Дневник мага - Пауло Коэльо

Вот он я – сам себе ставший Иудой, сам себя предавший. Вотон я – неспособный шевельнуть пальцем, беззвучно взывающий о помощи, а людиснаружи барахтаются в тине дней, строят планы на вечер, созерцают звезды,задирают головы к верхушкам зданий, которые я не увижу больше никогда. Чувствогорчайшей обиды на такую несправедливость захлестывает меня: как же так? – ялягу в сырую землю, а другие будут по-прежнему жить! Лучше бы случилоськакое-нибудь вселенское бедствие, и всех нас, толпящихся на палубе одногокорабля, вместе поволокло бы в ту черную дыру, куда сейчас несет меня одного.На помощь! Я жив! Я не умер, и голова моя продолжает работать.

Гроб поставили на край могилы. Сейчас меня закопают. Женазабудет, выйдет за другого и с ним потратит деньги, которые мы с таким трудомкопили и откладывали все эти годы! Да разве в этом дело? Я хочу быть с неюсейчас – ведь я жив!

Слышу плач, и чувствую, как из-под век скатываются двеслезы. Если сейчас откроют гроб, то их заметят и спасут меня. Но нет – ячувствую лишь, как гроб опускается на дно ямы. Вдруг становится совсем темно.Раньше сквозь неплотно прилегающую крышку ко мне просачивалось немного света, атеперь меня окружает полная тьма. Слышу, как с лопат могильщиков летят на гробкомья земли. Но я жив! Я похоронен заживо! Мне не хватает воздуху, запах цветовделается непереносимым. Звучат удаляющиеся шаги – люди расходятся. Ужасохватывает меня. Не могу шевельнуться, а если сейчас все уйдут, то ночью меня иподавно никто не услышит.

Шаги постепенно стихают. Безъязыкие вопли моего сознания таки не были услышаны. Я остаюсь во тьме и одиночестве, чувствуя, как мутитсяразум от нехватки воздуха и одуряющего запаха цветов. Внезапно раздается звук,которого прежде не было. Черви! Это подползают черви, холодные, скользкиечерви, готовые сожрать меня заживо. Напрягаю все силы, чтобы пошевелить хотьпальцем, но тело мое недвижно. Черви ползут по мне – по лицу, по шее,забираются в брюки. Вот один проник в задний проход, другой скользнул в ноздрю.Спасите! Меня пожирают – и никто не слышит, никто не отвечает.

Червь из ноздри переползает в глотку. Чувствую, как еще одинввинчивается мне в ухо. Как выбраться отсюда?! Где же Бог, отчего Он невнемлет?! Сейчас они перегрызут мне горло и я лишусь возможности кричать! Онинаползают со всех сторон, проникая в мое тело через все его отверстия: черезуши, через рот, через уретру. Я чувствую их омерзительное присутствие внутри.Надо крикнуть! Надо освободиться! Я брошен в темную сырую яму, завален землей,оставлен на корм червям.

Не хватает воздуха… Надо двигаться! Надо разбить доскигроба! Боже Всемогущий, дай мне сил шевельнуться! Я ДОЛЖЕН ВЫБРАТЬСЯ ОТСЮДА!ДОЛЖЕН!.. Я ПОШЕВЕЛЮСЬ! ПОШЕВЕЛЮСЬ! СЕЙЧАС… СЕЙЧАС…

УДАЛОСЬ!

Разлетелись в разные стороны доски гроба, исчезла могила, иполной грудью я вдохнул свежий воздух Пути Сантьяго. Дрожь сотрясала мое тело,я был весь в поту. Пошевелился и понял – меня вывернуло наизнанку. Великаважность! Я жив!

Озноб колотил меня, но я не предпринимал попыток унять его.Безмерный внутренний покой осенял меня, когда я почувствовал, что рядом кто-тоесть. Повернул голову и увидел лицо моей Смерти. Нет, это была не та созданнаямоим воображением, порожденная моими страхами смерть, пришествие которой яощущал несколько минут назад, – нет, истинная моя Смерть, подруга и советчица,которая не позволит мне струсить даже на миг.

Отныне и впредь она поможет мне лучше, чем советы и рукаПетруса. Она не позволит оставить «на потом» все, что надлежит мне прожитьсейчас. Она не даст мне уклониться от житейских битв, она обеспечит победу вПравом Бою.

Никогда больше не буду я, совершив какой-то поступок,чувствовать себя нелепо. Ибо вот она стоит передо мной, говоря, что, когдавозьмет меня на руки, чтобы перенести в самую дальнюю даль, в иные края, мне непридется тащить с собой тягчайший из всех грехов – раскаянье. Глядя в ееприветливое лицо, ощущая непреложность ее присутствия, я обрел твердуюуверенность в том, что с жадностью буду припадать к источнику живой воды,которая и есть наше земное бытие.

И в ночи не стало больше ни тайн, ни страхов. Она сталасчастливой и мирной. Озноб унялся, я встал и двинулся туда, где крестьянеоставили свои насосы. Выстирал штаны, достал из мешка и надел другую пару.Потом вернулся под дерево, подкрепился оставленными мне Петрусом сэндвичами. Иклянусь, в жизни не ел я ничего вкуснее, потому что я был жив, потому чтоСмерть не страшила меня больше.

Спать я лег там же, под деревом. И никогда еще тьма неосеняла меня таким покоем.

Упражнение «Заживо погребенный»

Лечь на землю, расслабиться. Руки скрещены на груди, как упокойника.

Представьте себе во всех подробностях свои похороны так,словно они должны произойти назавтра. Разница лишь в том, что вас в могилукладут живым.

По мере того как разворачивается вся процедура: отпевание,вынос, доставка гроба на кладбище, опускание гроба в могилу, черви – вы всесильнее напрягаете все мышцы в отчаянной, но безуспешной попытке пошевелиться.

Это вам не удается. И вот, не выдержав больше, движениемвсего тела вы расшвыриваете в стороны доски гроба, делаете глубокий вдох – иосвобождаетесь. Это движение возымеет больший эффект, если будет сопровождатьсякриком, вырывающимся из самой глубины нутра.

Мы с Петрусом стояли посреди бескрайнего пшеничного поля,уходящего до самого горизонта. Монотонно-ровное уныние его нарушал толькосредневековый столбик с крестом – веха на пути пилигримов. Подойдя к нему,Петрус опустился на колени и попросил меня сделать то же самое.

– Давай помолимся. Помолимся за то единственное, что можетнанести поражение пилигриму, который обрел свой меч, – за свойственные человекуслабости. Как бы совершенно ни владел он почерпнутым у Великих Учителейискусством боя, одна из его рук всегда может обернуться его злейшим врагом.Давай помолимся за то, чтобы ты всегда держал свой меч – если сумеешь, конечно,найти его – в той руке, которая не осрамит тебя.

Было два часа дня. В полнейшей тишине Петрус начал:

– Господи, смилуйся над нами, ибо мы – паломники на ПутиСантьяго, а потому наделены пороками и слабостями. В неизреченной милости Своейсделай так, чтобы никогда не смогли мы обратить обретенное познание противсамих себя.