Black Sabbath. Добро пожаловать в преисподнюю! - Мик Уолл

Оззи был более прямолинеен.

– Знаешь, он мог достать нам кокса – сколько угодно. Если мы хотели денег, он нам их давал. Он нам не давал, там, пятьдесят штук или двадцать, но если ты хотел, скажем, тысячу или пять тысяч фунтов, он тебе их давал, понимаешь? Но он всегда тебя контролировал. Так что когда все начало рушиться, первыми под удар попали мы. Не он, свою жопу он прикрыл.

Группа уже давно подозревала, что дела идут совсем не так, как должны, сказал он, но они боялись в открытую задавать вопросы по поводу работы менеджера.

– Мы постоянно сомневались, но рассуждали примерно так: «Я не знаю, что я делаю, вдруг я открою ящик Пандоры, и из него вылетит что-то, что я даже сейчас, в закрытом виде, не могу толком контролировать, и что мне делать, когда я открою крышку и это вырвется на свободу?»

Ответ, как они узнали летом 1974 года, состоял в том, что они вообще никак не могли контролировать то, что произойдет дальше.

– Понимаешь, чем больше ты узнавал, тем меньше хотел знать, – рассказывал Гизер. – Просто ужасно.

Sabbath угодили в ту же ловушку, что и бесчисленное множество других групп в музыкальном бизнесе шестидесятых.

– Он нас так связал контрактами, что мы должны были заплатить ему, чтобы уйти. У нас не было юристов или вообще хоть кого-то, когда мы подписывали контракты, потому что мы ничего не знали.

Группа потратила целое состояние на судебные разбирательства и обнаружила, что у них вообще нет собственных денег. Машины, которые они водили, и дома, в которых жили, на бумаге принадлежали их менеджерской компании. Но самым мучительным и, возможно, смертельным ударом оказалось то, что даже своей музыкой, как выяснилось, они не владели.

– Мы на самом деле никогда не собирались и не говорили: вот, у нас тут проблема, как думаете, что с ней делать? – говорил Оззи. – Ну, может быть, с этого иногда разговоры начинались, а потом кто-нибудь говорил: «Б*я, ребята, не поверите, что со мной утром случилось!» Ну и все. «Порошок есть?» Все, п*здец любому серьезному собранию. Я не виню группу и не виню себя, мы все такими были. Мы не умели встречать проблемы в лоб, потому что нас не так воспитали. Мы были неспособны с этим справиться, мы ничего не знали о законах. Мы даже не представляли, что контракт – это юридически обязывающий документ. Мы просто думали, что это какая-то е*учая бумажка, которая разрешает записывать пластинки.

– Вот почему мы назвали следующий альбом Sabotage, – сказал Гизер. – Насколько я помню, он забрал все наши деньги и построил на них сеть гостиниц. Мы остались вообще без копейки. Если бы группа на этом распалась, мы бы стали нищими, но, к счастью, продолжили работать и заработали немного на гастролях. По-моему, мы полностью освободились от него к концу работы над Sabotage.

На самом же деле Sabbath освободились от юридических кандалов своего контракта с WWA лишь через много лет; эта ситуация немало попортила им карьеры в восьмидесятых и девяностых, потому что Миэн и компания продолжили зарабатывать деньги, выпуская непритязательные компиляционные альбомы с самым узнаваемым материалом Sabbath и ужасно управляя их бэк-каталогом. И это в ту эпоху, когда старые песни превратились в практически неиссякаемый источник будущих доходов для всех классических рок-групп семидесятых. Например, их бывшие кумиры Led Zeppelin в тот же период управляли каталогом своих старых песен настолько искусно, что даже сумели восстановить свою репутацию среди критиков. А вот золотой запас Black Sabbath швыряли по рынку так небрежно, что это едва не разрушило все возможные перспективы группы.

Как ни странно, спасителем Sabbath стал один из самых одиозных менеджеров-гангстеров в истории музыкального бизнеса, Дон Арден. Для любой другой рок-группы того периода, попавшей в похожую ситуацию, это было бы чем-нибудь из категории «из огня да в полымя». Но Тони по-прежнему дружил с Доном, несмотря на то, что отклонил его предложение стать их менеджером в 1970 году. Арден, со своей стороны, тоже не очень хорошо относился к любым отказам. Но для Sabbath все-таки сделал исключение. Во-первых, они все еще оставались одной из самых продаваемых рок-групп в мире, в том числе и в Америке, где предыдущим группам Ардена такого успеха добиться не удалось.

– Америка всегда была мечтой, – рассказывал он мне. – Я не мог успокоиться, пока не добьюсь там успеха.

Опять же, он был очень доволен тем, что удалось «забрать то, что по праву принадлежало мне», у Патрика Миэна, которого он ненавидел.

Когда в начале 1975 года Тони Айомми пришел к Дону и стал умолять его помочь разобраться в катастрофической ситуации с Миэном и World Wide Artists, Ардена дважды просить не пришлось. По просьбе Шэрон Дон согласился взять группу под свое крыло.

С точки зрения бизнеса это стало триумфальным моментом для Тони и Sabbath. Ардену исполнилось пятьдесят, и он вышел на пик своей долгой карьеры в музыкальном бизнесе. В середине семидесятых он был менеджером Wizzard Роя Вуда, которые записали два сингла № 1 за последний год, и Electric Light Orchestra Джеффа Линна, которые тоже выпустили ряд хитовых синглов, и добился успеха в Америке с Eldorado, первым из шести альбомов группы, попавшим в Топ-10 американского хит-парада. Кроме всего прочего, он еще и открыл собственный лейбл, Jet Records, первый релиз которого, сингл No, Honestly Линси Де Пол, попал в первую пятерку британских чартов.

С Sabbath, впрочем, будет все иначе, решил он.

– Моим главным приоритетом было достать для них денег. Я пошел к лейблам – Vertigo в Великобритании и Warner Brothers в Америке – и объяснил им, что группа все еще жизнеспособна и в хороших руках. Я попросил оба лейбла забыть обо всем предыдущем бардаке и оставить все мне, я разберусь. Именно это они и хотели услышать, я получил от них неплохой, большой аванс и затащил Sabbath в студию, чтобы они записали еще один альбом.

Дон правильно понял, что группа хотела «перестать беспокоиться из-за денег и снова начать думать о музыке». А еще он вполне проницательно оценил ситуацию: единственные деньги, на которые они теперь могут рассчитывать, – те, которые они заработают новым материалом.

– Я хотел, чтобы они выпустили что-нибудь новое, за что авторские отчисления пойдут уже им.

Ну и, естественно, самому Дону тоже.

План казался вполне логичным. Но даже при поддержке настолько мощной фигуры, как Дон Арден, последствия от разрыва с Миэном все равно еще долго преследовали Sabbath в семидесятых. После нескольких лет судебных тяжб их заставили подписать досудебное соглашение. Последняя соломинка, перебившая спину верблюду, упала, когда им пришлось согласиться выплатить Миэну неназванную сумму за разрыв контракта, а также передать Патрику все права на песни, выпущенные в то время, когда он был их менеджером, – то есть практически на всю лучшую свою музыку.

Когда Оззи разговаривал об этом со мной 20 лет спустя, он пытался рассуждать философски.

– Красота работы менеджера в том, что после того, как ты подпишешь инь-ян контракт, ты можешь сидеть на жопе десять лет и вести судебные и гражданские тяжбы. Но вот у музыканта нет лишних десяти лет. За десять лет ты можешь появиться и исчезнуть, понимаешь? К башке постоянно приставлен пистолет, и ты подписываешь досудебное соглашение, лишь бы от тебя отвязались. А с Sabbath произошло вот что: нас уже стал не менеджмент на*бывать, а бл*дские адвокаты требовать деньги за все, от, сука, чаевых в аэропорту до 10 пенсов за то, что они посрали в общественном туалете – да, все с нас!