Под ударом - Александр Афанасьев

В аэропорту — понятно, имени Моцарта — он взял в аренду скромный, неприметный ФИАТ. Пошла разматываться линия дороги, мимо летели пригороды… и вот он уже в городе, с его зданиями, похожими на кремовые торты, длинными трамваями, но не желтыми, как в Будапеште, а бело-красными, приветливыми, говорящими на разных языках жителями. Сэр Колин любил Вену, она напоминала ему о временах его грешной юности. Он вообще любил города на стыке славянства и германства — там никогда не было такого бардака, как в славянских городах — но не было и зубодробительного ordnung как в Германии. Он бывал в Берлине в конце шестидесятых и с сожалением должен был констатировать, что немцы даже в анархии не видят края. У них если музыка — то такая чтобы била по голове, если коммунизм — то такой что камня на камне не остается.

Сэр Колин оставил машину на стоянке — где придется, потому что места не было. Дошел до нужного ему кафе — оно было недалеко от Оперы, и это чувствовалось. Заказал фиакер — крепкий кофе со сливками и толикой рома и паланчикен — местные постные блины, которые жарят на сковороде с солью. Фиакер — самое то в европейскую, балканскую зиму.

Народа было много. Самого разного — какая-то дама в соболином манто лакомилась ликером, например. Соболиное манто было русским, но это ничего не значило: в Вене достать русские меха было просто. Рядом сидели итальянцы, это можно было понять, что предмет их разговора был слышен всему кафе.

А ведь когда-то это тоже было. И это кафе, и эти столики, на которых номерами отмечена крепость кофе, и эти соболя, и эта многоязыкая толпа. Но только не было железного занавеса, изуродовавшего Европу. Когда-то в этих кафе пил кофе Ленин и обыгрывал всех в шахматы на деньги Троцкий. И даже Сталин — Джозеф Сталин был в Вене перед самой войной, а Гитлер и просто — рос здесь, жил в мужском общежитии и рисовал картины. Господи, почему они все решили, что это все надо разрушить до самого основания? Почему Троцкий так и не остался журналистом, а Гитлер — художником?

Тем временем — начались неприятности.

В кафе зашла группа молодых людей — по говору сэр Колин определил югославов. Тито покрывал своих отморозков и разрешал им шакалить от Парижа до Гамбурга при условии, что они не будут творить ничего у себя дома. То, что назревают неприятности — было понятно по тому, как один югослав пнул стул, оказавшийся у него на пути — и он упал с грохотом.

Официант с отчаянием на лице поспешил на выручку, что-то сказал отморозку — тот ответил — а потом ни с того ни с сего ударил официанта по лицу.

Закричала женщина.

Остальные двое — подошли к сэру Колину.

— Бумажник гони — потребовал один из них, прыщавый и наглый. А чтобы было убедительнее — достал нож.

— Пожалуйста… — сэр Колин никогда не носил в бумажнике много.

Бандит профессионально прошерстил бумажник, забрал деньги. Бросил обратно на стол, а когда сэр Колин подумал что всё — он пинком поддел стол, так что недопитый кофе и недоеденный блин полетели на сэра Колина. Он сделал это так просто, чтобы продемонстрировать свое презрение и безнаказанность.

Взвыла сирена.

— Бежим!

…

Полицейские прибыли, когда уже было поздно. Сэр Колин с помощью салфетки и официанта привел, как мог свой костюм в порядок, и отказался делать заявление. Сказал, что он в порядке и взяли не так много. Официант, который получил по лицу — все охал и сетовал на то, что в городе полно всякой шпаны. Польской, венгерской, югославской…

Отойдя от кафе, сэр Колин достал бумажник, пошарил в нем и нашел записку. В ней было новое место контакта…

…

Югославские отморозки ждали сэра Колина на берегу Канала — так называли новое русло Дуная, прорытое еще в прошлом веке для каких-то своих надобностей — теперь превратившаяся в вонючую клоаку с исписанными граффити бетонными плитами. Вена вообще была двулика — с одной стороны, это одна из самых буржуазных столиц мира, с другой — здесь в восемнадцатом была социалистическая революция. И до сих пор на австрийском гербе есть символы социализма.

— Этот костюм стоил почти восемьсот фунтов, — сказал сэр Колин — до того как ты вывернул на него кофе.

Отморозок юмора не оценил, достал черный колпак.

— Садись назад, папаша…

…

Примерно через час — сэр Колин стал проявлять признаки беспокойства.

— Куда мы едем?

Его чувствительно пихнули в бок.

— Заткнись.

Австрия была страной маленькой, даже по европейским меркам. Крохотным осколком некогда первой империи Европы. Так что до границы они добрались быстро, перед границей с него сняли колпак и сказали — сидеть тихо. И сэр Колин понял, куда они едут, а так же понял и то, зачем был затеян весь этот бред, с ножом, мордобоем и перевернутым столом. Эти типы хотели понять, один ли он. Если бы его прикрывал САС — они бы вмешались.

Но он был один.

— Так не договаривались — сказал сэр Колин.

— Заткнись, папаша. Ты же хотел встретиться со старшими. Вот и встретишься.

Впереди был пограничный пост. Трехцветный флаг Югославии.

— У меня нет югославской визы…

Бандиты заржали.

— У нас тоже…

…

Проехали быстро. Тот, кто сидел за рулем — в открытую передал пограничнику небольшую скатку денег. Добродошли — добро пожаловать в Федеративную республику Югославия…

На первый взгляд — ничего не изменилось, только дорога поплоше и машины подешевле, — но оно и понятно. Это Каринтия — горная местность, разделенная после Первой мировой войны. До нее здесь все было австрийским…

Машину тряхнуло.

— Может, остановимся, поедим?

— В городе поедим, папаша…

…

— Тут все равно кормят плохо…

…

Любляна.

Она же Лайбах когда-то. Маленькая и самая богатая из всех югославских республик. Город у большой горы, старые крепости и домики времен бидермайера — соседствуют со свежим бетонным модернизмом. На перекрестках дорожная полиция регулирует движение. Много грузовиков, как и во всех коммунистических странах. Несмотря на то, что день, горят фонари на улицах.

— Зачем днем горят фонари? — спросил сэр Колин.

Бандиты искренне рассмеялись.

— Черт его знает, папаша, ночью они гореть не будут. Может, электростанция выполняет свой план. Потерпи, почти приехали уже…

…

Громадный бетонный комплекс, в котором находились какие-то спортивные сооружения, назывался «Олимпийский» — всего олимпийского в Югославии было много, пару лет назад тут прошла олимпиада. Несмотря на циклопические размеры комплекса — автомобильная стоянка около него была маленькая, и еще и не полностью заполненная. Они припарковались на свободном месте — первая остановка после нескольких часов езды. Уже темнело…