицу. Спросила школьниц — они странно посмотрели на меня, покачали головой и захихикали. Тогда я сошла с платформы и вышла на улицу. На стоянке стояло такси, и я спросила водителя, знает ли он этот адрес.

Он сказал:

— Ну конечно, деточка. Залезай.

— Нет, мне не хочется ехать, — сказала я и покраснела. — Я лучше пешком. Вы не могли бы указать мне дорогу?

Он вздохнул и быстро протараторил весь маршрут: налево, опять налево, направо, опять направо… В голове у меня все поплыло.

— Запомнила? — спросил он.

Я кивнула, не решаясь попросить его повторить все сначала.

— Чепуха! Небось одна каша в голове, да? — сказал он. — Ну-ка запрыгивай. Я отвезу тебя.

— Но у меня нет денег.

— Ничего. Не могу же я отпустить тебя болтаться по незнакомому городу. К тому же район там не очень-то спокойный.

— Спасибо вам большое.

— У меня, знаешь ли, дочка, как ты. Хочется думать, что при случае кто-нибудь и её выручит.

Таксист долго вёз меня по мрачным улицам, среди почерневших складов, пустырей и заколоченных магазинчиков. Дальше пошли совершенно одинаковые унылые переулки, и наконец мы добрались до Парадайз-стрит. Это была уродливая улица с приземистыми домами, неухоженными садиками и кучами мусора прямо на мостовой.

— Ты уверена, что тебе сюда?

— Да, пожалуйста. Дом двадцать восемь.

Таксист затормозил у самого дома. Штукатурка на стенах кое-где облупилась, на крыше не хватало черепиц. Кто-то заклеил окна полиэтиленовой плёнкой вместо стёкол, так что дом смотрел на мир тусклыми глазами. Дверь была выкрашена грубой красной краской, какой красят почтовые ящики — словно ярко-красная губная помада на лице старухи.