Я научу тебя любить - Мария Акулова

Но он был. Направлял. Отвечал на вопросы. Подсказывал. Без раздражения, закатанных глаз, терпеливо. Когда требовалось, говорил все сам — за двоих. Там, где Аня чувствовала растерянность, был привычно уверен в себе и своих действиях. Провел через огонь, воду, медные трубы… Позволил выдохнуть, когда оказались в практически пустом бизнес-зале. Предоставил возможность Ане выбрать место…

И она выбрала — на застекленной террасе с видом на взлетные полосы. Села в удобное кресло, подобрала под себя ноги, взяла в руки чашку с горячим шоколадом…

Корней предлагал и что-то из еды, но Аня запротестовала — не смогла бы. Слишком нервничала. Слишком была воодушевлена.

Даже о том самом шоколаде забывала, с затаенным дыханием следя за тем, как самолеты подкатываются к взлетным… Начинают разгоняться, отталкиваются от земли… И пыталась представить, что чувствуют в этот момент люди внутри, но пока не получалось… И даже не верилось, что совсем скоро и она окажется там же…

— Ты бабушке хотела позвонить, — Корней произнес ровным тоном, выдергивая Аню из собственных размышлений.

По нему было видно, что ни сами самолеты, ни их взлеты и посадки, совершенно его не интересуют. Мужчина сидел напротив — в таком же кресле, вытянув ноги немного в сторону от их стола. Рядом стоял еще один кофе. Вдогонку к тому, который выпил утром в квартире. Корней делал редкие глотки из чашки, но в основном был увлечен собственным мобильным.

— Уже девять. Думаю, стоит. — Когда понял, что Аня не рванула тут же набирать, поднял на девушку напротив взгляд, немного вздернул бровь…

Конечно же, видел, что Аня напряглась, что щеки немного порозовели, что глаза изо всех сил пытались «сбежать» из-под его прицела… И почему все это происходит — не мог не понимать. Но поблажек делать не собирался. Ей будет дискомфортно ровно до того момента, пока она все сама не объяснит бабушке. А пока…

— Да. Ты прав. Я…

Аня поставила чашку с шоколадом на стол, взяла в руки лежавший там телефон, собиралась встать, отойти к окну, сделать вид, что хочет совместить приятное с полезным — последить за взлетом самолетов и созвониться с ба, но…

— Тут звони. Я послушаю…

Высоцкий не дал. Снова пригвоздил к месту взглядом. Заставил замереть, покраснеть еще больше, вздохнуть…

— Ты хочешь слушать, как я буду врать? — и задать тихий правдивый вопрос…

— А ты собираешь врать? Зачем?

— Потому что… — Аня начала, и осеклась. В ее голове был миллион «потому что». Чтобы не волновать. Чтобы оградить. Чтобы защитить. Но Корней… Не воспримет ни одно. И будет прав. — Прости. Я не могу при тебе…

Аня произнесла, опуская взгляд, все же встала, все же отошла…

Знала, что Высоцкий смотрит вслед. Его взгляд практически прожигал спину по ощущениям… Но это было все равно лучше, чем ударяться в ложь при нем. А сказать бабушке все начистоту именно сейчас она все же была не готова. Глупо, но так…

Прислонившись плечом к стеклу, глядя на очередной самолет, Аня слушала гудки, строя ладно в голове… А когда услышала в трубке любимый голос — растерялась.

— Алло, ба… — произнесла, как самой показалось, испуганно, прокашлялась…

— Алло, ребенок. Ты чего так рано? Суббота же…

Получила ответ встревоженным голосом, занервничала еще сильнее…

Чувствовала, что ладони намокли, но сдержалась — не потянулась к бокам джинсов. Потому что…Корней по-прежнему смотрел. И все прекрасно понимал.

— Ба… Тут такое дело… Ты не нервничай только, пожалуйста, но я… В Вену лечу…

В разговоре наступила ожидаемая пауза. Сердце Ани отбивало чечетку. В голове — сумбур мыслей…

— Когда летишь, Ань? — и бабушкин вопрос… До невозможности предсказуемый… И будто способный открыть ящик Пандоры.

— Через час…

Аня произнесла тихо, прижимаясь к стеклу уже виском. Скривилась, продолжая чувствовать сердечную чечетку… И чувствуя вину из-за того, что на том конце провода сейчас, наверное, такая же…

— В смысле? — но Зинаида находит в себе силы хотя бы вопрос задать…

— Не волнуйся, ба… Это просто спонтанно получилось… Я… По работе…

И пусть Аня знала, что не стоит сейчас смотреть на Корнея, но оглянулась.

Он, действительно, неотрывно следил за ней. Не мог слышать, но знал же все… И ее, как облупленную… И пусть ночью был таким нежным, таким понимающим, но это ведь не значит, что станет таким во всем. И всегда. Да и неправильно это… Аня сама понимала, что неправильно, но врала.

Не выдержала долгого взгляда даже на расстоянии. Снова отвернулась, снова прислонилась виском к прохладному стеклу…

— Как это, через час, Ань? Ты… Ты чего? Ты шутишь так? Так же… Не делается…

— Ба… Просто… Все очень быстро решилось. Я… Я сказала бы раньше, если знала. Но ты правда не волнуйся. Я… Не одна буду…

Идти по тропке между правдой и ложью было очень сложно. И гадко. Но Аня… Шла.

Пыталась объяснить, как могла, привязываясь к работе. Пыталась успокоить так же. Потратила на это пять минут и тонну нервов. А когда скинула, захотела прижаться к стеклу уже не виском, а лбом. И шибануться им же пару раз. Потому что… Понимала, что ведет себя неправильно, но вела. И стыдно было. Перед ба. Перед Корнеем. Перед собой…

Но решать эту проблему она по-прежнему была не готова. На это «невозможное» в ней сил еще не нашлось.

Зато нашлись на то, чтобы пообщаться с непосредственным начальником. Этот разговор был куда короче и куда проще. Первый в жизни отгул Аня получила без проблем.

Только вот возвращалась к столу, Корнею, шоколаду, не весело в припрыжку, а понурив голову.

Остановилась у кресла, долго смотрела на вытянутые мужские ноги, преграждавшие путь… Вздохнула, все же рискнула посмотреть в лицо.

— Заврешься — не распутаешься, Аня. Понимаешь, правда?

И только после того, как она кивнула, Корней чуть подвинулся, позволяя пройти.

Снова не настоял. Снова не взял все на себя. Просто ткнул носом… В зону ее ответственности.

— Ольшанский не против… Работать не нужно будет…

Аня сказала, продолжая чувствовать противную тяжесть в груди, будто прощупывая реакцию Корнея. Он просто кивнул, отложил телефон, потянулся к чашке, сделал глоток, потом на Аню. Слегка румяную. Очень пристыженную…

И это так странно. Знает же, что делает глупости. Знает… И делает. Ну не дурочка ли?

— А тебе… Никто ничего не скажет из-за того, что я… С тобой? — еще и тему пытается перевести так очевидно…

— Нет. Никто ничего не скажет. У меня действительно будет довольно напряженный график. И ты действительно будешь проводить большую часть времени без меня. Я все же еду работать. Но насчет остального можешь не переживать. ССК ты ничего не должна. Я тоже…