Выбир-р-рай, Тамара - Ляна Вечер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да какие интересы, ёп?! — Горыныч лезет в бутылку. — Как по мне, так пусть закрывают эту лабораторию, — ловит упрёк во взгляде Тамары. — На хер такая работа не нужна, — ворчит тихо.
— Стаж… — Тома приводит не самый уверенный аргумент. — Ладно, не в стаже дело, — признаётся со вздохом. — Не хочу из профессии вылететь. И так из хирурга в лаборанта превратилась. А дальше? Не найду я сейчас другую работу по профилю, понимаешь? — глядит на Горыныча.
Горыныч всё понимает. Но по-своему. В его реальности сложное — просто, без оттенков и нюансов. Он привык так жить и считает, что остальные тоже могут.
— Не забивай голову, — притягиваю Тому к себе за талию. — Вован не станет покупать здание, и твоему начальству окажется нечем заплатить кабинетным крысам, чтобы тихо прикрыть лабораторию. Завтра всё станет, как раньше, — целую девочку в нежные губки. — Нравится работать — работай. Мы не против.
— За себя говори, — Игорёха выходит из машины и пристраивается к Томе сзади. — Мурк, если что купить надо, ты скажи — всё будет.
Тамара шепчет мне в губы своё коронное «прости хоспади».
У мурки нашей деньги Иваныча в заначке — сумма приличная, и мы не лохи. Томе достаточно пальцами щёлкнуть — всё достанем. Она это знает. Ну или догадывается — факт.
— К Свете пойду зайду, — девочка освобождается из плена наших с Игорёхой рук.
«Плен» тут самое подходящее слово. Горыныч упорно пытается взять Тамару в оборот и плевал он, что ей это не нравится. Бедная Тома даже к ноющей Светке готова от нас смыться. Далеко пойдёт Игорёха, домостроец херов.
— Я с тобой, — Игорь мылит лыжи увязаться за муркой.
Тамара делает большие глаза и набирает воздуха в грудь — сейчас рванёт. Пока не случилось страшное, я по-мужски жёстко беру шею брата-Беты в замок и силой ограничиваю его телодвижения.
— Иди, Тома, мы здесь подождём, — киваю на дверь подъезда.
Девочка сдувается, как воздушный шарик и, гордо вздёрнув носик, топает в гости.
— Ничо, что в той хате мужик живёт? — Горыныч выворачивается из захвата. — По словам Светки — беспредельщик.
По словам той же Светки, у мужика три работы. Ясен пень — в будний день в десять утра его нет дома. Но у Игорёхи клинит фазу и логикой его не проймёшь.
— Покури, — не прошу — приказываю. — И заткнись уже, — добавляю зло.
Тоном моим Горыныч явно недоволен, но спорить не решается — стоит в стороне, сигарету подкуривает.
— Заткнулся, — выдыхает дым. — Легче стало?
— У тебя, братишка, совсем крышу повело, — сажусь на капот девятки, смотрю мимо Игоря вдаль. — Кормишь Тамару с ложки, купаешь, одеваешь, а теперь ещё и решаешь, чем ей по жизни заниматься. Ещё немного, и ты нашу пару задушишь заботой.
— Нормально у меня всё с муркой. Ей нравится моя забота, — Игорь нервничает, его мои слова задевают. — А ты тупо мне завидуешь.
— Ты реально не понимаешь, да? — перевожу взгляд на Горыныча. — Тома воспринимает нас с тобой как одно целое. Как одного мужика. Вкуриваешь, о чём я?
— Мне похер, о чём ты, — огрызается Игорёха.
— Включи мозг, если не хочешь, чтобы она нас обоих послала в далёкое путешествие.
— Валить надо, — неожиданно выдаёт Игорь. — Домой, к стае. Там мурке хорошо будет.
За словами Беты снова чистый эгоизм. Он никогда домой не рвался, а тут припёрло. Ради мурки, говорит. Ну-ну. В стае Тамара под присмотром, на виду будет и ни один волк не посмеет даже мысль похабную подумать про нашу самку. Вот и весь расклад.
— Через плечо Тому перевалишь и понесёшь в наш мир? — ухмыляюсь.
— Слышь, брат, — Игорёха щелчком отправляет бычок в урну, — а не ты ли мне на это добро дал?
— Я сказал — посмотрим, а не дал добро. И вообще этот базар случился до того, как мы Тому заклеймили. Не спросив её согласия…
— Ни хрена какой благородный! Не надо было пасть раскрывать, когда я мурку парой делал!
— Если бы у меня сейчас была возможность отмотать назад, я бы не стал кусать девочку, — говорю на полном серьёзе.
— Чо так? — Горыныч чует подвох.
А нет подвоха.
— Сама бы выбрала.
— Меня, — Игорь щурится — с вызовом смотрит.
— Не факт.
Считаю, базар исчерпан. Я слажу с капота и иду в машину, оставляя Игорёху наедине с шальной мыслью.
* * *
На пятый этаж да без лифта в состоянии близкому к коме — шикарно!
Ночь с оборотнями меня конкретно подкосила, а эпопея у лаборатории добила. Если бы не Игорь, сейчас бы уже домой ехала, чтобы лечь баиньки. Но нет ведь — завёлся, фиг остановишь. Посижу у Светика полчаса, пусть Горыныч выдохнет. И вообще, многовато мне мужского внимания — воздуха не хватает. Я к такому не привыкла.
Добираюсь до двери Светкиной квартиры, и в подъезд выходит её сестра. В лицо её помню, а как зовут забыла.
— Здрасьте, — выдыхаю, держась за перилла. — Я к Свете. Можно?
— Ты эта… напарница её из лаборатории, да?
— Ага, Тамара.
— Заходи, — открывает передо мной дверь. — Света-а, к тебе пришли! — орёт. — А я ушла!
Разуваюсь в прихожей под всхлипы Светки в кухне. Походу, истерика продолжается. Честно сказать, я с напарницы в шоке. Она не из тех девочек, которые ревут по поводу и без него. Про сестру-фурию и её мужа беспредельщика я наслышана от Светика, но сама она тоже не подарок: за своё кусается — дай боже каждому. А тут — слёзы, сопли, дрожь. Как-то не очень верится, что Света позволит сестре её из хаты выгнать.
— Светик, что ты так убиваешься? — захожу в кухню, обнимаю рыдающую подругу. — Успокойся уже.
— Ты чего пришла? — она далека от душевного равновесия.
— Мужики надоели, — признаюсь честно. — Можно я у тебя немного посижу? Отдохну от них.
— Чай будешь? — напарница вытирает слёзы кулаком.
— С печеньками? — улыбка у меня выходит грустная.
Но на Свету это действует, она тоже пытается мне улыбнуться. Конец истерике.
На плите закипает чайник, а Светик нарезает колбасу. Это вместо печенек для дорогой гостьи. Сейчас колбасу далеко не в каждом холодильнике встретишь, но моя напарница умеет крутиться.
— Свет, ты мне правду сказать не хочешь? — притягиваю к себе кружку с горячим чаем.
— В смысле? — делает вид, что не понимает, и продолжает резать тонкие красивые колясочки «Докторской».
— Не верю я, что ты из-за страха перед сестрой такую истерику устроила.
Светик замирает с ножом в руке — губы поджала, взгляд строго в колбасу.
— В залёте я, — выдаёт дрожащим шёпотом.