Pulp - Борис Сапожников

Пока мы шли к автомобилю фон Вольга, я увидел, как по полю перед Фабрикой прогарцевал конь с привязанным к нему трупом Шерловского. Пример той же самой показухи, только с расчётом запугать всех, кто снова попробует напасть на Фабрику.

Сам фон Вольг разъезжал во вполне генеральского вида лимузине имперского вида, но, скорее всего, руславийской сборки. Автомобиль смотрелся неуместно на фоне полудикого пейзажа, окружавшего Фабрику. Слишком уж он был гражданским и городским для такого места. Вот только за снесёнными выстрелами главного калибра бронепоезда воротами оказалась проложена не одна узкоколейка внутренней железной дороги, но и вполне приличное шоссе. Лимузин катил по нему гладко, будто мы находились в столичном урбе Аурелии, а не на крупном промышленном комплексе. За рулём автомобиля сидел молодой лейтенант с удивительно длинными волосами — похоже, устав на Фабрике некоторые трактовали, мягко говоря, достаточно вольно.

В семиместном салоне лимузина мы устроились с комфортом. Я намеренно не стал брать с собой Оцелотти, чтобы не подчёркивать его особый статус. Для фон Вольга командиром и единственным лидером здесь должен быть я, и переговоры он должен вести исключительно со мной.

— Осуждаешь Ваню? — кивнул на водителя фон Вольг. — Он парень из хорошей семьи, ему сложновато в армии, как мне было когда-то. Потому вдали от начальства и позволяю ему некоторые вольности относительно внешнего вида.

— В окопах длинные волосы быстро становятся рассадником вшей, — пожал плечами я. — На войне сам понимаешь, зачем надо коротко стричься.

— Здесь, на Фабрике, можно устроиться с комфортом, как видишь, — развёл руками фон Вольг. — Мы, конечно, на военном положении всё время, но это не значит, что надо жить, как в окопах. Я не для того себе погоны добывал, чтобы торчать и дальше в офицерском общежитии. Я люблю и ценю комфорт, и Ваня разделяет мои убеждения в этом вопросе. Хотя, конечно, далеко не все относятся с пониманием. На Фабрику отправили многих «старых борцов», их не рады видеть в Славограде и одновременно в них полностью уверены. Таких твердолобых ни перекупить, ни запугать не выйдет.

фон Вольг далеко не прост, как хотел показаться. Не был он совсем уж сибаритом — просто такое отношение к жизни сразу отделило его от остальных, сделав своего рода изгоем, чего он и добивался. И тут же в разговоре фон Вольг мягко намекнул мне, что соваться к другим не стоит.

— А учёные тоже из «старых борцов»? — спросил я, пытаясь взять русло нашего разговора в свои руки.

— О нет, эти как раз наоборот, — растянул фон Вольг губы в улыбке, отчего шрамы на его лице зашевелились, сделав его ещё уродливее. — Оба типичные бывшие. Гранин — тот просто человек науки, ему всё равно, какая власть, лишь бы денег на его проекты давали. А вот Соколов — интеллигент вшивый, — последние слова полковник практически выплюнул, — костюмчики, монокль этот его вечный. А чуть припугни, под себя ходит. Гранин всё же покрепче нутром будет.

— Значит, ты не обидишься, если я заберу Соколова? — глянул я прямо в стальные глаза фон Вольга. — Раз уж он так тебе неприятен.

По версии, рассказанной мной фон Вольгу, моей целью было вывезти нанимателю одного из ведущих учёных. Соколова я выбрал исключительно потому, что у того имелись родственники в Гальрии, да и он более известен за пределами Руславии, нежели Гранин. Соколов до войны часто бывал в Гаттерлине, столице тогда ещё Экуменической империи, принимал участие в научной жизни, так сказать. С другой стороны, Гранин, почти не публиковавший статьи в толстых журналах для учёного сообщества, всегда занимался секретными разработками и мог быть интереснее для гальрийской разведки. Но всё же я остановил выбор не на нём, а на Соколове как раз потому, что тот не признавал новые власти Руславии и не скрывал этого. Даже находясь на Фабрике, как можно судить по словам фон Вольга.

— И на что спишем его пропажу? — подошёл с деловой стороны к вопросу полковник. Вот только я видел в его глазах ложь — он не собирался отдавать мне учёного.

— Диверсия, шальной снаряд, несчастный случай во время эксперимента, — пожал плечами я.

— Сколько заманчивых вариантов, — снова улыбнулся фон Вольг. — Я подумаю, как всё можно устроить, а пока ты и твои люди погостите у меня.

Кто бы сомневался, что так и будет — быстро решать мой вопрос полковник не спешил. Пускай я и преподнёс ему на блюде лидеров местных повстанцев и дал разгромить их всех разом, выполнять свою часть уговора фон Вольг не спешил. Значит, мне придётся немного злоупотребить его гостеприимством.

Не могу сказать, что видел хоть что-то на Фабрике. Пока мы ехали, все окна в лимузине были плотно закрыты занавесками, а через лобовое не много разглядишь. Только одинаковые корпуса, какие-то трубы, выбрасывающие в воздух густой дым, да иногда странные машины, выполняющие за людей простые действия. Например, автоматический погрузчик, которым управлял один человек, такие встречались в урбах Аурелии, так что ничего сверхъестественного мне увидеть не удалось.

Лимузин остановился в жилом секторе Фабрики, где сразу была видна разница в положении людей. Солдаты в серых шинелях жили в больших многоэтажных бараках и толпились у дверей столовых. Офицерам достались несколько более приличные дома, которые фон Вольг назвал общежитиями. Видно было, что многие живут тут семьями — вокруг домов бегали детишки, прогуливались, общаясь друг с другом, женщины. Питались офицеры и их семьи в большой столовой с окнами и столами, накрытыми чистыми скатертями, она, вообще, походила на не самый плохой ресторан. И всё же лучшее здание отдано, как я понял, учёным и верхушке администрации Фабрики, куда, конечно же, входил фон Вольг.

Солдатские бараки и общежитие офицеров выстроены в утилитарном стиле, явно выдающем имперскую школу военной архитектуры. Такие возводились во всех гарнизонах Экуменической империи. А вот центральное здание жилой зоны разительно отличалось от них. Трёхэтажный особняк с колоннами на фасаде, прежде он был украшен, наверное, имперскими орлами, но от них новая власть избавилась, и теперь на камне темнели пятна характерных очертаний. Часть первого этажа занимал уже самый настоящий ресторан, какой увидишь только в «чистых» районах урбов, остальные были отданы под апартаменты и кабинеты местной власти. Эти ребята всегда предпочитали жить с максимальным комфортом.

— Хорошая драка вызывает у меня зверский аппетит, — заявил фон Вольг, выбираясь из автомобиля. — Прежде чем что-то решать, нам с тобой надо подкрепиться, а потом отдохнуть.

Не могу сказать, что не был согласен с ним. Питаться, как всегда во время задания в поле, приходилось святые знают чем, и самым приличным были захваченные с островной базы рационы. Но у Шерловского и Сивера я сидел за столом, так что пришлось есть блюда местной кухни, приготовленные далеко не лучшим образом. Наверное, не закались мой желудок ещё во время войны и наёмничества в Афре, до сих пор страдал бы поносом.

В ресторане на первом этаже особняка я выглядел странно. Фон Вольг расстался с шинелью, под которой носил мундир, и уселся за столик, щелчком подозвав официанта. Я же в полевой форме, провонявший дымом и гарью бронепоезда, с кровью и копотью, не до конца оттёртыми с рук, смотрелся настоящим инородным телом среди чистых скатертей, астрийских стульев с ажурными спинками и серебряных столовых приборов. Шофёр фон Вольга вскоре присоединился к нам — мундир он носил ничуть не хуже пошитый, чем у его шефа. Мне оставалось только наплевать на свой внешний вид и просто нормально поесть — впервые за несколько недель.